Загадка серебряной луны - Хуберт Хорстман

В паре дюжин шагов от ракеты гидравлические амортизаторы «Пацифики» вдавились в снег. Пока Бронстайн отключал последние агрегаты и поэтапно глушил ускоритель, он не сводил взгляда с панорамного экрана. Он вздохнул с облегчением, когда на картинке появились Далберг и Веккер. Кажется, они были целы и невредимы. Они остановились перед шлюзовой камерой. Ему бросилось в глаза, что они убрали радиоантенны со своих шлемов, и когда он присмотрелся, то заметил, что отсутствовали и микрофоны, которые обычно были установлены на уровне подбородка за стеклянным забралом. По знаку астрохимика, который направился с врачом в шлюзовую камеру, Бронстайн открыл внешние перегородки и выкатил трап. Далберг и Веккер пропали из его поля зрения. Затем он услышал шаги внутри «Пацифики».

Когда они зашли на мостик, Бронстайн вскочил. Его усы дрожали. Он ринулся навстречу им, раскрепощенный, готовый прижать их к груди. Далберг вытянулся в паре шагов от него.

— Комендант, я докладываю…

Бронстайн оборвал его движением руки.

— Потом! Займите место. Присаживайтесь…

Он придвинул товарищам кресла, взял у них шлемы.

— У вас утомленный вид. Анне, Вам нужно…

— дюжину бифштексов, засунутых в трубочку. — Веккер охая свалился на мягкую обивку и постучал по своему животу. — Две дюжины было бы еще лучше — с гарниром из поджаренных кружочков лука… Собственно, это последнее желание, — добавил он, посмотрев на Далберга.

Далберг молчал. Его губы онемели. Он подумал о том, что в первый раз за свою карьеру он потерпел неудачу как пилот. И сразу в двух отношениях. Его карьера не в последнюю очередь основывалась на принципе, постоянно делать то и только то, что во-первых приказывал начальник и, во-вторых, собственный разум — но никогда не заботиться о мнении или желаниях других людей. Несколько часов назад он изменил обоим принципам. Он дал себя уговорить! И, в обратную, он получил неприятные последствия. Черт с ним, с геологом! Ему, Далбергу, этот день будет уроком на будущее.

— Почему последнее желание? — хотел знать Вестинг. Но Бронстайн тянул с ответом.

— Они поедят и отдохнут часок. После этого они смогут дать отчет… Правда, единственный вопрос уже сейчас: Что случилось с передатчиком?

Веккер поднялся и сделал спиралевидное движение.

— Исчез. Циклон в направлении северного полюса. Возможно, что он еще какое-то время передавал, прежде чем он разлетелся на куски, ударившись о ледяную гору. Сигналы, которые Вы приняли в последний раз, исходили из раций, встроенных в наши скафандры. Спасительная идея пришла в голову Далбергу.

Когда команда через два часа снова находилась на мостике, уже царила рабочая атмосфера. Бронстайн и Вестинг использовали паузу и поднялись на специальном вертолете для первого осмотрового полета. Вопреки сравнительно разреженной атмосфере металлический паук проявил себя великолепно. Его чрезмерные лопасти играючи преодолевали низкую лунную гравитацию.

Равнина прямо-таки идеально подходила для базы экспедиции. Она занимала площадь в несколько квадратных километров, и у нее было геологически разнообразное окружение. На юге она граничила с озеристым плато, на севере и востоке с огромными снежными дюнами, на западе с вулканами, которые Вестинг оценивал как геологический раритет.

— Не принимая во внимание эти конусы, мы могли бы понапрасну искать лежащие на поверхности минералы или руду, — когда он вернулся на мостик. — Все погребено под замерзшей водой и аммиаком.

— Надеюсь, Вы ошибаетесь, — сказал Веккер.

Спутники заняли места, и Бронстайн попросил Далберга, как старшего посадочного команды, сообщить подробности посадки ракеты и прекращения радиосвязи.

Далберг начал говорить запинаясь. Затем он, совершенно против своей привычки, стал многословным, сообщил о результатах анализов, которые он провел в соответствии с гигиеническим параграфом, и ударился в детали местоположения и размеров между тем пропавшей маркировку посадочной полосы.

Бронстайн сразу же почувствовал, что должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, что-то, связанное не с случайным природным явлением, а с ошибочным решением, промахом, неверным действием. Взгляд на геолога укрепил его в этом предположении. Веккер уставился в воображаемую точку в воздухе, но он следил за каждым словом и двигал губами, словно хотел вмешаться в доклад в следующую секунду.

Вестинг стал нетерпеливым.

— Вы задействовали передатчик за пределами ракеты?

Пилот кивнул.

— Примерно в десяти-двенадцати шагах от входного люка.

— Крайне легкомысленно было оставлять его там, когда приближается шторм — к тому же циклон! — Вестинг рассерженно щелкнул языком. — Вы же должны были заметить какие-нибудь предзнаменования — изменения в атмосфере, порывы ветра, снег, витающий в воздухе… Или Вы хотите втолковать нам, что циклон появился как гром среди ясного неба?

Далберг молчал.

— Когда мы его заметили, мы не были вблизи передатчика, — сказал Веккер.

— Где же?

— На подножии вулкана.

Глаза астрохимика пронзительно уставились на геолога.

— Что вы там забыли?

Веккер вынул из кармана два куска породы размером с кулак и положил их на стол.

— Липарит и пемзу.

Помещения словно наэлектризовалось, когда Веккер сообщил о том, как дело дошло до экскурсии. Уже после первых слова Вестинг вскочил и начал ходить из стороны в сторону длинными шагами. Затем и Бронстайн наморщил лоб.

Бронстайн злился на самого себя. Еще несколько часов назад он отгонял от себя мысли о том, что посадочная команда могла нарушить приказ в какой-либо форме. Теперь выяснялось, что он был слишком легковерным. На что он, собственно, мог сослаться? На гармонично прошедший восьмимесячный полет? Человеческие качества проявлялись, как теперь было ясно видно, только при выполнении задач, преодолении трудностей… И уже о первое задание Веккер споткнулся!

Бронстайн постарался подавить эмоциональное волнение и оценить состав преступления со всех сторон.

Веккера оправдывало то, что у него было слишком мало опыта полетов в космос, и что он впервые принимал участие в межпланетной экспедиции. Его нетерпением было понятным и его рвение было в определенном смысле похвальным. Аргументы, которые он приводил — нужно было использовать каждый час, чтобы повысить эффективность дорогостоящей экспедиции, выдавали наивность, но и общественное чувство ответственности тоже.

Это однако ничего не меняло в том факте, что он пошел против приказа и поставил под угрозу жизнь людей.