Шторм - Нора Хесс

– Бекки то же самое говорила мне. Думаю, что эта женщина – старая любовь Уэйда. Та, о которой ты мне говорил.

Кейн удивленно взглянул на нее и помолчал, прежде чем заговорить снова:

– Нет, я так не думаю. То, как описывал эту женщину Рейф, свидетельствует 6 другом. Я уверен, в жизни Уэйда была еще какая-то женщина, о которой никто из нас ничего не знает.

– А я уверена, что их было сотни! – презрительно воскликнула Шторм и встала. – Пойду в свою комнату, пороюсь в гардеробе. А потом, пожалуй, вздремну, – сказала она и, проходя мимо Кейна, крепко сжала его плечо. – Со мной все будет в порядке, Кейн. Не беспокойся обо мне. Я ведь не маленькая девочка, чтобы закатывать истерики, если в жизни все идет не так, как хочется.

Но несколькими минутами позже, растянувшись на кровати, Шторм позволила себе последний раз поплакать о человеке, которого она так долго и так глубоко любила.

Когда она как следует выплакалась, Шторм встала и раскрыла обе створки гардероба. Ее взгляд сразу же упал на синее шерстяное платье, но она не стала вынимать его. На нее вдруг напало какое-то бесшабашное настроение и, покопавшись еще среди своей одежды, она нашла, наконец, то, что искала, – ярко-красное бархатное платье. Она надевала его всего несколько раз в Шайенне, когда выезжала в театр и на вечера.

Она знала, что это платье ей очень идет, и поэтому оно придаст ей уверенность и мужество, о котором говорил ей Кейн. Шторм взяла кусок душистого мыла с умывальника и спустилась на кухню, чтобы принять ванну – помыться в деревянном корыте.

Глава 27

Часы внизу пробили восемь, когда Шторм торопливо заканчивала делать прическу, укладывая и закалывая шпилькой последний локон на затылке. Затем, глядя, в зеркало, она слегка повернула голову влево, а потом вправо и убедилась, что каждый волосок находится на положенном ему месте.

Шторм удовлетворенно кивнула. С уложенными на затылке волосами она выглядела старше своих лет. Эта прическа открывала на всеобщее обозрение ее совершенной формы шею и обнаженные плечи. Шторм открыла свою шкатулку с драгоценностями и внезапно вздрогнула от пронзившей ее острой боли при виде подарке Уэйда – цепочки с изумрудным кулоном. Она лежала сверху, куда она и положила ее сразу, почти не глядя, в приступе ярости. Как бы ей хотелось, чтобы Уэйд стоял сейчас здесь, перед нею, чтобы можно было швырнуть этот подарок ему в лицо.

Но тут же Шторм напомнила себе, что этот поступок был бы похож на поведение избалованного ребенка. Поэтому она спокойно отложила драгоценный подарок в сторону и, порывшись в черной лакированной шкатулке, вынула из нее гарнитур из камеи на бархотке и серег. Все это принадлежало матери Шторм. Когда эти украшения были надеты, она навела легкий румянец на щеках и, встав и отступив на шаг от зеркала, окинула себя критическим взглядом с головы до ног.

Спускаясь по лестнице вниз, Шторм знала, что никогда в жизни не выглядела так хорошо. Хотя, с другой стороны, почему это она должна на этом главном в году празднике выглядеть хуже обычного?

В гостиной ее уже ждала Мария, Кейн и старый Джеб. Шторм застыла на минуту на пороге, не замеченная присутствующими, и оглядела их. Мария очень мило выглядела в своем ярком платье в мексиканском стиле, а Кейну шла голубая рубашка, заправленная в черные брюки, хотя лицо его было довольно бледным от долгого пребывания взаперти.

Джеб начистился и нагладился, как следует готовясь к празднику. С его лица исчезла обычная щетина, щеки старика были гладко выбриты, а седые волосы тщательно зачесаны назад. Шторм добродушно усмехнулась, глядя на Джеба: он выглядел почти респектабельно.

Глаза Шторм затуманились грустью. Как сможет она вынести новую разлуку с этими дорогими ее сердцу людьми, которых она так любит? Она кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание, и плавным шагом вошла в гостиную.

– О Господи! Вы только поглядите! Вот это да! – воскликнул Кейн, широко улыбаясь и с гордостью поглядывая на свою сестру. Да, он мог по праву гордиться ею, ведь он отлично знал, что за ее победной улыбкой, которую она так умело изобразила на своем лице, кроется глубокая душевная уязвленность.

– Да ты просто писаная красавица, Шторми, – согласился с Кейном простодушный Джеб, тоже исполненный гордости за Шторм, но не подозревавший о том, что кроется за ее беззаботной улыбкой.

– Сегодня вечером все кавалеры будут у твоих ног, – добродушно подтрунивала над ней Мария.

– Но вот только кавалеров-то в округе почти не осталось, – заворчал Кейн. – Она дождалась, пока всех ее ухажеров поокрутили другие женщины.

Он бы еще долго мог говорить на эту тему, однако в этот момент послышались звуки подъезжающей коляски, и Кейн замолчал, потому что ему как хозяину дома следовало встречать первых гостей.

Хозяева и гости обменялись теплыми приветствиями. Это были ближайшие соседи Рёмеров, супружеская пара. Они, отряхнув сапоги от снега, поспешно прошли к камину. Джеб, который принял на себя на время некоторые обязанности Кейна, с важным видом плеснул виски в стакан и протянул его греющему у огня руки фермеру.

В следующие пятнадцать минут гости прибывали один за другим, так что вскоре все друзья и соседи Рёмеров были в сборе, за исключением Мэгэлленов. На этом празднике народа было не так много, как на вечере в честь приезда Шторм, куда съехалась практически вся округа. Сегодня же был званый вечер, на котором присутствовали только те гости, которые получили приглашение. Однако несмотря на сравнительно узкий круг приглашенных, вся большая гостиная Рёмеров была переполнена людьми. Пока Джеб наливал мужчинам виски, Шторм и Бекки потчевали женщин сладким сидром.

Сначала гости косились на Бекки, перешептывались между собой. Но тут Шторм сообщила «по секрету» одной-двум из них, что ее подруга и Рейф на днях поженятся и уедут жить в Орегону. И в мгновение ока новость стала всеобщим достоянием, а отношение к Бекки со стороны дам резко переменилось.

Шторм и Бекки переглянулись, посмеиваясь в душе над такой внезапной переменой в настроении дамского общества. А дамы наперебой стали болтать с Бекки так, будто они и не воротили от нее носа при встречах на улице еще неделю назад.

Все гости удобно расположились в гостиной – мужчины в одной ее части, ведя бесконечные разговоры о ценах будущей весной на говядину, о нынешней лютой зиме и проблемах содержания скота. В другой же части просторной комнаты у двери, ведущей на кухню, сидели женщины, жалуясь друг другу все на ту же погоду: из-за обилия выпавшего снега, занесшего все дороги, их дети оторваны от занятий в школе, а за мужьями стало очень трудно присматривать… Именно в этот момент прибыли Мэгэллены.