Императрица и ветер - Мария Чурсина

Как раз такие и нравятся мужчинам. Времена красавиц, похожих друг на друга, как фабричные куклы, давно ушли в прошлое. Тем более странно, что по сведениям Антонио Сабрину ни разу не видели с мужчиной, у неё не было даже намёка на личную жизнь.

- Ты знаешь, зачем я тебя вызвал, - Антонио собрал листы её досье аккуратной стопкой и положил на них руки.

Сабрина кивнула.

- Поговорить о нападении на Машу.

- Правда. Вы ведь давно уже знаете друг друга?

- Мы дружим с первого курса, - руки она сложила на коленях. Оба запястья были обхвачены необычными плетёными браслетами. Если не увидишь сам, какая ловкость в этих тонких руках - не поверишь, что они убивают. - Антонио, ты подозреваешь меня?

Он усмехнулся, тряхнул головой.

- Конечно, нет. Глупо пытаться убить подругу, чтобы потом рисковать жизнью ради её спасения. Я думал о другом. Вы с Машей в очень близких отношениях. Может быть, она рассказывала тебе о чём-нибудь?

Сабрина молча покачала головой.

- Вы не ведёте задушевных бесед?

- Маша доверяет мне. Я уверена, она бы рассказала, если бы это было необходимо, - Сабрина поправила браслет на правой руке.

Ласточки верещали, как оглашенные.

- Ты не закончила институт. Уезжала на пять лет в Киото. Это очень много. Ты уверена, что Маша до сих пор тебе доверяет как на первом курсе?

Это был подлый и даже не прикрытый вежливостью удар, но Антонио знал, что Сабрина его выдержит. Она потёрла левый висок.

- Для настоящей дружбы время и расстояние ничего не значит. Я всегда была и буду уверена в Маше, как в самой себе. Но знаешь, Антонио, на счёт нападения... У меня есть кое-какие догадки.

На самом деле прошло всего полтора часа, но Маша уже чувствовала себя вымотанной до предела. Солнцу давно пора было на запад, но оно всё ещё торчало чуть ли не в зените, в окно дул жаркий ветер, а она как будто из вредности не слезала с подоконника, хотя щёки уже давно стали такими горячими, что прибеги сюда Провизор, он бы тут же заподозрил температуру.

Маша и хотела бы не ждать, но знала, что оторваться не сможет. Ожидание-паразит ело её изнутри. По проспекту Рождественского редко-редко проскакивали машины. А ей, разве ей много было нужно? Всего один белый седан. Чтобы в палящем воздухе почудилось привычное, как шум холодильника, ворчание.

Но нет. Город Проблеск издали строил ей издевательские гримасы.

- Ну-ка слезла с подоконника, - дверь пнули с той стороны, хотя она и так была приоткрыта. На пороге, сунув руки в карманы, в очень независимой позе стоял Шредер.

- Чего ещё, - огрызнулась Маша.

Ещё час, не меньше. Ожидание отпустит её, когда Кайл, наконец, приедет. Что будет после этого, она не знала.

- Ты мне догрубишься сегодня, - пообещал Шредер. - Слезла и объяснила, в чём дело.

Маша потянулась к кружке, на дне которой ещё болтался глоток тёплой минеральной воды. Выпила, поморщилась. И правда, в чём дело? Просто рутина.

- А ты не понял?

- Нет, из твоего пыхтения и путаных рассказов того волосатого я вообще ничего не понял.

- Что тут такого непонятного, - сорвалась Маша, - в двух словах: пока мы с тобой пытались добиться хоть двух взаимосвязанных слов от этих дачников на шестом километре, в Центр позвонил доброжелатель, сказал, мол, приезжайте в Проблеск и сдам вам Кристину с рук на руки. Кайл сел в машину и... короче, теперь он там, а я тут. Замечательно!

Она всплеснула руками и чуть не навернулась с подоконника. Шредер медленно прошествовал от порога к стулу, подцепил его за спинку, подтянул к себе.

- Получается, он тебя кинул, - усевшись, резюмировал он.

Маша призналась себе, что её злило даже не это.

- Он бы сделал так, подвернись ему более или менее подходящая возможность, даже не задумываясь, - она пожала плечами. - Ты прав, я забиваю себе голову полной ерундой. Должна радоваться, что не пришлось провести ещё пару часов в машине на таком солнцепёке.

Она спрыгнула с подоконника. До смерти хотелось занять чем-нибудь руки, и Маша принялась перекладывать бумаги на столе.

- Да у меня тут тонны работы, между прочим, серьёзные преступления, от которых меня оторвали ради девочки Кристины, сбежавшей от приставучих друзей.

Шредер не понял прозрачного намёка или притворился, что не понял, во всяком случае, с её стула он не слез, а только лениво наблюдал за её действиями. За окном коротко и звонко крикнула сирена. Он со скучающим видом поднял со стола одну папку, пролистал бумаги.

- Может быть, хватит копаться в конфиденциальных документах? - спокойствие, которое Маша собрала внутри себя по крупицам, так и норовило улетучиться в открытое окно.

Сверху лежало дело Кристины. Она узнала протокол допроса Инники, её фотографии: одну в школьной форме - девушка стояла, приобняв ствол дерева, другую - сделанную за день до пропажи Кристины. Инника не смотрела в объектив, она улыбалась чему-то своему, а рядом с ней разинул рот в беззвучной речи Ян.

- У вас в мире людей кольца что-то значат? - Шредер рассматривал вторую фотографию - бледное лицо Инники, упавшую на лоб прядь мелированных синим волос.

- В основном, нет, - отрезала Маша, протянув руку за карточкой. - Спасибо за помощь, Шредер.

Он посмотрел на неё, всё ещё стоящую с требовательно протянутой рукой, пожал плечами и бросил фотографию на стол.

- Ясно. А я думал, кольцо Побеждающих просто так не носят.

На допрос она приехала с матерью. Маша встретила их на проходной, хотя и собиралась дожидаться звонка Моцарта у себя в кабинете.

Если Кристина в свои тринадцать выглядела маленькой, но обворожительной девушкой, то шестнадцатилетняя Инника - угловатым подростком. Модные рваные джинсы держались у неё разве что на костях таза, а растянутая футболка делала похожей на мальчишку.

- Здравствуйте, - сказала мама Инники, первая преодолев терминал. Печальный тихий голос заставил замолчать и прислушаться даже Вольфганга, который во всю объяснял девочке, как заполнять пропускной бланк. - Скажите мне, она сделала что-то плохое, да?

- Пока ничего неизвестно, - растерялась от этого голоса Маша. - Ведётся следствие. Давайте поднимемся наверх и поговорим.

Металлический поручень терминала обжог ей руку.

В лифте, где переминалась с ноги на ногу Инника, а её мама стояла, заложив руки за спину, так, как будто её пообещали тут же расстрелять, Маша позвонила Шредеру. Обидно, неудобно, что и Ника, и Мартимера забрали на какие-то подземочные операции.

- Слушай, побудь моим опером.

Бледную заплаканную Иннику они оставили в комнате для отдыха, там ласково журчал фонтанчик, подвывал ему кондиционер, а на столике между креслами громоздилась целая стопка принесённых Ренатой глянцевых журналов. Раньше Рената постоянно выискивала в них что-то, на её взгляд, донельзя интересное и полезное для Маши.