Воспоминания. От крепостного права до большевиков - Н. Врангель

А поход генерала Комарова 22* на Кушку! Какой шум поднялся тогда в Англии по поводу «русской планомерной наступательной азиатской политики»! А в Петербурге о движении Комарова накануне еще правительство не знало и узнало, если не ошибаюсь, от английского посланника.

В русской политике последнего полстолетия ни плана, ни последовательности не было. Правительственной политики не существовало, а была лишь политика отдельных случайных людей. Как уже и во всем, не Царь или правительство направляли, а чаще их побочные силы и случайные люди. Вспомните обстоятельства, вызвавшие войну с Японией.

Русификация и бессилие самодержавия

Во внутренней политике на окраинах было то же самое. Последние Государи, за исключением врага всего нерусского Александра III, насильственной русификации не сочувствовали, ее не поощряли, часто даже осуждали. Но власть из слабых рук самодержцев, незаметно для них, уже ускользнула, и на их взгляды взявшие палку в руки капралы все меньше и меньше обращали внимания. Царю наружно льстили, быть может, больше, чем прежде, сугубо уверяли его в преданности, умоляли оставаться непреклонным самодержцем, но этим только убаюкивали, тешили, вводили в обман — и с незрячим уже не церемонились, и единодержавие мало-помалу обращалось в олигархию, увы! не достойных, а только более бесстыдных.

Александр II не желал русификации Польши, был даже убежденный противник русификации Балтийских губерний, но Москва, Черкасский, Николай Милютин, Самарины, Аксаковы, Катковы 23* ее хотели, и случилось то, что им, а не Царю было угодно. «Царь жаловал, да псарь разжаловал».

Об изменении политики на Кавказе или в Финляндии в Петербурге и в голову никому думать не приходило. Напротив, и Кавказ и Финляндия всегда были излюбленными детищами и русского Двора, и русского общества. Кавказ любили по преданиям, унаследованным от дедов и отцов, Пушкина и Лермонтова. Финляндию ставили в пример за ее лояльность, честность и трудолюбие. Помнили, как в 1877 году, во время Турецкой кампании, финляндские войска по собственному почину стали в ряды русской армии и доблестно дрались против врага. Александром I торжественно было обещано сохранить без изменений конституцию страны; Николай I это обещание свято хранил, Александр II, даже Александр III рескриптом 1891 года обещали блюсти гарантированные права и привилегии. Не знаю, как в других местах России, но в Петербурге финляндцы считались своими, чуть ли не родными.

Благодаря близости, постоянным сношениям уже одно имя финна напоминало вам благодушный народ, приятные дни, проведенные в культурной стране, детские воспоминания.

— Вейки! Вейки приехали! — радостно кричали малыши при виде сытых, шустрых, маленьких финских лошадок, с разукрашенными цветными лоскутами дугами, запряженных в крохотные чистенькие сани 24*.

— Здравствуй, сосед! — дружелюбно улыбаясь, говорил обыватель. — Почем на Невский возьмешь?

— Рицать копеек.

— Рыцать копеек! — качает головой петербуржец. — Наш бы норовил целый рубль содрать!

В Финляндию петербуржец ездил отдыхать, любоваться природой… Финляндию любили.

И вдруг какому-нибудь Голицыну или Бобрикову 25* захотелось — и все летит вверх дном. О Кавказе я уже говорил. Два слова о Финляндии и генерале Бобрикове.

Бобриков

Я не встречал Бобрикова после того, как он стал человеком власти, и поэтому не могу говорить о том, каким он в конце концов стал, но до этого мы встречались часто в домах общих знакомых, принадлежавших к среднему классу. В так называемых аристократических кругах его в то время не принимали. В полку его не любили. Человеком он был неглупым, но слишком самоуверенным и напористым, дурного тона. Но приведу рассказ, слышанный мною от очевидца. Из него можно заключить, что и при дворе о нем не особенно лестного мнения были.

Как-то за завтраком Государь спросил московского генерал-губернатора, князя Долгорукова 26*, в Москве ли живет граф Лев Николаевич Толстой? Князь доложил, что да и что у него дом в Хамовниках.

— Странное название, — сказал великий князь Владимир. — Хамовники! хамы, что ли, там живут?

— По преданию, прежде там действительно жили одни хамы, — сказал Долгоруков и, усмехаясь, прибавил: — Да, впрочем, и сегодня их там немало.

— Вот куда бы тебе, — сказал великий князь Государю, — генерал- губернатором назначить Бобрикова. По Сеньке и шапка 27*.

Но Бобриков попал в Финляндию и начал орудовать, «Новое время» и патриоты своего отечества воспряли духом, и мало-помалу общественное мнение, то есть толпа баранов, заблеяло за ними: «Финляндцы нас хотят предать, спасайте Россию!» Финляндцы оказались столь же вероломным народом, как все некоренные русские: балтийцы, жители Литвы, Украйны, Армении, Грузии, Имеретии, то есть три четверти Европейской России.

А в действительности вот что случилось.

По прибытии в 1898 году Бобриков сперва, не прибегая к законодательству, начал русифицировать административным порядком. Затем в 1899 году уже появился Манифест, урезывающий права финляндского сейма. На этот Манифест был подан на Высочайшее имя адрес, подписанный 523 000 финляндцев. Всем, вероятно, памятно то сочувствие, с которым так называемый «великий адрес» был встречен и правительственными и общественными кругами России. Но Бобриков убедил, и адрес был оставлен без последствий.

Через два года, в 1901 году (и заметьте — в неконституционном порядке), воспоследовал новый закон о воинской повинности. Закон этот вызвал пассивное сопротивление, повальную неявку к призывам. Тогда финское войско (опять вопреки конституции) было упразднено, а в 1905 году, к возмущению всего гвардейского корпуса, и образцовый гвардейский Финский батальон уничтожен.

Весною 1903 года Бобриков, дабы иметь возможность справиться «с крамолой», получает чуть ли не диктаторские полномочия на три года — и начинается поголовное смещение губернаторов и чиновников-финнов и ссылка в Сибирь и за границу 28*.

Но не стану забегать вперед.

Поездка в Баку

В начале настоящего столетия мною, совместно с инженером Братке 29*, было устроено Биби-Айбатское нефтяное общество 30*, и мне опять пришлось побывать на любимом мною Кавказе и совершить путешествие, отчасти напоминающее приключения героя Жюль Верна в путешествии «Вокруг света». В Баку в феврале были назначены торги на нефтяные участки 31*, и я с инженером Коншиным 32* поехал туда. Отходящий из Москвы поезд был переполнен знакомыми нефтепромышленниками, желавшими принять участие в торгах, и главная тема разговора был вопрос, какой выбрать дальше путь: ехать ли морем из Петровска 33* или через перевал из Владикавказа на лошадях. Железная дорога Петровск-Баку тогда еще только строилась. Почти все попутчики в один голос стояли за морской путь, хотя, как оказалось потом, все отлично знали, что на отходящий пароход уже не попасть, а со следующим не поспеть вовремя на торги. Но все опасались, что при таком наплыве на перевале не хватит для всех лошадей, и хотели уменьшить число конкурентов. Мы им поддакивали, хотя сами твердо решили ехать сухим путем и уже заказали телеграммой лошадей. Во Владикавказе мы распростились с нашими попутчиками, которые с нескрываемой иронией пожелали нам не попасть в пути на вероятные завалы и спрашивали, нет ли у нас поручений в Баку, куда, конечно, морем прибудут значительно раньше нас.