Лето ночи - Дэн Симмонс

Лоуренс прерывисто вздохнул, на подушку капнула слюна. Дейл смотрел на противоположную стену, считая мачты на нарисованных на обоях корабликах, и стараясь дышать потише. Чтобы лучше слышать. Чтобы успеть расслышать звук, который может раздаться перед нападением.

Глава 18

В четверг Старику пришлось поехать в дом к дяде Арту, чтобы разыскать кое-какие юридические бумаги и Дьюан, несмотря на явное нежелание отца, увязался с ним.

Старик пребывал в раздраженном настроении, очевидно страдая от желания запить по-серьезному. Дьюан понимал, что сдерживается он только из-за любви к брату и нежелания уронить себя в глазах остальных членов семьи.

Частично тревога Старика проистекала еще из-за того, что он не знал, как поступить с прахом дяди Арта. Он пришел в ужас, когда люди из похоронного бюро вручили ему тяжелую декоративную урну с прахом, которая отправилась с ними в обратный путь из Пеории в качестве молчаливого и нежеланного пассажира.

После обеда в среду, еще до звонка Дейла, Дьюан пошел взглянуть на нее еще раз. Старик вошел в комнату следом за ним, держа трубку в руках.

– Белые камешки, которые похожи на кусочки разломанного мела, это кости, – сказал отец, пытаясь раскурить трубку.

Дьюан молча приподнял крышку.

– Когда они отправили тело в печь, температура в которой примерно равняется температуре на поверхности солнца, – продолжал Старик, – можно было ожидать, что не останется ничего, кроме золы и воспоминаний. Но кости, оказывается, упорная штука.

Дьюан сел на стул около камина, в который никто из них почти никогда не садился. Его ноги внезапно стали ватными и в то же время какими-то странно тяжелыми.

– Воспоминания тоже упорная штука, – произнес он, сам удивляясь этой избитой фразе. Такое было не в его вкусе.

Старик хмыкнул.

– Не имею ни малейшего понятия, куда это деть. Варварский, в сущности, обычай, как подумаешь.

Дьюан бросил взгляд на урну.

– Думаю, что прах полагается развеять над тем местом, которое имело большое значение в жизни данного человека, – тихо произнес он. – Место, где он был счастлив.

Старик еще раз хмыкнул.

– Ты знаешь, Дьюнни, Арт действительно оставил завещание. Но он ни единым словом не намекнул мне, где следует развеять его прах. В месте, где он был счастлив… – И Старик погрузился в размышления, попыхивая трубкой.

– Главный читальный зал библиотеки университета Бредли подошел бы лучше всего, – сказал Дьюан.

Старик рассмеялся.

– Да, Арту бы это тоже понравилось, – на минуту он отвел глаза в сторону. – Есть еще идеи?

– Еще он любил рыбачить на речке Спун. – Тут Дьюан почувствовал, как саднящая спазма горя снова сжала его горло и сердце. Он пошел на кухню за стаканом воды. Когда вернулся, трубка Старика уже не дымилась, и он старательно вколачивал из нее золу в камин. Зола. Прах.

– А ты прав, – сказал Старик неожиданно. – Возможно, там он был наиболее счастлив. Мы с ним ездили рыбачить на Спун Ривер даже тогда, когда он не переехал из Чикаго. И он часто брал тебя туда, помнишь?

Дьюан кивнул и сделал вид, что пьет, чтобы не отвечать. В эту минуту как раз зазвонил телефон, оказалось, что это Дейл, и когда Дьюан вернулся, Старик уже ушел в мастерскую возиться с обучающей машиной, которую назвал Марк V.

На реку они отправились сразу после восхода солнца, когда рыба всплывает к поверхности, чтобы подкормиться, и Дьюан пожалел, что не взял с собой удилище. Церемонии как таковой не было: Старик подержал мгновение вазу над водой, будто бы раздумав освобождать ее от содержимого, затем, когда первый луч солнца коснулся ветвей кипарисов и ивы под ними, внезапно опрокинул вазу над водой и постучал по дну, чтобы оттуда выпали последние остатки.

Кости упали с тихим всплеском, который привлек мальков и по меньшей мере одного окунька, которых Дьюан увидел на мелководье. Сначала прах образовал на воде легкую серую пленку, она поплыла вслед за течением и закружилась вокруг коряги, хорошо знакомой Дьюану по его рыболовецким подвигам. Затем более быстрое подводное течение понесло ее к мосту, и линия пленки распалась на части, ушла ко дну и смешалась с речной водой.

Дьюан зашвырнул в воду камешек, вспомнив те времена, когда, сопровождая взрослых на рыбную ловлю, сам скучал. Наверное, бросая камешки он распугивал рыбу, которую дядя Арт пытался поймать. Но дядя никогда не жаловался.

Дьюан встал, отряхнул руки и стал по тропинке взбираться на крутой берег к машине. В первый раз он обратил внимание на то, как похудел за последние недели его отец и какой темной и морщинистой стала его шея. Щеки серебрились серой щетиной и теперь Дьюан по-настоящему почувствовал, что его Старик и вправду стар.

Дом дяди Арта лишился запаха присутствия человека и сразу стал влажным и нежилым.

Когда Старик занялся ящиками и полкой с картотекой, Дьюан инстинктивно направился к старым блокнотам и корзине для бумаг. Дядя Арт был таким же маниакальным любителем посидеть с ручкой как и он сам.

Бах. Скомканный листок лежал в корзине под смятой пачкой из-под сигарет и остальным мусором. Возможно его выбросили в ночь на воскресенье, как раз накануне несчастного случая.

1. Проклятый Колокол или Стелла, или как его там, в конце концов остался целым и невредимым. Упоминание о нем имеется в разделе «Медичи» Книги Закона.

2. Шестьдесят лет, шесть месяцев, шесть дней. Допуская, что этот абсурд и невозможность стали реальностью, и принимая, что события, о которых говорил Дьюан, имели место из-за того, что эта штука «ожила» после всех этих веков молчания, нужно допустить, что на рубеже столетия произошло жертвоприношение. Вскоре после прибытия колокола из Нью-Йорка в 1900 году. Следует проверить в городе. Найти людей, которые могут помнить о случившемся. Ничего не говорить Дьюану, пока не получу ответов.

3. Краули утверждает, что Колокол, иначе Стелла, использует людей. И заключает словами о «посланцах Мира Тьмы», не уточняя, что именно он имеет в виду. Проверить сведения о «существах на улицах Рима» во времена Борджиа и Медичи.

4. Связаться с Эшли-Монтэгю. Заставить его говорить.

Дьюан перевел дыхание, свернул листок и сунул его в карман фланелевой рубашки, затем вышел на террасу. Трава на лужайке сильно разрослась. Какие-то насекомые громко жужжали у самых его ног, а в кронах деревьев оглушительно трещали цикады, доводя Дьюана до головокружения. Он уселся на металлический стул, задрал ноги на перила и уставился в никуда, размышляя. И только, когда Старик вышел на террасу и вдруг застыл у двери, только тогда Дьюан понял, кого он ему напомнил… На этом стуле, в этой позе. На кого он похож.