10 гениев литературы - Елена Кочемировская

Было решено покинуть Владикавказ и ехать в Москву. В столицу Михаил и Татьяна добирались по очереди, независимо друг от друга. Булгаков отправился в Тифлис (Тбилиси), где попытался поставить свои пьесы (безуспешно), потом в Батум, где тоже надеялся найти литературный заработок (а при удаче сбежать в Константинополь). В результате он возвратился в Киев, где сделал первые наброски инсценировки романа Льва Толстого «Война и мир».

28 сентября 1921 года писатель добрался до Москвы с тем, как он напишет в автобиографии 1924 года, «чтобы остаться в ней навсегда». Год приезда Булгакова в Москву был траурным для русской литературы: 7 августа умер Блок, 24 августа расстреляли Гумилева, ходили упорные слухи о смерти Анны Ахматовой.

Булгаков с женой поселились в Тихомировском студенческом общежитии Первого медицинского института, а потом переехали на квартиру мужа сестры Булгакова, Н. А. Земсковой. Тогда он писал в дневнике: «Среди моей хандры и тоски по прошлому, иногда, как сейчас, в этой нелепой обстановке временной тесноты, в гнусной комнате гнусного дома, у меня бывают взрывы уверенности и силы. И сейчас я слышу в себе, как взмывает моя мысль, и верю, что я неизмеримо сильнее как писатель всех, кого я ни знаю. Но в таких условиях, как сейчас, я, возможно, пропаду».

30 сентября Булгаков подал заявление о зачислении в Литературный отдел (Лито) Главного управления политического просвещения Народного комиссариата просвещения и получил должность секретаря. Он протоколировал заседания, сочинял лозунги о помощи голодающим Поволжья, выпускал поэтические сборники классиков и др. Тогда же он написал фельетоны «Евгений Онегин», и «Муза мести» (о поэте Николае Некрасове), которые при жизни Булгакова не были опубликованы. Задумал историческую драму о Николае II и Г. Распутине – эта идея так и не была воплощена в жизнь.

В ноябре 1921 года при содействии руководителя Главполитпросвета Н. К. Крупской Булгаков и его жена прописались в комнате квартиры № 50 дома 10 по ул. Большой Садовой («Я не то что МХАТу, я дьяволу готов продаться за квартиру!» – восклицал Булгаков). Жизнь была трудна и полна лишений: «Идет полное сворачивание всех советских учреждений и сокращение штатов. Мое учреждение тоже попадает под него и, по-видимому, доживает последние дни. Так что я без места буду в скором времени. Но это пустяки. Мной уже предприняты меры, чтобы не опоздать вовремя перейти на частную службу. Вам, вероятно, уже известно, что только на ней или при торговле и можно существовать в Москве. И мое, так сказать, казенное место было хорошо лишь постольку, поскольку я мог получить на нем около 1-го милл. за прошлый месяц. На казенной службе платят туго и с опозданием, и поэтому дальше одним таким местом жить нельзя».

И действительно – в том же месяце в связи с расформированием Лито Булгакова объявили уволенным с 1 декабря и он поступил заведующим хроникой в еженедельную газету «Торгово-промышленный вестник».

Однако Булгаков не бросил работу над начатыми ранее сочинениями, хотя условий для этого не было никаких. В письме к матери от 17 ноября он сообщал: «По ночам урывками пишу «Записки земского врача». Может выйти солидная вещь. Обрабатываю «Недуг». Но времени, времени нет! Вот что больно для меня!» Свидетельство Ю. Л. Слезкина: «Жил тогда Миша бедно, в темноватой, сырой комнате большого дома на Садовой… Читал свой роман о каком-то наркомане и повесть о докторе – что-то очень скучное и растянутое…»

Бедность угнетала Булгакова: «Место я имею, правда, это далеко не самое главное. Нужно уметь еще получать и деньги». В это же время он диктовал машинистке И. С. Раабен первую часть повести «Записки на манжетах». В середине января 1922 года «Торгово-промышленный вестник» закрылся, и писатель снова оказался на улице.

1 февраля в Киеве от сыпного тифа умерла мать, В. М. Булгакова. Она была похоронена рядом с отцом, на Байковом кладбище в Киеве.

4 февраля в газете «Правда» появился репортаж «Эмигрантская портняжная фабрика» – первое булгаковское произведение в московской прессе. В это время писатель устраивался в Военно-редакционный совет Научно-технического комитета Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского и одновременно стал репортером в газете «Рабочий». В ней под псевдонимом «Михаил Булл» с марта по сентябрь 1922 года было опубликовано 29 репортажей и статей.

В начале апреля Булгаков поступил обработчиком писем в газету «Гудок», где позднее стал штатным фельетонистом. Всего за 1922–1926 годы в этой газете было напечатано более 120 репортажей, очерков и фельетонов, написанных Булгаковым. «Гудок» в то время объединял лучшие литературные силы: здесь работали Катаев, Олеша, Ильф и Петров, Паустовский, Козачинский. Яркие, острые фельетоны стал публиковать на ее страницах и Булгаков («Москва в грязи, все больше в огнях – и в ней странным образом уживаются два явления: налаживание жизни и полная ее гангрена»).

Через месяц он начал сотрудничать в прессе совершенно иного направления – в берлинской «Накануне» и, в частности, в ее «Литературном приложении». Алексей Толстой, выпускавший в Берлине «Накануне», был очень рад работе с Булгаковым: «Нам очень нужны вести из России, живой голос очевидца!» – писал он. Сам же Булгаков компанию, группировавшуюся вокруг этого издания, – и себя в том числе – считал «исключительной сволочью».

20 апреля 1923 года Булгакову выдали членский билет Всероссийского Союза писателей. Казалось, что перед ним открывается блестящая литературная карьера и восхождение к славе, к которой он так стремился.

Именно в эти годы Булгаковым были написаны повести «Дьяволиада», «Ханский огонь», «Роковые яйца» и «Собачье сердце». Но тогда же он привлек к себе пристальное внимание Лубянки, с его «злыми» повестями ознакомился Сталин. В 1925 году в печати стали появляться рассказы, подготовленные на основе имевшегося у писателя богатейшего «земского» материала, был написан «Морфий».

У Булгаковых появилась квартира, возродилась домашняя библиотека. Но легкая, беззаботная, «нэповская» жизнь оказалась разрушительной для семьи Булгакова, пережившей тяжелейшие годы Гражданской войны.

Вот что вспоминал сосед Булгаковых по московской квартире Левшин: «Он был не один в те годы и все-таки словно один. Его жена, Татьяна Николаевна Лаппа – высокая, худая, в темных скучных платьях, – держится так неприметно, так ненавязчиво, будто чувствует себя посторонней в его жизни». Как-то Булгаков, словно в раздумье, сказал Левшину: «Если на одиннадцатом году совместной жизни супруги не расходятся, так потом остаются вместе надолго…» В апреле 1924 года Михаил и Татьяна развелись – их брак длился ровно десять лет.