10 гениев литературы - Елена Кочемировская

Незадолго до этого Булгаков познакомился с Любовью Белозерской-Белосельской и сразу же влюбился в нее. Она была блистательна – полная противоположность тихой Татьяне. Проявляла живейший интерес к литературе, следила за всеми новомодными направлениями, а Татьяна, по ее же словам, «только продавала вещи на рынке, делала все по хозяйству и так уставала», что ей было «ни до чего»…

Любовь Евгеньевна происходила из дворян, из старинного рода князей Белозерских-Белосельских. Они с Булгаковым познакомились в Москве на литературном вечере. Л. Белозерская, вспоминая об их первой встрече, так описывала Михаила Афанасьевича: «человек лет 30—32-х; волосы светлые, гладко причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри глубоко вырезаны; когда говорит, морщит лоб. Но лицо больших возможностей. Это значит – способное выражать самые разнообразные чувства. Я долго мучилась, прежде чем сообразила, на кого же все-таки походил Михаил Булгаков. И вдруг меня осенило – на Шаляпина!»

Белозерская призналась, что давно обратила внимание на необыкновенно свежий язык, мастерство диалога и юмор Булгакова. «Собачье сердце» привело ее в восторг. С этого все началось.

А потом… «Он сказал мне: "Знаешь, мне просто удобно говорить, что я холост. А ты не беспокойся – все останется по-прежнему. Просто разведемся формально…"» – вспоминала Татьяна Лаппа. Михаил Афанасьевич познакомил женщин, и Любовь поведала Татьяне, что «первый муж ее оставил, ей негде было жить. Сказала мне один раз: «Мне остается только отравиться…» Я, конечно, передала Булгакову…» А тот, узнав о бедственном положении Любови Белозерской, предложил ей поселиться у них с Татьяной.

Много лет спустя ситуация повторилась: третья жена Булгакова, Елена Сергеевна Шиловская вспоминала, что, когда они решили пожениться, он сказал ей: «А Люба будет жить с нами!»

И все же, осознав до конца, что жизнь с услужливой, заботливой, мягкой Татьяной не сложилась, он ушел. Она рассказывал позднее о том дне: «В конце ноября, то ли до именин своих, то ли сразу после, Миша попил утром чаю, потом сказал: «Если достану подводу, сегодня от тебя уйду». Потом через несколько часов возвращается: «Я пришел с подводой, хочу взять вещи». – «Ты уходишь?» – «Да, ухожу насовсем. Помоги мне сложить книги». Я помогла. Отдала ему, конечно, все, что он хотел взять. Да у нас тогда и не было почти ничего… Потом еще наша квартирная хозяйка говорила мне: «Как же вы его так отпустили? И даже не плакали!» Вообще в нашем доме потом долго не верили, что мы разошлись, – никаких скандалов не было, как же так?.. Но мне, конечно, долго было очень тяжело». «Меня за тебя Бог накажет», – каялся он Татьяне Николаевне – и, возможно, оказался прав.

А в это время разгоралась литературная слава Михаила Булгакова. Алексей Толстой требовал: «Шлите побольше Булгакова!» И очерки писателя приходили не реже одного раза в неделю. Булгаков простодушно печатался в «Накануне», получал хорошие гонорары, но нарастало чувство беспокойства: «Мои предчувствия относительно людей никогда меня не обманывают. Никогда. Компания исключительной сволочи группируется вокруг «Накануне». Могу себя поздравить, что я в их среде. О, мне очень туго придется впоследствии, когда нужно будет соскребать накопившуюся грязь со своего имени… Железная необходимость вынудила меня печататься в нем. Не будь «Накануне», никогда бы не увидели света ни «Записки на манжетах», ни многое другое, в чем могу правдиво сказать литературное слово…»

С работой в «Накануне» связана анекдотическая история, которая сделала Булгакова знаменитым не только в литературных кругах. Когда открылась первая Всероссийская сельскохозяйственная выставка, редакция «Накануне» заказала писателю обстоятельный очерк. Целую неделю Михаил Афанасьевич ездил на выставку, проводя там помногу часов. По окончании работы он принес в редакцию превосходный очерк «Золотистый город», который был напечатан на самом видном месте. И вот наступил день выплаты гонорара.

Далее приведем свидетельство очевидца: «Великодушие Калменса[42] не имело границ: он сам предложил Булгакову возместить производственные расходы: трамвай, билеты. Может, что-нибудь еще, Михаил Афанасьевич?

Счет на производственные расходы у Михаила Афанасьевича был уже заготовлен. Но что это был за счет… Всего ошеломительней было то, что весь гомерический счет на шашлык, шурпу, люля-кебаб, на фрукты и вина на двоих.

На Калменса было страшно смотреть… Белый как снег, скаредный наш Семен Николаевич Калменс, задыхаясь, спросил – почему счет за недельное пирование на двух лиц?..

Булгаков невозмутимо ответил:

– А извольте-с видеть, Семен Николаевич. Во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня в фельетоне отмечено, какие блюда даме пришлись по вкусу. Как угодно-с, а произведенные мною производственные расходы покорнейше прошу возместить.

И возместил!..»

С того дня вся редакция смотрела на Булгакова с восторгом. Он был тогда в зените славы. Наступила насыщенная и суматошная жизнь, часто ходили в гости, на банкеты, концерты, в театры. Зимой катались по Москва-реке на лыжах.

Булгаков много писал, читал свои произведения на литературных вечерах. М. Волошин так оценил его: «…как дебют начинающего писателя его можно сравнить только с дебютами Толстого и Достоевского».

В 1924–1925 годах Булгаков был широко известен как автор сатирических повестей «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Однако литературные – не журналистские – дела шли все хуже и хуже. Повести подвергались цензуре, их возвращали из редакций. Пьесы требовали переписывать и делать их более идеологически выверенными.

Первый роман Булгакова «Белая гвардия» появился в журнале «Россия» в 1924 году, однако полный текст произведения был опубликован в Москве в 1966 году. На основе романа «Белая гвардия» после долгих мытарств была создана и поставлена пьеса «Дни Турбиных» (изначально она называлась так же, как роман, но в угоду цензуре название пришлось изменить), которая с огромным успехом шла на сцене МХАТа с 1926 года.

Мемуаристы утверждают, что это была любимая пьеса Сталина. В. Некрасов пишет: «известно, что спектакль "Дни Турбиных" по пьесе М. Булгакова Сталин смотрел… 17 раз! Не три, не пять, не двенадцать, а семнадцать! А человек он был, нужно думать, все-таки занятой и театры не так уж баловал своим вниманием, он любил кино… а вот что-то в "Турбиных" его захватывало и хотелось смотреть, скрывшись за занавеской правительственной ложи».

Л. Белади и Т. Краус считали иначе: по их мнению, Сталин защитил «Дни Турбиных» от критиков, потому что эта пьеса, по его мнению, демонстрировала непобедимую силу большевизма. По той же причине он осудил пьесу «Бег» в 1929 году, поскольку она, как считал Сталин, была попыткой вызвать жалость к эмиграции.