Жизнь с переводом - Илья Райх

В канун осенних каникул нашему классу дали задание поставить спектакль. Отвечала за постановку учительница музыки Эльза Петровна. Она объявила нам, что наш класс будет ставить пьесу Чехова «Три сестры». Но через два дня по неизвестным причинам Эльзу Петровну отстранили от спектакля. Поговаривали, что она поругалась с всесильным завучем, после чего учительница музыки несколько дней боялась приходить в школу. Так мы остались без репетиций и режиссера. Нашу постановку поручили Виктору Андреевичу, который преподавал у нас уроки труда. Это был наш человек, мы все его любили, как и сам урок. Он, недолго думая над новой задачей, поменял постановку и остановился на пьесе Шекспира «Король Лир». Как и о Чехове, о Шекспире мы слышали отрывчато, по школьной программе этих авторов пройти еще не успели. Класс собрался на первую репетицию, присутствовали все, кроме Федора, – его не было уже вторую неделю.

Виктор Андреевич хорошо знал по именам только мальчиков, с нашими девочками он знаком не был. Уроки трудов проходили раздельно, это единственная дисциплина в школе, где соблюдался гендерный принцип. Мужские роли он распределил очень быстро. Павел Белобородов, который всегда старался быть первым во всем и везде, получил роль короля Лира; Равиль Мустаев, нередко уступающий по собственной воле негласное первенство среди отличников Павлу – роль Эдмунда; Бесу досталась роль оруженосца; Ролану – роль Эдгара, этот выбор показался нам противоречивым. Фаза слыл большим задирой, но одновременно заступался за нас, за своих одноклассников, когда мы подвергались нападению таких же неуемных задир из других классов. Внутренне нас терзали сомнения и вопросы – почему столь благородную роль Эдгара Виктор Андреевич отдал неуспевающему ученику, коим являлся Ролан. Но, как показала дальнейшая жизнь, мы очень заблуждались в отношении Ролана.

А мне досталась неблагодарная роль шута, которой я сопротивлялся, но Виктор Андреевич настоял, уговорил меня, сказав, что эта самая знаковая роль в пьесе. Все надо мной смеялись, особенно Павел, который издевался больше всех, выкрикивая в мою сторону «Шут! Шут! Быстро ко мне! На место!» при каждой возможности. Однажды я не выдержал и чуть не ударил его, нас вовремя разняли. После чего этот несносный отличник немного приутих, но ненадолго.

А распределить роли среди девочек оказалось более сложной задачей, так как Виктор Андреевич не знал, кто на что способен. Но, как бывший военный, он нашел выход. Словно на построении, он громко спросил, есть ли среди девочек отличницы. Некоторые из них неуверенно закивали. Тогда следом прозвучал приказ: «Девушки-отличницы, встать!». Встали все трое. Анфиса Жаркова получила роль старшей дочери короля Лира – Гонерильи, роль второй дочери Реганы досталась Олесе Куприяновой, а Антоше – роль младшей дочери, Корделии.

Почему именно в такой последовательности наш учитель распределил роли? Но когда настал черед первых репетиций, к нам пришло понимание. Антоша – отзывчивая девочка, с только зарождающейся женственностью. Олеся – Регана, немного закрытая, никто не знает, что у нее на уме, толком ни с кем не дружит, всегда сама по себе, старается быть незаметной. Анфиса – это точная копия Гонерильи, черноволосая, жгучая бестия с одной стороны, с другой – подозрительно покладистый ребенок. Знает и как себя подать, и что говорить, где необходимо – промолчит, ради достижения цели пойдет на все.

После уроков мы остались на очередную репетицию. Она проходила в небольшом актовом зале со сценой и зрительскими рядами, в котором шли уроки музыки. Последним на репетицию пришел Виктор Андреевич, выработанным командным голосом объявил о пятиминутной готовности. Первая сцена, Павел – Лир поднялся на сцену, за ним – три его дочери…

Резкий шум из коридора на миг отвлек наше внимание, в проеме двери показался знакомый силуэт сидячего человека. Это был Федор. Подпрыгивая на коляске, которую сзади за ручки поддерживала его мама, он спустился по лестнице в зал. Начало репетиции пришлось отложить. Мы обрадовались, окружили его. Виктор Андреевич тоже подошел и поздоровался. Мама Федора понравилась ему с первого взгляда, он тут же позабыл о ребятах на сцене, ожидавших начала первого акта. Поздоровался и представился:

– Виктор.

– Лена.

– Какое красивое имя, – ответил он, расплывшись в улыбке.

– Мне так еще никто не говорил.

– Как Федор? – спросил он, попеременно глядя то на Федора, то на его мать.

– Спасибо, все хорошо.

