Госпожа - Л. Хилтон

Я сразу все поняла про Ибицу, когда мы наконец притормозили у знака с надписью «Пляж Ауа-Бланка» и припарковались на пыльной парковке, заполненной джипами и мопедами. Водитель понес мою сумку по крутой дорожке, ведущей к молочному заливу, где голые дети играли на мелководье между высокими столбами рыжеватых скал. Я сняла балетки и тут же ощутила привкус той самой приятной свободы, которую всегда чувствуешь, идя босиком по песку. Чуть дальше, у самой воды, жонглировали кеглями голые парни с дредами, белокожие загорающие жарились на сухой белой глине чуть выше линии прибоя. Я протиснулась между ними, наконец добралась до небольшого пирса, где водитель уже отвязывал серую моторку, и вскоре мы понеслись, слегка подпрыгивая на волнах, к небольшому острову, на горизонте нам навстречу распахнулись зелено-белые скалы, похожие на крылья бабочки.

Роскошная новая вилла Шталя могла быть оформлена хоть в виде гавайского бара, какая разница, если у тебя такой вид прямо на пляж Ауа-Бланка – лучше вида не найдешь ни за какие деньги, предположительно поэтому Шталь ее и купил. Кубы из стали и известняка облепили склон холма таким образом, что каждая комната виллы казалась открытой в сторону моря. Других гостей в зоне видимости не было. Сойдя с моторки, я заметила лишь какую-то изможденную женщину в кафтане от Нормы Камали, совершенно с безрадостным видом ковырявшую омлет из белка в дальнем конце огромной изогнутой трассы. Горничная показала мне мою комнату и начала распаковывать вещи, а я с некоторым смущением вытащила из ее деловитых рук бикини и джинсовые шорты с бахромой. От дамы в кафтане на террасе остался один омлет, и я без зазрения совести взяла с ее подноса абрикос и с наслаждением впилась зубами в сочную мякоть, глядя на бледную полосу берега где-то в километре от нас. Деревянная лестница с резными полинезийскими головами спускалась к пустому бассейну – огромной овальной чаше из бледно-серого мрамора. Вода выглядела соблазнительно гладкой, но искупаться я не успела, потому что ко мне подошел только что вернувшийся с теннисного корта Шталь. Высокий, загорелый, с крепким торсом и лазурными глазами, он напомнил мне об одном чудесном скандинаве, с которым пару лет назад я провела замечательный вечер. В последнее время я вела в Венеции крайне тихую жизнь, поэтому отметила нашу встречу в его огромной балийской кровати с большим энтузиазмом, как раз к тому времени, как остальные гости доели свой поздний завтрак. После мне показалось, что мир наполнен умиротворением. В общем, я была настроена весело провести выходные.

Когда мы с хозяином дома закончили наши дела и спустились вниз, гости уже собрались у бассейна и понемногу разогревались розовым шампанским и косяками. Шталь познакомил меня с довольно стандартной компанией, состоящей из седеющих мужчин и алчных женщин – сочетание, к которому я успела привыкнуть во время своего первого круиза по Средиземному морю. Я отказалась и от вина, и от травки, но с готовностью поддерживала беседу о том, кто где побывал и куда собирается отправиться дальше. Я как раз обсуждала относительные преимущества Пантеллерии перед Патмосом, и тут кто-то положил мне руку на плечо:

– Привет, дорогая! Меня зовут Элвин.

Меня смутило совсем не избитое обращение, а скорее тот факт, что, в отличие от остальных мужчин, Элвин казался моим ровесником, а может быть, и младше, а еще за его дружелюбием и американским акцентом сквозило что-то коварное и вкрадчивое, отчего у меня по коже тут же пробежал холодок.

– Элизабет Тирлинк. Привет… Мы, кажется, незнакомы?

– Лично – нет.

– Звучит интригующе!

– Ты у меня в друзьях на «Фейсбуке».

– Ах, ну да, точно!

Джудит Рэшли не присутствовала в онлайн-мире, а вот успешная галерейщица Элизабет Тирлинк, как и положено, имела профили во всех необходимых соцсетях. Отказ от соцсетей выглядел бы слишком подозрительно, поэтому раз в несколько дней я неохотно тратила полчаса на принятие заявок в друзья и написание постов – что-нибудь нейтральное, никаких личных фотографий, всегда имеющее какое-то отношение к «Джентилески». Я не очень серьезно отсеивала заявки в друзья – отказы обычно вызывают больше подозрений, чем когда ты просто кликаешь «принять». Элвин оказался нескладным рыжеволосым парнем с неприятно слюнявым ртом. Теперь понятно, почему я его не узнала, – вряд ли у него на аватаре стояла настоящая фотография, и ясно почему. Вид у него был слегка потрепанный, как у любого состоятельного любителя дунуть.

