Слева молот, справа серп - Михаил Шахназаров

– Хузин, ваше счастье, если вы не пытаетесь сейчас меня в очередной раз обмануть и говорите правду. Сколько стоит дополнение к уже пройденному курсу?

– «Тримеодезин» идет в ампулах. Одна такая ампула стоит двадцать рублей. Из-за накладки мы решили свой интерес в стоимость не включать. То есть сто шестьдесят рублей за восемь ампул. Честно? Так бы зарядили двести. Колоть нужно два раза в неделю с перерывом в два дня.

– А диета?

– Диета уже не понадобится. Но спиртное, половые контакты и онанизм до сих пор под строжайшим запретом.

– Хорошо. Я вам поверю. Вернее, постараюсь. Но если и на этот раз мне придется истыкать задницу иголкой впустую, то вы даже себе представить не можете, какие у вас будут неприятности. По всем линиям и фронтам. И вы перестанете быть «саперами газетных полос». Вы подорветесь за их пределами. И так подорветесь, что вас воедино уже не соберут.

Ампулы лежали в шкафу Хузина, но, чтобы придать сделке значимость, он попросил Гвидо заехать на следующий день. Продукт, мол, ценный, требует заказа. В среду Шнапсте выходил из редакции с новой покупкой. В продолговатых стекляшках перекатывалась обыкновенная глюкоза.

Вторая часть аферы была торжественно отмечена в ресторане «Сигулда» и закончилась скандалом. Роме показалось, что заказанная солянка готовится чересчур долго. Когда тарелка с горячим супом оказалась на столе, Хузин, ловя удивленные взгляды Андрея, высыпал в жидкость все содержимое солонки и перечницы. Медленно перемешав суп, незаметным движением выдернул из головы пару волосинок и зычным голосом подозвал официанта.

– Скажите, а у вас вкусная солянка, молодой человек? – В голосе звучала издевка.

– Говорят, что одна из самых вкусных в городе. Вот сейчас попробуете и самолично в этом убедитесь, – улыбнулся коллега Шнапсте.

– Скажите, а волосами ее повар сдабривает, или это вы натрясли по дороге к столику? Или, бл. дь, тебя жена супами с волосней дома кормит? – заорал Рома.

Увидев плавающие на поверхности волосы, официант покраснел:

– Бога ради простите, товарищ! Бога ради… Сейчас же заменю и вычеркну из счета. Мои самые искренние извинения.

Через несколько минут из угла зала послышался громкий, хриплый кашель вперемежку с матерными тирадами. Сидящий у окошка багровый толстяк задыхался, отхаркивая в белоснежную занавеску. В подоспевшего с желанием помочь гарсона тут же была запущена небольшая салатница с остатками оливье. Перепачканный официант подскочил к Хузину и злобно процедил:

– Я тебе это так не оставлю, сученыш.

На пропитывающий рубашку майонез пролился стакан яблочного сока. Все закончилось появлением вышибалы, быстрым расчетом и предупреждением больше в «Сигулде» не появляться. Когда друзья шли по Меркеля, Рома пытался оправдываться:

– Знаю, Андрюша, знаю, как тебе трудно понять мое поведение. Но я стал халдеененавистником. Я не люблю их так же, как комитетчики не любят ментов, проститутки – перебивающих им кассу шалав, старшеклассницы – проверки на гинекологическом кресле, а диссиденты – палаты психиатрических клиник.

– Рома, ты скоро и себя, и меня до психиатрической клиники доведешь. Ты стал заложником своего же идиотского проступка. Пришел активный, но не вполне нормальный Гвидо с маленьким членом и смешным предложением. Мало таких полоумных к нам заявляются? Но тебе ведь нужен был детектив, приключение. И вообще, тебе давно пора жениться.

– На ком и зачем?

– На Зое. Станешь посерьезнее. Ведь не вечно вам быть объектом для сплетен и обсуждений.

– Если мы надумаем пожениться, то сплетен и обсуждений будет много больше. И вообще, сейчас меня волнует только один вопрос. А именно, сможет ли полноценный член нашего общества, Гвидо Шнапсте, смириться с мыслью, что его неполноценный член больше не вырастет?

– Не сможет он смириться, Рома. И хер у него не вырастет. А мы можем сесть. Смотри, месяц молодой на небе, Ром. Нужно денежку показать, – Марьин вытянул перед собой ладонь с двумя купюрами.

– Надо Гвидо звякнуть. Может, юный месяц не только денежки увеличивает…

Треугольник стала объединять надежда. Только, в отличие от Шнапсте, Андрей с Ромой чувствовали еще и угрозу. Марьину, человеку семейному, о разлуке с любимыми думать не хотелось. У одинокого Хузина имелись планы на будущее в отношении Зои. Возможный скандал сделает журналистику очередным жизненным этапом для обоих. Исключение из комсомола – прямая дорога к физическому труду, к которому оба абсолютно не приспособлены. Особенно ярко это демонстрировали общередакционные выезды на помощь вечно сигналящим SOS колхозам и совхозам. Во время таких рейдов пожизненно сознательные начинали употреблять ближе к вечеру. Менее ответственные откупоривали в обед. Марьин с Хузиным успевали напиться по дороге в хозяйство. В одну из таких поездок Матвеич решил тандем проучить.

