Наложница по собственному желанию. Таро Стрекозы (СИ) - Дав Альвария

   Вернулась Чайлана. Оглядела меня и одобрительно зацокала.

   – Какое преображение, Катя. Ты достойна самого Повелителя!

   Мне было не до комплементов.

   – Узнала?!

   – Узнала, – кивнула она. – В центре помоста стоит вращающееся ложе. Обычно, жемчужины обнаженными укладываются на него, принимают выгодную позу и позволяют себя рассматривать.

   Вашу ж, крылатую маму. Значит, набедренные повязки и бусы – это куча одежды. Впрочем, отлично. Устроим крылатым представленице!

   – Музыка? – спросила я, надеясь на лучшее и одновременно опасаясь своим вопросом вызвать ненужный интерес Чайланы.

   – Арии с катамани и дромбами.

   В последний момент удержалась от вопроса: что же это за звери такие?

   Ладно, сама увижу и уже на месте решу, что да как. А пока пора облачаться. Первым делом натянула стринги. Хотят жемчужины ходить голышом – флаг им в руки. Я поступлю по-другому.

   Как говорят: чуть прикрытое тело возбуждает гораздо сильнее, чем обнаженное. Вот и проверим.

   Где-то я видела черные полупрозрачные шаровары, мне они-то и нужны. Нашла, примерила – в самый раз. Теперь немножко модифицировать, а, точнее, сделать прорези по всей длине, прямо от «резинки» практически до самого низа. Так, чтобы при движении была видна кожа.

   – Что ты делаешь, Катя? – с лица Чайланы не сходило удивление.

   – Одежду мастерю, – прошипела я, орудуя маникюрными ножницами. – Хватит вопросов, лучше помоги.

   Девчонка с готовностью уселась рядом.

   – Вот, натяни, а то ткань, жуть какая скользкая. Да и рвется сама собой.

   В итоге после наших издевательств шаровары выглядели так, будто их драли собаки. Прорезать ровно у меня не получилось, ну да ладно, издалека будет смотреться хорошо. Главное, чтобы продержались и не разошлись на нитки, прямо на мне.

   Дальше верх. Нормального бюстгальтера обнаружить мне не удалось, зато отыскать дико эротичную вещичку – да. Это был тонкий платок. Он надевался на шею, перекрещивался на груди, закрывая ее, а затем, завязывался на спине. Получался своеобразный очень и очень прозрачный топ.

   Взглянула на себя в зеркало: смотрелось неплохо. Прям ансамбль. Не хватало малости.

   – Чайлана, ты сможешь отыскать какую-нибудь палочку или веточку, или еще что-нибудь примерно в локоть длиной?

   – Зачем? – поинтересовалась кудряшка.

   – Надо. Так сможешь или нет?

   – Попробую.

   Вернулась она быстро. Я даже не успела себя накрутить.

   – Вот, держи.

   Протянула тонкую гладкую палочку. Где она ее взяла, и для чего та использовалась, я благоразумно спрашивать не стала. Меньше знаешь, крепче спишь. А потом приступила к самому сложному.

   В дело пошел брелок от ключей, а, точнее, карабин. Как уж мы приделывали его к концу палки, отдельная история. Едва не разругались и не начали вырывать друг другу волосы, но справились. Получилась вполне себе гимнастическая лента, модифицированная. Вместо одной ленточки – два узких длинных полотна ткани: черное и красное.

   Едва я опробовала конструкцию под восхищенные ахи Чайланы, дверь открылась, являя недовольную ведьму.

   – Пора, – рыкнула она. – На выход.

   Переглянувшись, мы быстренько запихали в сумку мои вещи. Сама сумка осталась у Чайланы.

   – Идем, – гордо подняла я голову. – Я готова.

   Старуха оглядела меня с ног до головы, хмыкнула своим мыслям, но вслух ничего не сказала.

   В зале с диванчиками осталось всего четыре жемчужины, остальные, видимо, уже продались. Неплохо. Молодец, ведьма. Продержала почти до конца. И если по чесноку, с этой четверкой мне не сравниться. Красивы, даже на мой предвзятый взгляд.

   Наконец, оказались на помосте, вернее, под ним. Больше всего место, где проходили торги, напоминал амфитеатр. Снизу в центре «сцена» с девочками, вокруг – зрительные места для крылатых извращенцев. Откуда узнала? В полу, а для нас низком потолке были весьма большие щели, я бы сказала, дырищи.

