Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Артур Дойл

Незнакомец секунду раздумывал.

– Скорей, скорей! – закричал он и схватил коня под уздцы. – Делайте то, что я скажу, тогда, возможно, вам удастся уцелеть. Они еще не обнаружили вас. Следуйте за мной. Я спрячу вас, пока они не пройдут.

Позади избушки находилась низкая конюшня, туда хозяин ввел Виолетту. Затем втащил меня на кухню. Кухня оказалась просторной, с выложенным кирпичом полом. Приземистая краснолицая женщина жарила на огне отбивные котлеты.

– В чем дело? – спросила она и хмуро взглянула на меня. – Кого это ты привел в дом?

– Это французский офицер, Мари. Мы не можем позволить пруссакам взять его в плен.

– Почему нет?

– Почему нет?! Провалиться мне на этом месте, если я сам не был солдатом Наполеона. Разве меня не наградили мушкетом за храбрость? Я не позволю, чтобы товарища по оружию взяли в плен у меня на глазах. Мари, мы должны спасти его.

Но женщина продолжала буравить меня холодным взглядом.

– Пьер Шарра, – сказала она, – ты не успокоишься, пока солдаты не сожгут твой дом у тебя на глазах. Ты не понимаешь, тупица, что сражался за Наполеона лишь потому, что тот правил Бельгией? А теперь он нам не указ. Пруссаки – наши союзники, а французы – враги. Я не потерплю француза у себя в доме. Пусть убирается.

Хозяин почесал голову и посмотрел на меня с отчаянием. Мне же стало ясно, что женщину не волнует ни Франция, ни Бельгия, – лишь сохранность дома тревожила ее сердце.

– Мадам, – произнес я со всем достоинством и убедительностью, на которые был способен. – Император разобьет англичан, и французская армия будет здесь уже к вечеру. Если вы спасете меня, то вас ждет награда, если выдадите врагу, то наказание: ваш дом, безусловно, сожгут по законам военного времени.

Мои слова потрясли ее. Я поторопился закрепить успех другими методами.

– Невозможно, – сказал я, – чтобы столь прекрасная женщина была столь жестокосердной. Уверен, что вы не откажете мне в приюте, в котором я так нуждаюсь.

Женщина взглянула на мои бакенбарды. Я увидел, что она смягчилась. Я взял ее за руку, и уже через две минуты мы настолько поняли друг друга, что ее муж пообещал вышвырнуть меня из дома самостоятельно, если я не отстану от его жены.

– Дорога кишит пруссаками, – сказал хозяин. – Поторапливайтесь, лезьте на чердак.

– Скорее на чердак, – эхом отозвалась его жена.

Они вдвоем подвели меня к приставной лестнице. В это время в дверь громко постучали. Как вы понимаете, я не стал мешкать: в считанные секунды взлетел наверх и протиснулся в люк. Крышка люка захлопнулась за мной. Секунду спустя я услышал в комнате под собой немецкую речь.

Я очутился в длинной мансарде, верх которой формировали стропила крыши. Мансарда находилась над самой харчевней. Сквозь щели в полу я мог видеть кухню, гостиную и питейный зал. Окон не было, но, поскольку дом сильно обветшал, а в крыше отсутствовала черепица, здесь было довольно светло. Чердак был завален соломой и всяческим хламом. В одном углу высилась целая груда пустых бутылок. Кроме люка, через который я забрался, больше не было ни окон, ни дверей.

Я уселся на кучу соломы, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями и обдумать свои планы. То, что пруссаки добрались до поля боя раньше, чем наши резервы, очень осложнило ситуацию. Но, кажется, пруссаков было не больше корпуса. Один корпус не сможет переломить исход битвы, тем более что нашими храбрецами командует сам император. Он побьет англичан при любом раскладе.

Лучшее, что я мог сделать, – это оставаться в укрытии до тех пор, пока пруссаки не пройдут, а затем найти Груши и передать ему приказ. Если он прекратит преследовать пруссаков, а вместо этого атакует тылы англичан, наш успех обеспечен. Судьба Франции зависела от моей выдержки и рассудительности. Вы знаете, друзья, что подобное происходило не в первый раз. У меня не было оснований сомневаться в себе: ни выдержка, ни рассудительность еще ни разу не подводили меня. Безусловно, император сделал правильный выбор: я лучше всех подходил для выполнения задания. «Лучшим из курьеров» назвал он меня. Я оправдаю его доверие.

Было очевидно, что я не смогу ничего сделать, пока не пройдут пруссаки. Мне оставалось сидеть на чердаке и наблюдать за ними. Эти люди не вызывали во мне симпатий, но вынужден признать, что они отличались отменной дисциплиной. Ни один солдат не вошел в харчевню, хотя губы их были покрыты толстым слоем пыли и они чуть не падали от усталости. Те, кто постучались в дверь, внесли в дом раненого товарища. Оставив его внутри, они тотчас вернулись и заняли место в строю. В дом внесли еще несколько раненых. Молодой хирург, совсем еще юноша, остался присматривать за ними.

Полюбовавшись на раненых пруссаков сквозь дыры в полу, я обратил внимание на отверстия в крыше, через которые открывался превосходный вид на то, что происходило снаружи. Прусский корпус все еще двигался вперед. Было очевидно, что они проделали нелегкий переход: лица солдат были измождены, грязь укрывала их сверху донизу – они спотыкались и падали на скользкой, покрытой грязью дороге, но при этом не теряли присутствия духа. Солдаты весело тянули и толкали глубоко увязшие в грязь, тяжелые орудия там, где это было не под силу сделать лошадям. Офицеры разъезжали верхом вдоль колонны, ободряя наиболее старательных и наказывая нерадивых ударами.

Все это время спереди, из-за леса, доносился такой грохот сражения, как будто с огромной высоты низвергается гигантский водопад, в который слились все реки земли. Длинный шлейф дыма расстилался над деревьями. Офицеры, с запекшимися губами, указывали на него саблями и хриплыми голосами давали приказы. Покрытые грязью люди рвались в бой. Целый час двигалась колонна мимо меня. Я решил, что авангард пруссаков уже столкнулся с передовыми частями Марбо, а следовательно, император знает об их появлении.

Неожиданное событие прервало мое монотонное ожидание. Я сидел у своей амбразуры и готов был поздравить себя с тем, что корпус почти прошел и дорога вскоре будет свободна, как внизу разразилась громкая перебранка по-французски.

– Ты никуда не пойдешь! – кричал женский голос.

– Говорю тебе, пойду, – раздался в ответ мужской голос и послышались звуки потасовки.

Я немедленно прильнул к отверстию в полу.

Коренастая хозяйка дома, словно сторожевой пес, заслоняла собой лестницу, в то время как юный германский хирург, белый от гнева, пытался забраться наверх. Несколько солдат, которые вышли из прострации, сидели на полу в кухне и наблюдали за перебранкой с безучастным видом. Хозяина дома нигде не было видно.

– Там нет никакого ликера, – сказала женщина.

– Мне не нужен ликер. Я хочу подстелить раненым солому. Они не должны лежать на кирпичном полу, когда наверху есть солома.