Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Артур Дойл

Вдруг я замер: за дверью послышались легкие шаги. Секунду спустя скрипнул замок, дверь открылась, и в комнату вошла Софи.

– Месье! – окликнула она меня.

– Этьен, – в который раз поправил я ее.

– Ничто не в силах изменить вас, – сказала Софи. – Могу ли я рассчитывать на то, что вы не возненавидите меня? Вы ведь простили мне шутку, которую я с вами сыграла?

– Какую шутку? – спросил я.

– О Господи! Это невозможно! Разве вы до сих пор не поняли? Вы попросили меня перевести донесение. Я сказала, что в записке написано: «Если французы попадут в Минск, то все пропало».

– Что же было написано на самом деле?

– «Пусть французы приходят в Минск, мы их ждем».

Я отпрыгнул от нее, как ужаленный.

– Вы предали меня! – закричал я. – Вы заманили меня в ловушку. Это из-за вас погибли и попали в плен мои товарищи. Каким же я был дураком, что доверился женщине!

– Вы несправедливы, полковник Жерар. Я русская женщина, для меня главное – долг перед родиной. Разве вы не хотели бы, чтобы французская девушка, оказавшись в подобной ситуации, поступила так же, как я? Если бы я перевела донесение правильно, то вы не поскакали бы в Минск, а ваш эскадрон спасся бы. Скажите, пожалуйста, что прощаете меня.

Она молила меня о прощении с очаровательной страстностью. Но я снова подумал о своих погибших товарищах и не смог пожать руку, которую она протянула мне.

– Хорошо, – сказала она, опустив руку. – Вы думаете о своих людях так же, как я о своих. Поэтому мы одинаково правы. Но в этих стенах вы произнесли мудрую и добрую фразу, полковник Жерар. Вы сказали: «Один человек не может повлиять на исход битвы двух великих армий». Этот ваш урок благородства не прошел даром. За штабелями дров находится потайная дверь. Ее никто не охраняет. Вот ключ. Поторопитесь, полковник Жерар, к сожалению, мы никогда больше не увидимся.

Я замер на минуту с ключом в руке. В голове у меня пронесся вихрь мыслей. Поколебавшись, я вернул ключ девушке.

– Я не могу это сделать.

– Почему?

– Я дал слово.

– Кому? – спросила она.

– Вам.

– А я освобождаю вас от данного слова.

Мое сердце замерло от восторга. Конечно, Софи была права. Я отказался дать слово Сержину. Я ничего ему не должен. Если она освобождает меня от данного ей слова, то моя совесть чиста. Я взял ключ из ее рук.

– Вы найдете капитана Баракова в конце улицы, – сказала Софи. – Мы, северяне, никогда не забываем ни обид, ни добрых дел. У Алексея ваше оружие и лошадь. Не теряйте ни секунды. Через два часа – рассвет.

Я последний раз взглянул на Софи и шагнул в звездную русскую ночь. Софи печально глядела мне вслед, словно желая чего-то еще, кроме холодной благодарности. Но даже самый ничтожный человечишка имеет гордость. Не стану отрицать, что ее обман ранил меня до глубины души. Я не мог заставить себя даже поцеловать ее руку, не говоря уже о поцелуе в губы. Дверь вела в заснеженную аллею. В конце аллеи виднелся силуэт человека. Под уздцы он держал Виолетту.

– Вы просили проявить сострадание к первому французскому офицеру, который попадется нам в руки, – сказал Алексей. – Счастливого пути! – шепнул он, когда я вскочил в седло. – Помните: пароль «Полтава».

Благодаря знанию пароля мне дважды удалось проскочить патрули казаков. Миновав последний патруль, я поскакал галопом, надеясь, что снова стал свободным человеком. Вдруг сзади на снегу послышались глухие удары копыт. Высокого роста человек на великане-скакуне догонял меня. Моим первым желанием было пришпорить Виолетту. Но, увидев длинную черную бороду поверх стальной кирасы, я остановил коня и стал ждать.