   Впрочем, вскоре стало ясно для чего они. Внезапно потолок задрожал, что-то ужасно заскрежетало, послышался приглушенный гул толпы, пыхнуло ветром, и часть потолка стала спускаться. На платформе находилась кровать. Хотя в голову пришло другое название: витрина.

   – Укладывайся, – приказала ведьма. – У тебя есть пять минут, чтобы показать себя. Когда последняя песчинка часов высыплется, начнутся, непосредственно, торги.

   – Ясно, – кивнула я. – Не забудь, получишь дил, как только и я, и Чайлана окажемся у покупателя.

   – Помню, – глумливо улыбнулась ведьма. – А теперь, хватит болтать, укладывайся.

   Спорить не стала, влезла на кровать. Приняла позу поэффектнее и закрыла глаза. Нужно подготовиться. Да – не размялась, не продумала программу, но медлить больше нельзя. Нужно доказать самой себе, что не зря отдала художественной гимнастике десять лет жизни.

   Механизм начал поднимать платформу обратно.

   Гул толпы стал еще громче, но затем стих, вместо него я услышала музыку, не такую, к какой привыкла. Иную, но оттого не менее прекрасную: барабаны и флейта.

   Открыла глаза, стараясь оглядеться: с четырех сторон по два музыканта, вокруг сцены-помоста – сотни свеч. Зал затемнен – света тех факелов, что висели на стенах, не хватало. Нашлись и часы – песочные в изголовье кровати.

   Дав себе несколько мгновений, чтобы собраться, грациозно сошла с кровати. Встала на полупальцы, замерла на мгновение, позволяя ритму стать частью себя.

   – Смотрите на меня, пожирайте глазами, – прошептала старую помогалочку. – Ведь я лучшая!

   А потом нацепила рабочую улыбку… и осталась на месте, потому в зал вошел Он. Спустился в сопровождении богато одетого мужика, четверых громил и уселся в первом ряду.

   Белоснежные крылья, иссиня-черные волосы, надменные, чуть прищуренные темные глаза, светлая кожа. Одежда простая, неброская. Впрочем, ему не было нужды в украшательстве. Сила, мощь, энергетика, не знаю, как назвать то, отчего у меня закружило голову и лишило возможности дышать. Я пожирала глазами мужчину и понимала – это он, тот, о ком говорила Лола.

   Тот, для кого я буду сейчас танцевать.

   Тот, ради которого, я сделаю все.

   Барабаны на миг замолкли, а потом заговорили с особым рвением. А я вытянулась в струнку, поймала ритм и начала.

   Поворот, рука с палочкой летит вверх, следом ленты. Короткий разбег и прыжок в шпагате. Кувырок и сразу равновесие. Тело послушно изгибается, позволяя без усилия делать те элементы, о которых я и не могла мечтать когда-то. Оно летит вместе с мелодией, поет вместе с флейтой, разговаривает с барабанами. Я танцую, как никогда, отдавая с каждым движением частичку души.

   Только бы увидел, только бы понял, только бы почувствовал то же самое.

   Песчинки почти высыпались, а на Его лице замерзла скука.

   Я вижу. Где бы ни была, вижу его. И понимаю, еще немного, и шанс будет упущен. Начнутся торги, и какой-нибудь пузатый извращенец заберет меня себе.

   Не могу позволить!

   Останавливаюсь. Резко, внезапно, позволяя лентам упасть яркими кляксами на пол. Больше они мне не нужны.

   Шагаю вперед, туда, прямо за свечи, где между помостом и залом с покупателями метра полтора пустоты. Сглатываю появившийся комок и прыгаю, приземлившись прямо возле него.

   Рядом он еще прекраснее. Настоящий ангел.

   Ангел, который вопросительно изогнул бровь и ждет. Ждет от меня очередного шага. И я делаю его, оказываясь совсем близко. Тяну руку, чтобы прикоснуться, просто потому что больше не могу терпеть. Черные громилы кидаются ко мне, но лишь один взмах крыльями, и они остаются на местах.

   Наконец, мои дрожащие пальцы прикасаются к его коже: прохладная, гладкая. Веду ниже, по шее, груди, едва прикрытой жилеткой, к завязкам шаровар. Ныряют под них, находя твердый от возбуждения член.

   Осознание того, что и он неравнодушен, окрыляет. Хочется петь и плакать, но я лишь позволяю себе улыбнуться. А потом, больше не мешкая, делаю еще шаг, оказываясь у него на коленях. Чуть приподнимаюсь, разрывая ненужные уже шаровары, отгибаю трусики и, направив в себя член, сажусь сверху.