Полночные наслаждения - Элоиза Джеймс

Патрик с трудом проглотил слюну. Боже, неужели это падение отразится на младенце? Барабанная дробь в ушах усилилась.

Когда прибежала запыхавшаяся горничная, Патрик уже снял с жены платье и надел ночную рубашка. Симона помогала ему молча, за что он был ей очень благодарен.

Наконец Софи уложили в постель.

— Что будем делать? — Патрик смущенно посмотрел на Симону.

— Она без сознания?

— Да. Лишилась чувств, стоя на лестнице, и потому упала.

— Это от жара, — рассудительно произнесла Симона. — Нам обязательно нужно его снять. Видите, она вся горит, бедняжка.

Он вышел из комнаты и что-то рявкнул лакею в конце коридора. Затем стал молча наблюдать, как Симона нежно обтирает ее лицо.

Через некоторое время Софи пошевелилась и застонала. Он взял салфетку из руки Симоны и сел на край постели.

— Софи! — Салфетка мягко скользила по лбу жены. Она открыла глаза.

— Больно.

— Софи, извини меня, — пролепетал он, не веря своему счастью. — Я вовсе не собирался на тебя кричать…

— Больно, — повторила она.

Патрик взял в ладони ее лицо и быстро поцеловал в лоб, который показался ему обжигающе горячим.

— У тебя жар, дорогая. А это всегда больно. Не беспокойся, скоро приедет доктор Ламбет.

— Нет! Нет! Его не надо. Пока этого не случилось, не надо.

— Ничего не случится, дорогая. — Патрик снова начал обтирать салфеткой ее лицо. — Я не допущу, чтобы случилось что-то плохое.

— Этого ты предотвратить все равно не сможешь, — прошептала Софи. — Теперь ты окончательно меня возненавидишь. — Из ее прекрасных глаз брызнули слезы и потекли по щекам.

Сердце Патрика дрогнуло. Она, должно быть, бредит. Он наклонился и начал осушать поцелуями ее лицо.

— Что ты говоришь, Софи! Как можно тебя возненавидеть? Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю?

Софи поморщилась:

— Больно.

Только когда Симона протянула ему другую салфетку, Патрик понял, что у него в руках уже горячая.

Это продолжалось несколько часов. Временами Софи открывала глаза и произносила что-то невразумительное, связанное с тем, как сильно он ее ненавидит, а затем снова погружалась в беспамятство. А Патрик тем временем продолжал обтирать ей лицо. Каждые полчаса он отправлял за доктором Ламбетом лакеев.

Когда дверь наконец отворилась, Патрик так посмотрел на входящего доктора, что у любого другого, наверное, дрогнули бы нервы, но только не у Ламбета. Ему постоянно приходилось иметь дело с раздраженными родственниками пациентов. Вот, буквально только что принял у виконтессы пятую дочь. О реакции папаши не стоит и вспоминать.

Не обращая внимания на Патрика, доктор Ламбет деловито приблизился к постели Софи и двумя пальцами прикоснулся ко лбу.

— Жар, — задумчиво проговорил он, затем повернулся к Патрику. — Схваток еще не было?

— Каких схваток? — не понял Патрик. — Ей же еще два месяца.

— У вашей супруги ожидается выкидыш, — сухо бросил доктор. Разводить сантименты времени сейчас не было.

— Выкидыш? — Патрику показалось, что в его сердце вонзили кинжал. — С чего вы взяли?

— Я осматривал ее сегодня утром. — Доктор не стал вдаваться в объяснения и, увидев, что Патрик открыл рот, чтобы задать какой-то вопрос, предупреждающе поднял палец. Сосчитав пульс, он влил Софи в рот обильную дозу настойки опия. Теперь я вынужден просить вашу светлость покинуть комнату.

Патрик не сдвинулся с места. В своей многолетней практике доктору Ламбету приходилось встречать мужей различного типа, но этот выглядел настоящим дьяволом. Что там случилось, он толком не понял, но история с падением молодой герцогини ему не понравилась.

Прошла минута, другая. Патрик встал.

— Я предпочел бы остаться здесь. — Он сделал шаг назад.

Доктор пожал плечами. Быстрыми решительными движениями он сбросил с Софи одеяло и поднял рубашку. Скосил глаза на Патрика. Тот напряженно следил за его действиями. Беглый осмотр показал, что воды уже отошли. Значит, теперь недолго.

Он развернулся, готовясь к неприятному разговору с мужем, чье лицо стало сейчас очень бледным. Однако мужчинам в комнате роженицы находиться не положено.

— Я вынужден настаивать, чтобы вы вышли, — произнес доктор Ламбет твердо.

Патрик метнул в сторону доктора горящий взгляд.

— Почему?

— Ваше присутствие нежелательно, — напрямик заявил Ламбет. — Мне сейчас необходимо сосредоточиться. Роженица находится в полубессознательном состоянии, у нее жар.

— Доктор, постарайтесь сохранить ребенка, — тихо буркнул Патрик. — Все-таки семимесячный…

— К сожалению, он уже мертв, — решительно произнес Ламбет.

Патрик вздрогнул, как от удара плетью.

— Я не буду ничего делать. Только постою. Вон там. — Патрик показал на стену.

— Нет.

Патрик посмотрел на доктора и понял, что нужно подчиниться.

— Жизнь моей жены в опасности?

— Не думаю, — спокойно ответил Ламбет, бросив взгляд на пациентку. — С учетом того, что плод не успел полностью развиться, роды для ее светлости не должны быть слишком болезненными.

Патрик облизнул пересохшие губы и направился к двери.

— Я хочу увидеть младенца, — хрипло произнес он, обернувшись. — Когда он родится.

— Зачем это вам, ваша светлость? — Доктор Ламбет насупился. — Если это был наследник, я обязательно сообщу.

Глаза Патрика вспыхнули.

— Черт возьми, при чем здесь пол ребенка! Я просто хочу его увидеть, доктор. Ведь Софи сейчас в таком состоянии, что не сможет… — Он на секунду замолк. — Потом она захочет знать, как выглядел ее ребенок. Понимаете?

Доктор Ламбет позволил себе слабо улыбнуться. Такого от супругов пациенток ему еще слышать не доводилось.

— В нужный момент я пошлю за вами, ваша светлость, — мягко проговорил он, провожая Патрика к двери.

Патрик оцепенело спустился вниз. Присел у подножия лестницы и зачем-то ощупал то место, куда несколько часов назад упала Софи. Потом поднялся и стоял, как будто превратившись в соляной столб. Из ступора его вывело появление одетой в белое сестры, которая, сделав реверанс, в сопровождении Клеменса поспешила наверх.

«Боже мой, зачем я начал на нее кричать! Но ведь я не предполагал, что у нее жар, что она плохо себя чувствует». Не зная, куда себя деть, Патрик прощел в библиотеку, налил себе бренди и надолго застыл над ним.

А затем начал ходить туда-сюда, по одной и той же полоске ковра, от дубового книжного шкафа до отцовского бюро и обратно. Час, два… Все время задавая один и тот же вопрос: «Почему я себя не сдерживал? Почему не осознавал, что жена в горячке? Ведь я знал, что она никогда не применяет румяна!»

К тому времени, когда раздался негромкий стук в дверь, Патрик чувствовал себя постаревшим по крайней мере лет на двадцать, полностью опустошенным, задавленным ненавистью к себе. На пороге стояла сестра Мейдерс и с опаской смотрела на него. Ей уже успели рассказать (она пила чай со слугами), что герцог очень сильно накричал на жену, так что она не выдержала и потеряла сознание, упав с лестницы. От такого изверга можно ожидать чего угодно.