Полевые работы были закончены. Загорелые, уставшие журналисты с пластмассовыми ведрами медленно брели к автобусу. Неподалеку, под стеной коровника, распластались Андрей с Ромой. Улыбаясь проплывающим облакам, посапывал Хузин. Уткнувшись лицом в пахучую траву, храпел пьяный Андрей. Несмотря на адресованные Матвеичу уговоры коллег, автобус взял курс на Ригу без двух пассажиров. Проснувшиеся друзья не впали в тоску и отчаяние. Три километра шли они до сельпо по солнцепеку и рытвинам проселка. Шелестели матом сухие губы, трепетали на ветру взлохмаченные волосы. Завидев магазин, скитальцы обнялись, как бойцы, вырвавшиеся из вражеского окружения. Как два путника, завидевших в пустыне спасительный арык. Продавщица хорошо знала в лицо всех местных пьяниц. Городские были симпатичнее, и она им приветливо улыбнулась. В авоське зазвенели три бутылки водки и пузатый баллон яблочного сока. Неподалеку дремал голубой «зилок» с золотистой бахромой и фотографией Клавдии Шульженко под лобовым стеклом. Вскоре появился мускулистый водитель. К пузырю сорокаградусной попросил добавить три бутылки пива. Полтора часа в кабине грузовика пролетели стремительно.

Чтобы как-то отвлечься от грядущих проблем, Рома с Андреем полностью ушли в писанину. Хузин сделал интересный материал о стекольной фабрике. От мастера цеха получил в подарок смешного гномика, которого тут же передарил Зое в знак примирения. Андрей после серии заметок о рационализаторах писал большую статью про экскаваторщика Милютина. За время работы виртуоз ковша три раза натыкался на снаряды, оставшиеся со времен Второй мировой. Андрею нравился пафосный заголовок «Четырежды рожденный». Процесс написания он комментировал:

– Ромка, нам с этого Леши Милютина пример надо брать. Три раза ковшом снаряды цеплял, представляешь?

– Да, три раза ковшом снаряды – это не три раза концом триппер зацепить.

– Вот баран… Все у тебя в одну степь, Ром. В пошлость несусветную. Я к тому, что он не запил, работу другую искать не начал.

– И правильно, что не начал. Пока везет, пусть цепляет снаряды и мины. А про триппер… Тоже случай из жизни. Витя Мамыкин пять раз его цеплял. И не спился, и работу не меняет.

– Нашел кого вспомнить. Откуда у него время, чтобы спиться, если он на антибиотиках постоянно сидит?

Беседу прервало появление Виктора Матвеевича. Шеф пребывал в благом расположении духа и, что удивительно, был чуточку навеселе.

– Ну, чем заняты главные шалопаи редакции?

– Пишу статью про экскаваторщика Алексея Милютина, Виктор Матвеевич.

– Это хорошо, Андрюша. А чем отличился Алексей Милютин?

– Три раза его ковш натыкался на снаряды.

– Это очень хорошо. Не то, что ковш натыкался, а что Леша Милютин жив и здоров – хорошо. Обязательно добавь, что снаряды были немецкими. Это придаст материалу идеологическую окраску. А мы завтра с супругой на Софию Ротару идем. Как поет, а… «Червону руту» на прошлом концерте весь зал тянул стоя. Рома, а тебе нравится София Ротару?

– Как женщина.

– А как певица?

– Я немного другую музыку слушаю, Виктор Матвеич.

– Западную, да? Бонни-эмы и Аббы?

– Хуже. Вы таких названий и не слышали.

– Например?

– Блэк Саббат, Джудас Прист.

– Сионисты?

– Нет, рокеры.

– А почему «джудас»?

– У католиков так исповедальное окошко зовется.

– Вот не мешало бы тебя головой твоей дурьей в это окошко пихнуть. Андрюш, а тебе Ротару нравится?

– Очень. И Ротару, и Анне Вески.

– Рома, бери пример со своего друга. Кстати, а я ведь к вам не просто так. Порадовать вас решил. Андрюша завтра поедет брать интервью у Софии Ротару. А вечером пойдет с женой на концерт.

– Понятно. А мне до сих пор даже в кукольный театр билетов не предложили ни разу, – с обидой произнес Хузин.

– Сам сказал, что советскую эстраду не жалуешь. Теперь к заданию. В пятницу заслуженному егерю страны, Герману Адольфовичу Вуцансу, исполняется 60 лет. Возьмешь интервью, фотограф пусть снимков нащелкает побольше.