– Я так и знал, что ты сбежишь, французский сукин сын! – воскликнул он, обнажая саблю. – Негодяй, ты нарушил данное слово.

– Я не давал слова.

– Ты лжешь, собака!

Я оглянулся по сторонам. Вокруг не было ни души. Равнина была тихой и совершенно безлюдной. Лишь луна светила на небе да снег скрипел под копытами коней. Фортуна всегда благоволила ко мне.

– Я не давал тебе слова.

– Ты дал его девушке.

– Я готов ответить перед девушкой.

– Конечно, лучше ответить девушке, но, к сожалению, тебе придется ответить мне.

– Я готов.

– Ты вооружен? Измена. Ага, я все понял. Девушка помогла тебе бежать. Ее за это сошлют в Сибирь.

Произнеся эти слова, Сержин подписал себе смертный приговор. Ради Софи я не мог позволить ему вернуться живым. Наши сабли скрестились. Еще через мгновение мой клинок прошил насквозь черную бороду и вонзился ему в горло. Сержин свалился на землю. Я немедленно спрыгнул с коня, но это оказалось излишним: одного удара шпаги было достаточно. Он умер, вонзив зубы в мою голень, как дикий волк.

Два дня спустя я настиг нашу отступающую армию в Смоленске и снова стал частью печальной процессии, которая тянулась по снежным просторам на запад, оставляя за собой кровь.

Довольно, друзья мои. Я не стану больше вспоминать об этих горьких днях. Они все еще преследуют меня по ночам. Когда наконец мы добрались до Варшавы, то позади остались все орудия, обоз и три четверти наших товарищей. Но честь Этьена Жерара не была потеряна в русских снегах. Кое-кто считает, что я нарушил слово. Попробовали бы сказать нечто подобное мне в лицо, когда я был моложе, а мой палец не был слишком слаб, чтобы надавить на спусковой крючок.

Как бригадир вел себя при Ватерлоо 

1. Рассказ о таверне в лесу

Ни одно из великих сражений, в которых я принимал участие во имя императора и Франции, не закончилось поражением. Ватерлоо в некотором смысле подтверждает правило. Хотя я присутствовал при схватке, но не имел возможности сражаться. И враг победил. Не мне искать связь между двумя этими событиями. Вы знаете меня слишком хорошо, друзья, чтобы подумать, будто я способен на такие утверждения. Но факты говорят сами за себя. События дают пищу для размышлений и приводят к лестным для меня выводам.

Тогда все свелось к прорыву нескольких каре англичан. Сокруши мы оборону врага, и победа осталась бы за нами. Если вы полагаете, что конфланские гусары во главе с Этьеном Жераром не могли этого сделать, то из вас никудышные судьи. Но фортуна распорядилась иначе: я оказался в стороне, и империя пала. Судьба решила также, что день горести и скорби должен принести мне такие почести, каких я не был удостоен, даже когда летел на крыльях победы из Булони{159} в Вену. Никогда еще моя звезда не горела так ярко, как в тот пасмурный день. Вам известно, что я остался предан императору даже в его бедственном положении и отказался продать свою шпагу и честь Бурбонам. Никогда больше я не оседлаю боевого коня, никогда не услышу у себя за спиной звуков серебряных труб и грохота литавр, не поскачу в атаку во главе эскадронов. Но, друзья мои, воспоминания утешают меня и вызывают слезы умиления. Я никогда не забуду, как достойно проявил себя в последний день военной службы. Я уверен, что из всех замечательных подвигов, которые принесли мне любовь красивых женщин, уважение и зависть мужчин, ни один по дерзости и благородству цели не мог сравниться со знаменитой скачкой в ночь на девятнадцатое июня тысяча восемьсот пятнадцатого года. Я знаю, что эту историю до сих пор обсуждают офицеры за обеденным столом и солдаты в казармах. В армии найдется не много людей, которые не слыхали о моем подвиге. Но скромность заставляла меня держать рот на замке до поры до времени. Сегодня же, друзья мои, я разоткровенничался и решил рассказать все как было.