Полночные наслаждения - Элоиза Джеймс

Софи настолько было плохо, что она с трудом понимала, что он говорит. Однако, не подавая виду, начала медленно подниматься в свои апартаменты, не обращая внимания на Патрика, который стоял у подножия лестницы и обеспокоенно смотрел ей вслед.

Она прилегла отдохнуть и заснула, но этот сон облегчения не принес. К ужину слабость усилилась. Софи распорядилась принести еду в ее комнату, потому что сил беседовать с Патриком совершенно не было. Он ужинал в одиночестве (опять фазан — надо серьезно поговорить с Флоре), гадая, избегает ли его Софи намеренно или действительно плохо себя чувствует.

Весь вечер Патрик боролся с желанием подняться наверх и посмотреть, как она там, но когда наконец решился, то обнаружил ее крепко спящей. Он рассматривал ее несколько минут. Она выглядела изможденной — лицо усталое, белое как бумага, темные круги под глазами.

Патрик нежно положил руку на живот, но она не пошевелилась.

— Привет, — прошептал он.

Живот приподнялся при вдохе, и Патрик отдернул руку со смущением, какого не испытывал уже многие годы.

На следующее утро Софи лучше себя не почувствовала. Та же вялость во всем теле, та же ноющая боль в спине. Она сумела кое-как встать с постели, но только для того, чтобы добраться до кресла. Неужели так будет продолжаться все оставшиеся два месяца? От этой мысли сразу же заболела голова.

В душе очень медленно разрасталась тревога. Поначалу ей казалось, что она не понимает причину, но на самом деле уже все было ясно. Ребенок. Он перестал шевелиться. Софи в панике сжимала живот и не чувствовала никакого отклика. А ведь совсем недавно все было иначе. Она с такой радостью ощущала в себе робкие, но восхитительные трепетания!

Через минуту Софи решилась дернуть за шнур колокольчика.

— Срочно вызови доктора Ламбета. Мне он нужен здесь немедленно. Пошли за ним карету.

Симона сделала реверанс. Софи прислушалась к ее быстрым шагам по коридору, затем села, положила руки на живот. Ну хотя бы какое-нибудь движение, шевеление, слабенькое трепыхание, хотя бы что-нибудь… но никакого отклика. Никакого. Она посмотрела на свой живот, который выдавался далеко вперед, тяжелый, неуклюжий, неподвижный. «Ребенок спит, да-да. — Софи встрепенулась. — Конечно, как же это я забыла. Он просто заснул. Я почувствовала слабость, и он тоже. Он просто спит».

Когда в спальню вошел доктор Ламбет, она чувствовала себя уже почти умиротворенной.

— Извините, доктор, что побеспокоила вас. Наверное, напрасно.

— Помилуйте, ваша светлость, какие могут быть извинения. — Доктор Ламбет прошел к ее креслу. — Я к вашим услугам. — Он быстро наклонился, приложил свои широкие ладони к ее животу, а через несколько секунд так же быстро выпрямился и мягко произнес:

— Я вынужден просить вашу светлость приподнять ночную рубашку. — Он отошел к окну.

Симона помогла госпоже расстегнуть ночную рубашку и освободить живот.

Все время, пока доктор ощупывал ее живот, Софи тупо смотрела на бледно-рыжие с сединой волосы на его затылке. Он молчал, и на нее начала надвигаться неумолимая правда, от которой теперь уже укрыться становилось все труднее и труднее.

— Прошу вас одеться, ваша светлость. — Ламбет по опыту знал, что одетыми пациенты всегда чувствуют себя намного спокойнее.

Софи безучастно посмотрела на доктора и кивнула Симоне. Доктор Ламбет удалился в гостиную, где предался размышлениям о причудах аристократов. Вспомнил, как адвокат Фоукса дотошно проверял его медицинские сертификаты. Можно не сомневаться, какой шум поднимет этот Фоукс по поводу потери ребенка. Ламбет вздохнул. «И зачем только я берусь пользовать этих аристократов? Ах да, конечно же, из-за денег».