– У тебя ведь своя галерея в Венеции?

– Точно, – осторожно улыбнулась я.

– А я только что закончил первый курс в Курто[1]. Мой отец работает с Таге.

– Везунчик! В смысле, что учишься в Курто. Хотя тебе наверняка и с папой повезло.

В ответ он улыбнулся, и я заметила, что для американца у него совершенно непатриотичные зубы, кривые и покрытые густым налетом около десен.

– Ну да, круто, конечно, но меня вся эта музейная тема не особо интересует, понимаешь?

У меня появилось нехорошее предчувствие, что сейчас он начнет мне рассказывать про какое-нибудь приложение, над которым он работает, поэтому я извинилась и отошла под предлогом налить себе еще айс-ти, но призрак его волчьего оскала преследовал меня на протяжении всего жаркого дня.

Вечером мы погрузились на «яхту для вечеринок» Таге – «Разан 47», с бронзовым корпусом – и отправились на материк, где присоединились к другой домашней вечеринке, чтобы вместе поужинать на их вилле. После давящего, густого зноя Венеции воздух Ибицы казался прозрачным, и, несмотря на то что стрекот цикад заглушался шумом от шин «Гаррикс», поскольку по холмам все время ездили джипы, музыка не могла испортить тягучий запах маки[2] или медовый бриз, проникавший через низкие белые стены дома. Женщины в босоножках на платформе изящно прижимались к своим спутникам, пересекая гравийный дворик, в котором стояло несколько джипов, огромный «бентли» с открытым верхом и красный «феррари».

Я с раздражением отметила, что какая-то часть меня до сих пор приходит в удивление и восторг оттого, что я являюсь частью такой компании, да еще и не с подносом в руках. От старых привычек сложно избавиться: если не чувствуешь себя в своем праве, надо хорошенько подновиться. Вспомнив годы обучения в колледже, я подготовилась и почитала про Ибицу, поэтому, поняв, что фермерский домик наверняка перестраивал Блэкстэд, архитектор, работы которого копировались в самых дорогих виллах на острове, я успела вовремя сделать комплимент хозяину и похвалить его за безупречный вкус, когда Таге представил меня ему.

– Это Элизабет. Она продала мне работы «Ксаок», которые ты видел у меня в Копенгагене.

– Вы арт-дилер?

– Немного, – улыбнулась я. – Пока только начинаю.

– У нее потрясающий вкус! – вмешался Таге, сжимая мою руку.

Хозяин виллы тоже оказался датчанином, лысеющим толстяком с кольцом-печаткой и американской женой, как минимум лет на двадцать моложе его.

– Ребята, вы просто потрясающая пара! – защебетала она, но Таге не спешил поправлять ее. – И как же вы познакомились?

– О, не так давно, в Венеции, – уклончиво ответила я.

– Обожаю Венецию! Боже, как романтично! Мы всегда останавливаемся в «Даньели». Знаете «Даньели»? Я без ума от Италии! В прошлом году мы ездили на Сардинию. А где мы там жили, Свейн?

– На яхте Таге.

– Ах, ну да, конечно! Нет, я перепутала, это я про Тоскану. А где мы жили в Тоскане?

Этот бессмысленный треп мог бы продолжаться до самой границы с Австрией, поэтому я ненавязчиво взяла ее под локоток, отвела в сторону и принялась восхищаться цветами: стол украшала вытянутая композиция из цветов апельсина, заплетенных вокруг черных фиг.

– Какая великолепная идея! – благоговейно выдохнула я. – Вы, наверное, безумно устали!

Как правило, оказывалось, что чем богаче муж, тем сильнее устает жена – беспроигрышная комбинация.

– Боже, знаете, я целую неделю занималась подготовкой этого ужина! Я сразу сказала Свейну, что после этого не собираюсь вообще ничем заниматься! Ничем! Я тут чуть с ума не сошла!

Стол был поставлен перпендикулярно бассейну, вода в который стекала со скалы между двумя огромными скульптурами из выкрашенных белой краской коряг. Четыре официанта в темных пиджаках ставили на стол салатники с суши на льду, еще один зажигал свечи в бронзовых подсвечниках по краю бассейна. Двое разливали шампанское и розовое вино, а третий разносил крошечные рулеты из иберийской ветчины и маринованного имбиря. Американка, судя по всему, и правда выложилась по полной.

– Ну, в смысле, понимаешь, я люблю, когда все попроще! – захихикала она. – Это Ибица, тут никто особо не заморачивается, но все равно…

– Все равно создавать красоту для других людей – нелегкая работа, – искренне закончила я.

– Боже, Элси, ты же меня просто с полуслова понимаешь! Девочки нашли друг друга! – заверещала она, когда Таге любезно подошел к нам, поняв, что меня пора спасать.