Ведьмин Лог - Мария Вересень

– Чернокнижник.[10]

Илиодор почесал переносицу, оглянулся на петуха и Зюку, весело кивнув головой:

– Ну да. Только я это называю – колдун широкого профиля.

– Вы даже не представляете, как мне хочется сейчас же упасть в обморок!

Притворяющееся спящим и ничего не ведающим Дурнево было разбужено истошным криком – так орут баньши, предчувствуя злое будущее, или поросята, которых хозяин навестил с ножом-свиноколом, так орет связанная ведьма, за которой гоняется чернокнижник. Никакие амулеты меня остановить уже не могли. Конечно, была определенная дрожь в коленях, но еще страшнее было слышать, как топает в двух шагах за спиной, шипя и чертыхаясь, златоградец и как Зюка скачет вприпрыжку, снося молодую крапиву саблей. «Вжик, вжик!» – свистело сзади. Псы заходились лаем, скотина в хлевах разноголосо возмущалась, выскакивали из домов дурневцы. Мой крик о помощи был совершенно бесполезен, потому что начинала я в одном конце улицы, а заканчивала уже в другом, вызывая недоумение у людей, да еще и проклятый златоградский чернокнижник сбивал население с толку, коварно крича мне вслед:

– Мариша, не надо так отчаиваться! Первая брачная ночь не так уж и страшна! – при этом так издевательски хохотал, что я невольно начинала оправдываться, отвлекаясь от самого главного:

– Не верьте ему! Я его первый раз вижу!!!

Мы резво пробежались по всем улицам, устроив переполох, а на центральной площади смяли группу серьезных граждан в форменных кафтанах столичной стражи. Я боднула в живот осанистого мужчину со знаком великокняжеского сотника, и меня тут же вздернули в воздух, сурово и осуждающе рассмотрели со всех сторон, причем сразу узнав, если судить по тому, как азартно сверкнули глаза княжьего человека. Я успела заметить, как Илиодор, едва я угодила в лапы стражи, с бега перешел на вольный прогулочный шаг, приобняв и обезоружив Зюку. Не дойдя шагов десяти, небрежно-светски поклонился:

– Рад вас видеть, Федор Велимирович.

Я спешно порылась в голове, что-то такое припоминая, и едва не застонала, вспомнив, что Федором Велимировичем, кажется, звали боярина Решетникова, который отвечал за личную безопасность Князя.

– А вы быстро добрались, – хмыкнул златоградец, оглядывая все прибывающий отряд.

– Вашими молитвами, – буркнул Решетников, и я поняла, что златоградец ему чем-то не нравится. Дядька сразу стал мне симпатичен, я поспешила наябедничать:

– Вяжите его, он чернокнижник.

Боярин внимательно посмотрел на меня, а потом, сощурившись, на Илиодора, пытающегося не давать Зюке ковырять пальцем галуны на форме княжьих стражников. Илиодор лишь на мгновение отвлекся, прямо и твердо взглянув в глаза Решетникова, заявил:

– Бессмысленное обвинение.

Меня затащили в дом старосты. Сам староста, испуганный и ничуть не заспанный, сидел на лавке в нагольной шубе и с барашковой шапкой в руках, все его семейство рядышком, тоже одетые, словно ждали, что сейчас их похватают и отправят на каторгу без всякого суда. Едва Решетников переступил порог, как староста бухнулся ему в ноги, старостиха тоже сползла с лавки и заголосила, дети поддержали.

– Будет! – жестко обрезал этот ор Решетников, поглядел с суровой задумчивостью на согнутую спину и махнул рукой: – Ладно, староствуй, пока не закончили разбирательство, но уж если виновен… – Он многообещающе погрозил пальцем, горница снова огласилась воем, но на этот раз потише, чтобы не раздражать вельможу, но выказать покорность.

Илиодор, к моему удивлению, тоже раздавал указания княжьим людям, велел отыскать его телегу и доставить на площадь. Я недоуменно взирала на боярина, но тот мрачно молчал. А потом меня и вовсе, без всяких объяснений, заперли в кладовой, опасаясь, видимо, что из комнаты я смогу улетучиться через окно или печку. Там я просидела целый час. В темноте, один на один с грустными мышами, которые шебуршались в темноте и вздыхали, дожидаясь, когда я покину их вотчину. Воспользовавшись возможностью, я зубами развязала хитрые узлы, наверченные проклятым чернокнижником на моих руках, и стала со злостью сдирать его амулеты. На удивление, это оказались: тяжелый серебряный гребень с крупными каменьями, два недешевых браслета в виде драконов, грызущих свои хвосты, и монисто в несколько рядов. Все это было очень старое на вид и ценное. Нынче такого не встретишь. Если этот скупердяй не пожалел столько добра, значит, боялся меня, утешилась я мыслью. Однако радость была недолгой.

Дверь открылась, глаза резануло после темноты, и Илиодор грубо вырвал меня из кладовки, дернув за руку и предупредив:

– Не вздумайте глупостей делать, гроссмейстерша, – еще раз тряхнув меня за руку, спросил: – Я могу надеяться на ваше благоразумие?

В этот миг он мог на что угодно надеяться, потому что я онемела или просто лишилась дара речи. Златоградец не переставал меня удивлять – за какой-то час он сумел полностью преобразиться. Его белые одежды внушали бы трепет почтения, если бы не ярко-алые перчатки, сапоги и кушак с золотыми кистями златоградского инквизитора. Я попятилась обратно в кладовку: если чернокнижник из него получился довольно веселый, то с Илиодором-инквизитором мне ничего общего иметь не хотелось. Волосы он забрал в хвост, отчего голубые глаза стали казаться глазами психопата и фанатика; он больше не улыбался, а очень неприятно и страшно каменел лицом. Я присела, упираясь изо всех сил в косяки, но златоградец, неприязненно поморщившись, кликнул стражу, и те меня выволокли. Никаких мыслей о том, чтобы перекинуться кошкой или вылететь вон сорокой, в голове не было.

В горнице, за круглым столом, укрытым белой скатертью, сидел Решетников, рядом с ним – писарь с толстым талмудом. Меня с силой усадили на стул напротив боярина, поставив справа и слева по подсвечнику в три рожка. Илиодор встал за спиной, предупредительно положив руку на плечо, видимо опасаясь, что я проверну что-нибудь напоследок. Все серебряные безделушки он у меня отобрал, и теперь, косясь себе за плечо, я в первую очередь натыкалась взглядом на кроваво-алую перчатку, отчего у меня екало в животе и я сжималась, как замерзшая синица.

– Вы Маришка Лапоткова, гроссмейстерша Ведьминого Круга, – отчеканил Решетников таким грозным голосом, что, будь я даже Пульхерией-молочницей из Малгорода, все равно бы кивнула.

Как-то совершенно не тянуло кочевряжиться с инквизитором-чернокнижником за спиной. Да и боярин смотрел так, словно собирался меня спалить прямо здесь, в доме старосты. Вот как привяжет меня к столу да огоньку подбросит…

– Где ваша бабка и остальные ведьмы?

Я опять покосилась на Илиодора, но он беззлобно ткнул меня кулаком в щеку, заставляя смотреть только на Решетникова.