Великий Годден - Мег Розофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его игра, его правила.
10
В магазине никогда не было много народу, и мне нравилось, что покупатели приходили волнами: туристы из кемпинга неподалеку, ездоки на лошадях, заляпывающие пол навозом в поисках мятных леденцов, местные жители, покупающие готовую еду.
– У вас есть моцарелла? – Женщина спросила об этом вежливо и немного застенчиво, но это не очаровало Линн, с трудом подавившую ухмылку. – Или петрушка? – с угасающей надеждой продолжала женщина.
– Сегодня нет, – отвечала Линн тоном, подразумевавшим «И никогда не будет!».
– Простите! – смутилась покупательница. – Спасибо. – Казалось, ей стыдно, что она любит нечто настолько унизительное, как сыр для пиццы, и мне захотелось сказать ей, что магазин в соседней деревне продает и моцареллу, и пармезан. А еще свежую рикотту, и оливковое масло из Италии, и домашнюю корицу, и сосиски, которые они делают сами. И петрушку.
Линн не любила отдыхающих, хотя они оставляли в магазине больше денег, чем местные жители. Ее другая помощница, Денис, была солидарна с ней в этом. Я же прочно обосновалась во вражеском лагере, но получила прощение, поскольку обходилась им дешевле, чем обошлись бы все остальные, кто откликнулся на объявление.
Большинство покупателей, местных или приезжих, знали меня. «Привет!» – говорили они. Или: «Как дела?» Мальчики определенного возраста справлялись, здесь ли Мэтти, а мальчики, любившие лошадей, сообщали мне, что видели Тамсин.
Ну конечно же, они видели Тамсин. Если они оказывались где-то неподалеку от лошадей, то обязательно встречали ее, тащившую ведра с водой от шланга или вывозящую новичков на их первую поездку. Всегда имелись пять-шесть девочек ее возраста, чье сексуальное развитие сдерживалось седельным мылом и которые каждый свободный час посвящали уходу за пони.
Как и другие родители девочек-лошадниц, наши папа и мама лишь вздыхали и платили за бесконечное обмундирование и уроки, говоря себе, что лошади – это хорошее, безопасное времяпрепровождение и что, по крайней мере, им не приходится беспокоиться о том, что их дочь носится по окрестностям в машине, набитой не подходящими для подростков напитками.
И я гадала, а обращают ли они хоть какое-то внимание на самих лошадей.
Два года тому назад, еще до первого выступления Тамсин, я как-то шла мимо девчушки, причесывавшей хвост своего пони, и не успела я глазом моргнуть, как он лягнул ее в грудь обеими, в металлических подковах, ногами. Я до сих пор слышу ужасающий глухой звук. У нее, должно быть, оказались сломаны все ребра, но точно я этого так и не узнала, потому что ее увезли на вертолете «Скорой помощи». В другой раз, когда Тэм ожидала своей очереди прыгать, мальчик впереди нее что-то сделал неправильно и перелетел через лошадь.
В то лето было много переломов большеберцовых костей и плеч. Были сотрясения мозга и вывихи, было много тренеров, которых лягнули в лицо. Лошадники, похоже, воспринимали все это с кротким безразличием, но их увечья ужасали меня, равно как и размеры и сила животных, управляемых бесстрашными детьми. Так что Тэм была бы в большей безопасности, если бы каталась на заднем сиденье сомнительной «Корсы».
Однажды по пути домой с работы я остановилась у конюшни и увидела, как Тамсин под конец долгого дня пьет в офисе чай с другими владелицами пони. И позавидовала их солидарности, бесконечным разговорам о том, что другим по барабану, чувству принадлежности к общему делу. Они всегда выглядели счастливыми.
– Не надо, – сказала Тэм, когда я попросила ее дать мне несколько уроков. – Ты не создана для этого.
Что она имела в виду?
Я протестовала, но она твердо стояла на своем и, наверное, была права.
Работа в магазине как-то организовывала мое время, и мне нравилось зарабатывать деньги. Я намеревалась поступить в художественное училище и уехать из дома сразу по окончании школы – не потому, что ненавидела родителей, просто мне трудно жилось среди такого обилия мнений и такого количества разнообразных тревог. Экзамены, секс, тело, еда, отметки – кто-то всегда переживал очередной кризис. Иногда в большой семье, чтобы тебя заметили, нужно требовать внимания к себе. Пищевое отравление, тревожность, нарциссизм, пони. Тут сгодится что угодно.
Когда я вернулась с работы, Мэл говорил по телефону, заказывал борова на вертеле. Он сказал нам, что всегда хотел попробовать это блюдо. А мне вот всегда хотелось иметь компьютерный телескоп и смотреть в космос, но боров на вертеле?.. Он нашел какого-то человека, который может приготовить его для свадебного стола, но теперь в голосе Мэла звучала паника.
– Подождите минутку, пожалуйста. – Он закрыл трубку рукой и зашипел на меня: – Что мы хотим? Седлбека, тамуорта или песчано-черную свинью?
Я вытаращилась на него:
– Ты хочешь, чтобы свинью забили? Они же почти такие же умные, как мы.
Он вернулся к телефону:
– А вы можете сказать, что вкуснее?
Последовало долгое объяснение со многими охами и вздохами, и в конце концов Мэл сказал, что перезвонит, и повесил трубку. Я бы на его месте попросила приготовить свинью, менее других похожую на человека или же прожившую наиболее счастливую жизнь.
– Я передумал, – сказал он.
– Не будет свиньи на вертеле?
– Никаких свиней. Ты права. Это была ужасная идея. Может, стоить купить свинью, приготовленную на заклание, и сделать ее домашней питомицей? Может, тогда я стану лучше как личность? Или же я просто превращусь в вызывающего раздражение хипстера?
– Ты поступил правильно. Твоя совесть удержала тебя от неверного шага.
– Мы могли бы дать ей имя и выгуливать в парке вместе с Гомезом, – размышлял он. – Я слышал, они легко поддаются дрессировке. Может, Хоуп не станет возражать.
– Кит хочет ручного поросенка.
Он вздохнул:
– Так. Забыли про свиней.
Хоуп выбрала день свадьбы – в конце августа. Она руководствовалась тем, а будет ли у церкви время на них.
Церковь?
– Знаю-знаю, – сказала Хоуп. – Никто из нас не религиозен, но где еще мы можем пожениться? На рыбацкой лодке? В городском пруду?
– А как насчет побережья? – спросил Мэл. – Ты будешь босая, и в твои волосы мы вплетем цветы.
Хоуп проигнорировала его слова.
– Церковь у моря – идеальное место для свадьбы.
Она была права. Наша церковь около тысячи лет тому назад была сторожевой башней, с которой высматривали викингов, приплывавших убивать и грабить, и только
