Крутая парочка - Тэми Хоуг

— По-твоему, я в чем-то виноват? Но я себя виноватым не считаю. Незачем ворошить прошлое, Сэм.

От этого могут пострадать люди, карьеры, репутации. И чего ради?

— Два человека погибли из-за этого, — сказал Ковач. — Вот что важно, Эйс. А на остальное мне наплевать.

Подойдя к двери и взявшись за ручку, он обернулся к человеку-легенде, которого никогда не любил, но к которому в глубине души испытывал жалость.

— Эвелин передает тебе привет, — спокойно сообщил Ковач и вышел.

Она так устала…

Рабочий день давно закончился, но Аманда по-прежнему сидела в своем кабинете, прячась от прессы и не желая возвращаться домой. Она выключила свет, оставив одну настольную лампу, и думала о том, какое облегчение — неподвижно сидеть в тишине и смотреть на фотографию зимнего пейзажа, которую она увеличила и поместила в рамку много лет назад.

Вот почему она любила фотографировать пейзажи больше, чем людей: из-за их неподвижности. Глядя на мрачную красоту снимка, Аманда успокаивала дрожь, сотрясавшую ее изнутри.

Но спокойствие не могло длиться вечно. В ее голове снова возникла какофония звуков: сердитые вопросы, резкие ответы, требования, угрозы — и сообщение из Хейзлвуда на автоответчике.

Ковач знает…

Это был только вопрос времени. В глубине души она всегда это понимала, но до последнего мгновения надеялась, что события можно задержать, оттянуть, отделить друг от друга. Как бы это было чудесно! Но ядовитое прошлое просачивалось через воздвигнутые ею баррикады.

Аманда закрыла глаза, пытаясь представить себя в полной безопасности, окруженной любовью и заботой. Она была не в силах больше нести это бремя. Она так устала…

Когда Аманда открыла глаза, он стоял перед ней. Ее охватила паника; она не знала, что это — сон или реальность. В последнее время кошмары повторялись слишком часто.

Он молча стоял в тени, воротник его пальто был поднят. Теперь она испугалась по-настоящему.

— Ты дочь Билла Торна, — сказал он и поднял пистолет.

Глава 40

Ковач вел машину медленно, заново проигрывая все в голове, пытаясь расположить в хронологическом порядке факты, которые он узнал, и заполняя пробелы догадками. При этом он старался избегать эмоциональной реакции, не чувствовать себя преданным, не напоминать себе, что он был прав с самого начала.

Бар Нила Фэллона был закрыт и выглядел заброшенным. Казалось, что в этой кучке лачуг — в рыбачьих домиках, мастерской, лодочном сарае — давно не осталось никого, кроме крыс. Горела только пара фонарей на столбах, и светилась вывеска бара.

Ковач остановил машину и вышел. Достав фонарь из-под кучи хлама под сиденьем водителя, он подошел к багажнику, порылся в бумажных пакетах и вытащил колесный обод.

Ветер не утихал, а температура продолжала падать. Ночь мало подходила для прогулок при лунном свете. Ковач тем не менее направился к лодочному сараю. Все его чувства обострились: кости и легкие сильнее ощущали холод, в ушах оглушительно отдавался скрип ботинок по утрамбованному снегу. Остановившись у сарая, он посмотрел на береговую линию.

При лунном свете Ковач не мог разглядеть место, где грузовик Дерека Рубела провалился под лед, но оно явно находилось неподалеку. Стоя среди пустых домов, он думал, что в таком месте, как это, человек запросто может исчезнуть в другом измерении и его больше никогда не увидят.

Ковач решил запомнить это на будущее. Он чувствовал, что, когда все будет кончено, исчезновение может оказаться наилучшим выбором.

Пистолет выстрелил с оглушительным грохотом.

Аманда вскочила с кресла, раскинув руки… и проснулась.

Кабинет был пуст.

Она стояла за письменным столом, чувствуя запах пота, которым насквозь пропиталась ее одежда. Сердце и легкие работали так, словно она пробежала целую милю. Охваченная страхом и яростью, она со сдавленными криками стала молотить кулаками по столу, опрокинув лампу, разбрасывая бумаги в разные стороны.

Когда вспышка бессильного гнева миновала, Аманда села и заставила мозг работать.

Сколько бы она ни обманывала себя все эти годы, это всегда был только вопрос времени.

И сейчас время подошло к концу.

Она решительно выдвинула ящик стола и достала револьвер.

Железным ободом Ковач взломал замок на старой двери, вошел в сарай и зажег фонарь, чтобы найти выключатель.

Полдюжины лодок различных размеров и типов были спрятаны здесь на зиму. Ковач ходил среди них, читая названия: “Досуг”, “Мисс Персик”, “Лазурь II”… Выбрав “Хитрую форель”, он поднялся по трапу и вскоре спустился обратно, держа за ремешок большой тяжелый рюкзак.

— Положите это, Ковач.

Ковач опустил рюкзак и вздохнул.

— А если не положу?

— Тогда я пристрелю вас на месте.

— Вместо того чтобы убить меня позже и выдать это за самоубийство? Выходит, ты не шутил, когда говорил, что для капитана готов на все?

— Нет, не шутил, — сказал Гейнс. — Положите рюкзак.

— Очевидно, ты думаешь, будто там есть нечто весьма ценное…

— Не важно, что там. Положите его.

Ковач обернулся, пытаясь разглядеть, чем Гейнс тычет ему в спину.

— В нем ничего нет, кроме кучи бумаг. Но ты сначала убей меня, а потом беспокойся о доказательствах. Знаю, что это избитая фраза, но тебе не выйти сухим из воды, Гейнс. Слишком поздно. Слишком много людей обо всем знают.

— Не думаю, — уверенно возразил помощник Уайетта. — Вы сами ничего не знаете, а только подозреваете и действуете на свой страх и риск. Вы не ведете официальное расследование, а значит, не говорили о своих подозрениях Леонарду. У вас нет никаких доказательств. Те, кто знают, что именно расследовал Энди Фэллон, обречены на поражение. Нила Фэллона сегодня обвинили в убийстве отца. Медэксперт не изменит заключения по поводу смерти Энди.

— Ты чертовски уверен во всем, — заметил Ковач. — Это Уайетт пообещал тебе, что все устроит именно таким образом?

— Уайетт тут ни при чем. Вот он как раз ничего не знает.

— Он не знает, что ты убивал ради него? Что ты избавлялся от людей, которые могли разрушить его имидж в глазах американской публики? Какое бескорыстие с твоей стороны, Гэвин! Ему следовало бы дать тебе премию. А может, это произойдет позже? Когда сериал станет хитом и посыплются большие деньги? Тогда ты покажешь ему фотографии, видеокассету — или чем ты там запасся? Продемонстрируешь, как сильно ты его любишь?

— Заткнитесь!

— И как же ты объяснишь мою смерть? — осведомился Ковач, потихоньку меняя позу. Он все еще не мог разглядеть, что Гейнс держит в руке. — Говорю прямо, слизняк: я не позволю тебе создать видимость самоубийства. Если я упаду, то буду брыкаться.