Царь муравьев - Андрей Плеханов

Проснулся с головной болью, с ноющей спиной, и в то же время с ощущением странного облегчения. Что-то перегорело в душе, и сердце снова начало стучать как положено. Я вдруг осознал, что ничего фатального не происходит, что я жив-здоров, и Женечка тоже, и нужно всего лишь переждать, и, кстати, не так уж долго. Нужно везти себя по-мужски и не позориться перед Женей неврастеническим поведением – ей и так нелегко. Я принял душ, одел все чистое и лучшее, в первый раз после возвращения из отпуска вывел машину из гаража и отправился на работу. Мне предстояла ночная смена.

Дел оказалось невпроворот, и я принялся за них с энтузиазмом. Бегал по отделению и по всей больнице, осматривал пациентов, решал текущие проблемы и чувствовал, что выздоравливаю. Не от любви, конечно же – выздоравливать от нее я вовсе не собирался, но от сопутствующего помрачения рассудка. К полночи я расправился с основной работой и счел возможным пойти в ординаторскую, чтобы выпить чаю с небольшой горой бутербродов – вспомнил, что толком не питался два дня подряд.

Чистильщики пришли этой ночью. Пришли безо всякого предупреждения, застали меня врасплох – я-то по простоте душевной надеялся, что никогда больше не увижу их.

Я вошел в ординаторскую и увидел сладкую парочку – Мозжухина и Валяева. Они вольготно расположились за моим письменным столом с двух сторон, пили мой чай и ели мои бутерброды. