Хардкор - Миша Бастер

Я, хотя и был в авторитете, но тогда смалодушничал; а вот этот Шрам, безвозмездно, не будучи русским народным богатырем, вышел против этого слона и забил его об близстоящие пеньки. Причем все были еще не богатырями, но природа брала свое, и метаморфозы были разительные. Диано, Хирург- все, будучи изначально смешными, как-то в один момент расправили плечи, даже Гриша Фары-Гары. Так и Шрам, впоследствии возникший на Горбушке, уже был богатырского телосложения. Так и Тема со Шведом, за годы бурной боевой молодости постепенно поднабрали массу, да и лица, украсившись боевыми шрамами, приобретали зверские оттенки. А я – как был бухгалтером, так бухгалтером и оставался.

Вся эта борьба каждую субботу закончилась тем, что в конце концов толпа осела возле ДК Горбунова. Инициатором Горбунова был все тот же Боря Борода со своими бородатыми товарищами, которые стали пробивать площадку в Москве. После открытия Горбушки все уже не помещались внутри, и тусовка происходила на улице. Культовый статус уже был такой, что люди ехали со всех концов страны. Тут же при этой толпе комсомольцы пристроились со своими рок-фестивалями, и жизнь заклубилась вновь.

А концерты тогда уже проходили по всей Москве. В Измайлово, помню, посещал вместе с Отиевой концерт «99 %» – и вокалист пел так, что у него горлом хлынула кровь. А это было особенностью местных концертов – выкрутить ручки на пульте на полную, чтобы музычка превратилась в какофонию и голоса певца слышно не было. И то ли он старался все это перекричать, то ли просто старался, но сорвал себе все, что можно. Звукооператоров и аппаратов нормальных не было, и получалась, как говорил В. И. Ленин, нечеловеческая музыка- какофония. Шостакович напополам со Шнитке. Шостакович чего-то там делил, а Шнитке стоял рядом и говорил: «Только винтаж»… Когда выступал «Шах», публика припухала. Непонятно, откуда брался этот западный подход у цыганских братьев Гарсия. Когда они приезжали ко мне со своими катушками, я понял: Gipsy rocks курят.

На концертах появлялись первые неформальные девушки. Нет, конечно, были еще жены музыкантов и тусовщиков, та же Маша Крупнова, моя и джониковская жены. Но были и отдельные персоналии, которых стоит отметить. Ходили такие две девушки, как в индийском фильме «Зита и Гита», ходящие вместе. Была жена Хирурга Юля, Двинская Аня, Афонина, которые забили на свою женскую программу и мерканто. Не было таких расчетов, как у девушки Ким Ир Сена, которая при первом же случае вышла замуж за музыканта Les garsons bouchers и свалила за бугор. Просто были девушки, которым было интересно, что в этом клубке творилось, и которым нравились отрывные богатыри неформального мира. И за этими девушками вереницей потянулись особи женского пола помельче. Аня Двинская приглашала к себе рокерскую тусовку, и ей искренне нравилось такое общение. Это, видимо, сказалась общая тенденция, когда девушки – дети состоятельных и образованных родителей, начитавшись рыцарских романов, видели в неформалах проявление рыцарского духа. Что было, кстати, небезосновательно. На фоне советского жлобства так оно и было. Та же Ира Грунгильда со своей подружкой Юлей Локомотив всегда чувствовала себя счастливой рядом с викингоподобными богатырями и наряжала их своими изделиями, как новогодние елки… Хирурга наряжала она с особым рвением: во всякие аксельбанты из телефонных шнуров и какие-то кольчуги, над чем по-доброму потешались многие рокеры. Три подруги было: Афоня, она же Грунгильда, Юля и жена Ганса. Причем, самые первые девушки-металлистки стали появляться еще во времена лесных столпотворений. Только люди, выбивающиеся из всех правил, были способны привести девушек на такие мероприятия, и такие были. Девушек на самом деле было много, но были такие, которые специально приезжали, чтобы стать металлистками или просто почерпнуть недостающую в те времена информацию.

Была такая маленькая девушка белокурая, которую сразу же окрестили Дорой – из-за Доры Пеш. Потом в девяностых, когда Паук подписал московский канал, чтобы ретранслировать свой галлюциноз, она была там в роли ведущей и звучала как Дора. Была еще такая девушка Нателла, дочь грузинско-финской семьи и фанатка White Snake, которая была очень коммуникативной и позже вышла замуж за Кирилла Ланже. Эти люди выделялись из волосатой тусовки своими лысыми головами. То есть первые, кто стал сбривать хаера, обгоняя своих зарубежных кумиров.

