Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

За границей к нам отнеслись доброжелательнее, чем наши соотечественники. Пока мы были у власти, курсы оставались более или менее стабильными. Доллар, записанный 3 июля 1924 года по курсу 19,53, котировался 2 апреля 1925 года в 19,25. Курс фунта, достигавший в момент образования нашего министерства 86 франков, поднялся до 91,30 на 1 апреля. Это незначительное повышение объяснялось главным образом желанием английского рынка достичь золотого паритета и паритета доллара.

Мы оставили нашим преемникам все выгоды плана Дауэса. Опубликованная 12 февраля 1932 года справка министерства финансов указывала, что план Дауэса дал 24 344 миллиона франков.

Наше суждение подтвердили беспристрастные судьи. «Финансовые неурядицы 1926 года, – сказал г-н Пьетри в Аяччо 20 апреля 1932 года, – были вызваны тяжким бременем долга, которое можно было уменьшить лишь путем денежной ампутации. Оно было связано с беспощадным постоянством расходов, бесплодных самих по себе и сковывавших экономическую жизнь страны». «Нужно ли говорить, – заявил в сенате 24 марта 1932 года г-н Анри Шерон, – что в 1924 году им пришлось очутиться перед фактом массовых платежей и значительным долгом, косвенно вызванным тяготами войны? Нужно ли говорить, что в 1926 году другим пришлось столкнуться с отчаянным положением, которое было чересчур легко использовать врагам государственного кредита?» Выступая 20 марта 1932 года в Ажене, г-н Жозеф Кайо упрекал большинство 1924 года в том, что оно «молча приняло на себя всю тяжесть платежей, произвольно накопленных».

Впрочем, г-н Пуанкаре с присущей ему добросовестностью высказался на утреннем заседании палаты депутатов в пятницу, 3 февраля 1928 года (он говорил по поводу банков), в следующих выражениях. Я привожу его слова по официальному отчету («Compte rendu analytique officiel»). «Хотя, насколько мне известно, эти учреждения никогда не пытались злоупотреблять теми услугами, которые они оказывали государству, я нахожу достойным сожаления тот факт, что казначейству пришлось несколько раз обращаться к ним. Оно прибегало к ним с 1920 по 1926 год, а не только с 1920 по 1924 год, как это заявляет «Попюлер», которая напечатала огромными буквами следующий заголовок: «Именно Пуанкаре проломил потолок» (смех в центре и справа). Во всяком случае, если Пуанкаре в прошлом и «проломил потолок», то в будущем именно он помешал его проломить и укрепил его (аплодисменты). Вернемся к прошлому. Да, мы проломили потолок, но делали это не только мы. Я говорил об этом с трибуны сената в 1926 году. Я бы повторил это и с трибуны палаты, если бы у меня был доступ в это собрание; потому что то, что было сделано разными кабинетами, делалось в открытую (аплодисменты)».

Я несколько раз обращался к своим противникам с просьбой не вымещать на Франции своего политического поражения. Но они оставались непреклонными.

Совершенно очевидно, что позиция, занятая правительством в пользу светского образования, немало способствовала увеличению числа его противников. Во Франции длительный союз политической власти и католицизма создал традицию, против которой было трудно бороться. В нашей стране поочередно прислушиваются как к тем, кто, используя обстоятельства, желает восстановить католичество как составную часть наших институтов, так и к тем, кто в силу неизбежного противодействия нападает на религию, чтобы бороться с клерикализмом. Те, кто видит в вере дело личной совести, кто хочет отделить духовное от мирского, кто видит в этом разделении прогресс и условие для социального мира, – те, конечно, имеют все шансы подвергнуться нападению с обеих сторон.

Именно об этом писал с большим блеском и авторитетом католик Ламартин в своем труде, опубликованном в 1850 году под названием «Прошлое, настоящее и будущее республики». «Во Франции наряду со свободным и почитаемым католичеством существует небольшая честолюбивая партия, беспокойная, стремящаяся вернуть прошлые времена, некое подобие церковного Кобленца в Париже, политическая клика, взявшая свое знамя в алтаре, чтобы вынести его на площадь, провозгласившая нетерпимость в отношении всех философских и религиозных учений, которые не являются учениями господствующей и исключительной церкви, и открыто признающая программу обращения мира не путем убеждения, что дозволительно, но путем завоевания правительства, путем пристрастных государственных законов и бюджетной коррупции, путем светской власти церкви и религии по закону вместо религии по совести. Это уже не религиозная партия, не партия причащения, а подлинная католическая фракция, партия, обладающая всеми пороками фракции, слабой и беспокойной… Читая ее газеты, краснеешь от оскорблений, которыми они каждое утро осыпают совесть во имя свободы совести; огорчаешься, видя, как оскверняют имя божие подобными проявлениями почитания; в качестве искупительной жертвы они преподносят ему горы бумаги. Подлинные ликторы, переодетые в апостолов, они терзают во имя религии независимость, достоинство, святость совести всех сердец, не желающих принимать из их рук символ веры. Из боязни скандала они загасили костер инквизиции; но они сохранили раскаленное железо и с наслаждением клеймят им имена всех людей, которые верят в бога под другими символами». В католической церкви образовалось либеральное движение, отвергающее насилие, остающееся верным чудесному духу христианства первых веков, осуждающее антисемитизм, защищающее республику и парламентские институты. К нему частично примкнуло французское духовенство; но эти либеральные католики сами подвергаются угрозам и оскорблениям.

26 сентября 1924 года французские кардиналы написали мне, желая особо подчеркнуть, что они рассматривают законы о конгрегациях как исключительные законы и даже как преследование. По всей стране была организована яростная кампания манифестаций. В них приняли участие г-н аббат Берже, г-н Ксавье Валла и генерал Кастельно. 18 октября в Байонне епископ призвал в проповеди к сопротивлению светским законам. 8 октября в Ницце помощник прелата сравнил «преследуемых нынешнего дня» с «мучениками прошлого». 23 октября префект Савойи сообщил, что в ходе беседы епископ из Морьенна доверительно сообщил ему, что католическая партия подготавливала к определенному дню коллективное требование погасить боны национальной обороны. 26 октября в Родезе генерал Кастельно, как писала газета «Круз де Пари» от 18-го, заявил, что были случаи обращения к руководителям церкви по поводу финансовых мер. 19 октября в Невере епископ призывал «сопротивляться гонениям». В Дижоне епископ Ландрие требовал отмены всех светских законов. В Ла-Рош-сюр-Йон манифестанты объявили 5 октября, что готовы восстать, «даже если это будет великой революцией». В газете «Ванде» г-н Бинэ-Вальмер призывал выходить на улицы. Газета «Ле милитан» в Бресте предлагала 18 октября забастовку против налогов и расправу с членами парламента. Архиепископ турский запретил своей пастве отвечать на какие бы то ни было анкеты.