Вошла Симона и пригласила его в спальню госпожи. Софи по-прежнему сидела в кресле. Доктор Ламбет встретился с ней глазами. Страха в них не было, только отчаяние.

— Вынужден вас огорчить, — доктор старался, чтобы его голос звучал по возможности мягче, — но у меня серьезные предположения, что по каким-то неведомым мне причинам ваш ребенок погиб. На все воля Божия — это единственное, чем можно утешиться в таких случаях.

— Погиб, вы сказали? — переспросила она тупо. — То есть умер?

— Предположительно, — заметил доктор Ламбет. — Я не люблю делать поспешных выводов, но в данном случае пока никаких признаков жизни вашего плода обнаружить не удается. Такие явления, к сожалению, не так редки, как это может показаться на первый взгляд. В последней стадии созревания плод неожиданно погибает, и до сих пор никому не удалось объяснить почему. — Он осторожно коснулся живота Софи. — Вот здесь больно?

— Нет.

— Если плод погиб, то роды у вас могут начаться либо сегодня, либо в крайнем случае завтра.

— Роды?

— Ваша светлость, младенец в любом случае должен быть извлечен на свет Божий.

Софи не нашлась, что сказать.

— Необходимо сообщить вашему супругу.

Софи отрицательно покачала головой.

— Позвольте послать за ним кого-нибудь, — настаивал доктор.

— Нет! — Лицо Софи покрыла смертельная белизна. — Мне нужно подумать. Я…

— Но ведь ваш супруг… — Доктор Ламбет повернулся к Симоне.

— Нет, — жалобно воскликнула Софи. — Я скажу ему сама, чуть попозже. Пожалуйста, доктор Ламбет.

Доктор кивнул и отвел Симону в сторону. Через пару минут он вновь приблизился к Софи.

— Я сообщил горничной, какие у вас ожидаются симптомы. — Ламбет взял ее за запястье и пощупал пульс. — Как только начнутся схватки, немедленно пошлите за мной. А сейчас вам лучше лечь в постель. В любом случае я навещу вас завтра утром.

— Так вы сказали, это начнется сегодня или завтра? — спросила Софи, вставая с кресла. Она не могла произнести слово «роды». Применительно к ней оно казалось странным. Ведь рожают живых детей, а тут…

— Да, — подтвердил доктор Ламбет, внимательно следя за Софи. Она в шоке, но сейчас, наверное, это даже неплохо. — Держите ее светлость в тепле, — сказал он, повернувшись к Симоне.

Камеристка кивнула, ее глаза были наполнены слезами. Доктор Ламбет вежливо поклонился.

— Итак, ваша светлость, завтра утром я обязательно вас навещу.

— Я спущусь с вами вниз, — ответила Софи.

Доктор Ламбет с поклоном пропустил ее вперед. Очень странно. Еще никто из пациентов-аристократов не провожал его до двери. Видимо, на нее сейчас нашло временное помрачение.

Он снова сделал попытку:

— Мадам, вы действительно не хотите, чтобы я поговорил с вашим супругом?

— Да, — отозвалась она с вялой улыбкой. — Спасибо, доктор.

Они спустились по широкой мраморной лестнице. Довольно экстравагантная пара. Величественный доктор Ламбет, рыжеволосый, с усталыми глазами, и Софи, миниатюрная и, несмотря ни на что, ослепительно красивая. Бледность сменилась густым румянцем. Этот факт доктора Ламбета насторожил, но мысленно он уже был у следующей пациентки, виконтессы, матери четырех детей. Существовали серьезные подозрения, что пятого она будет рожать именно сегодня. С первыми четырьмя девочками никаких проблем не было, так что роды должны быть легкими. Единственная сложность — это если пятый младенец тоже окажется девочкой. Тогда мамаша непременно будет в истерике, не говоря уже о самом виконте. Доктор вспомнил, как виконт воспринял появление на свет четвертой дочери. Если же будет пятая…