Рок-лабораторские концерты на Горбушке я помню смутно, потому что вся энергия уходила на толпежное общение и выпивания, да и группы все эти, по большому счету, не шли ни в какое сравнение с той музыкой, которую я привык потреблять. Комсомольские концерты были настолько одинаковыми, что каких-то отчетливых следов в памяти не оставили. Все эти уродские группы, конечно, мне близки по духу; тем более я со многими музыкантами дружил, но слушать их- это извините. Единственный, кто меня удивил, это был Макс Покровский, который, появившись в Рок-лаборатории, сыпал отрывками Мандельштама и нес прочую веселую ахинею, и на фоне остальных неначитанных музыкантов смотрелся очень интеллектуально.

Кстати, у тех же финских групп, как Sielun Veljet, КПД был гораздо больше; и я не удивляюсь, почему сборная пятимиллионной страны в хоккее обыгрывает сборную стопятидесятимиллионной России. По тем же причинам, что и в рок-музыке, и на линии Маннергейма в 20 м веке.

Крупнов был искренним и сгорел быстрее, чем Высоцкий, который как-то распределял свое горение. Пузо горел также искренне. Искренность присутствовала в общении. С Женей Круглым мы понимали друг друга простым взглядом глаза в глаза. Без этой педерастической фигни «Он посмотрел в глаза ему, а тот в ответ». Нет. Все было связанно на каком-то труднообъяснимом уровне. Одно слово: неформальная коммуникация, которая не подчинялась никому и ярко горела на всю катушку. Люди, вливавшиеся в тусовку, не были зажаты. И сами концерты были не важны-важны были диалоги в подворотнях, из которых формировался неформальный фольклор, который позже взял на вооружение весь отечественный шоу-бизнес.

К 86–87 году активность молодежных масс привлекла повышенный интерес международной прессы и местных комсомольцев. Немецкая журналистка Петра Галл выступила в роли московской Стингрей. Тогда уже, будучи не сильно молодой, Петра провела массовые фотосессии, сделала серию публикаций в иностранной прессе, которые действительно привлекли интерес к нашей московской рок-культуре. Впоследствии, в году 88 м, она же помогла некоторым товарищам с выездом в Германию, в частности Жене Пирату и Саше Хирургу, в тот момент еще не определившемуся, кто он – рокер, панк или металлист. А я всегда знал: главное в жизни- определиться. Я даже не знаю, испытывает ли он разочарование в чем-то сейчас.

Тогда весь это клубок идеологически сдерживал и направлял в артистическое русло Гарик Асса. Если Пузо был генералом металлистов, Рус – рокерским генералом, то Гарик, будучи панковским генералом, координировал многие движения. Познакомил меня с ним, конечно же, Джоник, для которого при всей его крутости Гарри Иванович был неоспоримым авторитетом. Он же привел Гарика на «Кузню», вместе с толпой панков, которые меркли на фоне Алана. Все эти палочки с набалдашниками возрождали в памяти кадры из «Механического апельсина». Моды модами, а тут на тебе! – все есть в Москве и в немалом количестве. Группа Who со всеми мотороллерами и одеждами отдыхала. Алан поражал гитлеровскими усами, остальные- нарядами.

Тогда же началась централизированная война с люберами, где многие себя проявили. Первое крупное сражение было в «Резонансе», где все началось с винтилова Хирурга, которого хотели забрать якобы для проверки с позывными какого-то криминального авторитета, но тусовка его отбила.

Надо сделать ремарку. Тогда милиция мало того, что была не вооружена и старалась вести себя культурненько; был такой феномен, как общественное мнение, которое при всей своей бюрократизации играло немалую роль. Поэтому милиция старалась решить свои проблемы и задачи руками и ногами ДНД, «Березы» и люберов, которые действовали беспредельно цинично вне каких-либо правовых полей.

Да. Так и тогда – были вызваны автобусы этих люберов, и случилась та самая история, которую Гарик наверняка осветил. У меня было впечатление, что это постановочная сцена. Все же было настолько символично: «Резонанс», «Проспект Мира» – и глобальное побоище. Причем время было позднее, и на этой станции скопились иностранцы, которые хотели провести там фотосессию. Этот маленький фактик такой продуманной операции наводит меня до сих пор на мысли о том, что и это было продумано. Неформалов вели сквозь коридор в метро, где их уже ждали фотокамеры Canon и любера. Но фотосъемка была иной. Я, как человек интеллигентный, никого не бил; и, что удивительно, сойдя с эскалатора первым, вплотную подошел к этим «шапочникам», но на меня как-то не позарились. Видимо, пресловутые очки сыграли свою судьбоносную роль. В армии было тоже самое, когда все среднеазиаты считали меня чуть ли не Ибн Синной. Так и тогда, а мочилово было серьезным, и иностранцы, выстроившись по стенкам, офигевали и имели сходные с моими мысли: а вдруг это шоу?