– А мы тут ставим спектакль. Хотите посмотреть?

– С удовольствием.

– Тогда присядьте, – Виктор Андреевич повелительно указал на стул в зрительском ряду.

– Ну, все, ребята, начинаем! – Виктор Андреевич хлопнул в ладоши.

– А давайте Федору тоже дадим какую-нибудь роль, – вдруг предложил Ролан.

– Да, дайте ему роль, – поддержали другие ребята.

– Дайте, дайте роль! – закричали даже те, которые не были задействованы в постановке, но из любопытства приходили на репетиции.

Гомон нарастал.

– Хорошо, – громко скомандовал Виктор Андреевич. – Сейчас подыщем.

Все столпились у подножия сцены, кроме Павла, который в одиночестве терпеливо ждал начала репетиции на самой сцене.

– А давайте ему отдадим роль короля, – предложил Равиль.

– Да, давайте! – закричали ребята.

– Но у нас уже есть король, – неуверенно возражал учитель труда.

– Зато у Федора есть трон, – сказал Ролан.

– Хм, точно, у него есть трон, – озадаченно произнес Виктор Андреевич и посмотрел на Павла, а затем на Федора, но последней инстанцией, от которой он ждал негласного одобрения, была мать Федора. Но она неожиданно возразила:

– Не надо у мальчишки отбирать роль, у вас есть король.

С ее стороны это было очень благородно, но класс взревел – теперь они видели в роли Лира только Федора. Он был лидером и антиподом Павла, а самое главное – он обладал личным атрибутом власти: троном-креслом. Лучшего короля для себя мы не могли представить. Дети любят реальность, а не сказку.

– Хорошо, – ответил Виктор Андреевич. – Павел, – обратился он к низложенному королю, – если ты уступишь, то проявишь благородство.

– А если нет? – тихо спросил Павел.

– Ну, тогда… – было видно, что Виктору Андреевичу еще не приходилось сталкиваться с самым тяжелым выбором в жизни – выбором между детьми.

– Я не отдам, это моя роль, это я – король… – жестко ответил Павел, которого всегда характеризовала целеустремленность и неуступчивость.

– Так не пойдет! – скомандовал учитель. – На правах режиссера-постановщика я лишаю тебя роли.

Звучало жестоко, но никто об этом не задумался; одноклассники, возможно, настолько недолюбливали Павла за его эгоизм, что посчитали это лишение достойной для него карой. Он выбежал из зала со слезами на глазах. Виктор Андреевич пошел за ним. Только мать Федора засокрушалась:

– Обидели ни за что мальчика, так нельзя… – Она укоризненно посмотрела на Федора.

Кроме него ее никто не услышал. Прошло примерно десять минут, Виктор Андреевич вместе с Павлом вернулся в зал. Павел с опухшими глазами присел на крайний стул в последнем ряду. Учитель труда поднялся на сцену.

– Дети, чуточку внимания, – голос его немного дрогнул. – Павел уступает роль короля Лира Федору… – В ответ послышалось одобрительное улюлюканье. – Поблагодарите его, – добавил Виктор Андреевич и сам захлопал в ладоши. Все поддержали его.

– Жмот стал человеком! – воскликнул Бес. Так прозвали Павла за его эгоизм и жадность. Он не давал списывать уроки и никому никогда по учебе не помогал.

– Так, тихо, – вновь звонким голосом обратился Виктор Андреевич. – Павел получит роль графа Кента.

– Что еще за Кент? – тут же спросил Ролан.

– Это благородный персонаж, он любил короля, и до последнего оставался преданным ему.

– Это не о нем, – возразил Ролан.

– Точно не о нем, этот – жопа! – завопил Бес.

– Вам разве мало того, что Павел проявил благородство? – уточнил Виктор Андреевич.

Все замолкли.

– Ну, все на сцену.

Целый час мы репетировали спектакль, у нас оставалась до премьеры целая неделя, чтобы успеть выучить слова и сгладить все шероховатости. А их была уйма. Самый большой объем труда предстояло проделать Федору, он, в отличие от нас, пока не выучил ни одного слова из своей роли. Но с первой же сцены вжился в роль, слова читал по книге, но мимика лица четко выражала настроение нашего короля. Завидев его насупившиеся брови, мы просили о милости и пощаде, задранный подбородок значил для нас, его придворных, что надо замолкнуть, ухмылка означала пренебрежение…

А его шут всегда стоял за королем и за ручки умело катал кресло по маленькой сцене. Мне нравилась моя роль, король без меня – никто и ничто. Виктор Андреевич назвал меня «серым кардиналом» королевского двора. Мне понравилось это выражение, хотя толком я не знал, что оно значит.