Штопая сердца - Мария Владимировна Карташева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, конечно. Я подумала, если ты сам приедешь, будет быстрее. Ну и потом, чтобы двести раз с одним и тем же вопросом мне не звонил. И так голова кругом, — Нинель поправила волосы. — У них, Стас, даже повреждений никаких. Гематом, разрывов кожных покровов, внутренних кровотечений, ну хоть чего-нибудь, что могло бы указать на насильственные действия.
— Болели, может, чем-то одинаковым?
— Нет, анамнез везде разный. Стас, я уже голову сломала, заказала до чёрта разных дорогих анализов, некоторые нужно ждать. Найдёте родственников, нужно будет опросить. Я сама с ними пообщаюсь или Надю попрошу.
— Вы, Нинель Павловна, мне сотрудника до нервного срыва довели, — походя сказал Стас, направляясь к двери.
— В смысле? — Нинель Павловна в недоумении воззрилась на него.
— Ну, Надя эта ваша замуж выходит, а Латунин работать не может, сон потерял. Ходит с кислой миной, смотреть тошно, а у нас сами знаете сколько сейчас проблем, — от дверей проговорил Визгликов.
— Ну, во-первых, твой Латунин сам нюня и растяпа. Женщины любят завоевателей, а он всё ждёт от неё каких-то решений. А во-вторых, я что-то не помню, что у меня вывеску на здании с «МОРГ» на «ЗАГС» поменяли. Так что иди отсюда, Стас, — она пожала плечами. — И потом, опер без страдающего сердца, это как сытый художник, он же будет хуже работать.
— Какая вы коварная женщина, Нинель Павловна. Но ход ваших мыслей мне определённо нравится, — Визгликов слегка улыбнулся и развернулся, чтобы уйти.
— Об Андрее ничего не слышно? — тихо спросила Нинель.
Стас лишь помотал головой в ответ и направился к выходу.
* * *
Глафира сидела на кухне, завернувшись в халат, ей отчаянно хотелось страдать, но в голове вертелись мысли о работе и никак не давали девушке прийти в нужное состояние. Глаша ещё некоторое время послушала тишину, потом набросала краткое сообщение Кириллу, обследовала недра холодильника, где заботливая мама оставила готовой еды на год вперёд, и пошла в кабинет отца, чтобы взять чистые листы бумаги.
Но когда она по привычке протянула руку к старому бюро, то поняла, что здесь пусто. Вокруг вообще было пусто, родители собрали почти все вещи, и большой контейнер уже ждал своей отправки где-то в порту, и сейчас Глаша поняла, что всё происходит на самом деле. Ей почему-то немедленно захотелось позвонить матери, но она себя остановила, потому что так она сделает только хуже. Сейчас нужно было один раз сделать больно, чтобы потом всё встало на свои места и у каждого была своя жизнь.
Звук ответного сообщения от Кирилла вывел Глашу из раздумий, девушка прослушала аудиофайл и пошла в комнату собираться. Через полчаса она уже выбралась из дома и направилась к метро.
— Привет, — подойдя к Кириллу, проговорила она.
— Привет, — молодой человек недоумённо посмотрел на неё. — А ты что здесь делаешь?
— Ну ты же написал, что с Латуниным едешь. Вот я решила с вами, — Глаша пожала плечами.
— Глафира, — твёрдо сказала Кирилл. — Ты с нами не едешь. Я не могу смотреть ещё и за тобой.
— А тебе и не придётся, — слегка улыбнулась девушка. — Я сама о себе позабочусь.
Бессмысленный разговор затянулся до приезда Латунина, который остановился возле них на служебной машине, нервно просигналил и стал призывно махать рукой, пока его объезжали с левой стороны пылающие гневом автомобилисты. Кирилл махнул рукой и побежал к машине, Глаша заскочила на заднее сиденье, и они покатили в сторону загорода в садоводческое общество, где предположительно был участок у родителей подруги Веселовой.
— Только вот как их там найти, — вслух сказал Кирилл. — Эти садоводства как гигантские муравейники. Непонятно, кто где.
— А в справке из Росреестра разве нет адреса? — проговорила Глаша.
— Может и есть, но у них нет никакой загородной собственности. По крайней мере, на них ничего не оформлено.
— Неужели в школе или в опеке номеров родственников нет? — спросила Глаша.
— Была там бабушка со стороны матери, но умерла полгода назад, — Кирилл поморщился. — Можешь не спрашивать, не было на ней загородной собственности. У них если участок просто по членской книжке оформлен, то мы его никогда не найдём через официальные источники. Нужно только на месте, — Кирилл покопался в телефоне. — Вот одна из женщин во дворе сказала, что у них точно есть дача, однажды мать Юли рассказывала, как у них крышу сорвало. Короче, упомянула. Примерный адрес соседка сказала. Ну и дом у них голубого цвета с белой отделкой.
— Да они могли и квартиру снять, — проговорил Латунин.
— Не думаю. Все в федеральном розыске, ребёнок запуган, может в любой момент дать сбой, и тогда окружающие обратят внимание. Им нужен кто-то неприметный. Семья Юли идеально подходит, — ответила Глафира. — Да и новые люди в помощниках, это дополнительные траты и внимание со стороны, а если учесть, о каких деньгах идёт речь, то я не уверена, что Веселова будет рисковать. И потом её мышление довольно линейно, она агрессивна и не умеет договариваться. Схватила, угрожает, заставляет… она идёт путём насилия. Эта понятная для Веселовой схема. Она так выросла, в таком кругу общалась.
Через час машина въехала на территорию садоводческого товарищества, и люди, ехавшие на поиски дачи, сразу загрустили. Огромная территория была испещрена квадратами земельных наделов, везде были натыканы дома всех цветов радуги, и немыслимое количество дачников трудилось на грядках и сновало по дороге.
— Какие-нибудь дельные мысли есть?
— Да, — сказала Глаша. — Нужно найти местный магазин. Если они здесь сидят, то наверняка их не отпустят в город за покупками. Народу много, значит, и продуктов нужно много. Можно попробовать с этой стороны зайти, — Глаша открыла дверь, подбежала к остановке, где толпились люди в ожидании автобуса, и через несколько минут вернулась. — Здесь три магазина. Поехали, первый прямо по дороге.
В первых двух торговых точках ничего примечательного не было, а в третьем маленьком магазинчике, торчавшем на отшибе и напрочь пропахшем подгнившими овощами, толпилась небольшая очередь. Люди медленно тянулись к прилавку, Глаша рассматривала товары, прислушивалась к разговорам и смотрела по сторонам.
— Тётя Клава, — сказала дородная продавщица женщине, стоявшей перед Глафирой, — Рыбаковым скажите, чтоб долг занесли. У меня завтра учёт. Я уж ругалась, они второй раз должны. Вот хоть пятьдесят рублей, но останутся.
— Я им не указчица. Они не показываются уж третий день. С вечера вроде как были, а днём следующим уже никого, — проговорила женщина, поправляя панамку. — Дай мне конфет полкило. Лариска хотела вечером зайти чаю выпить
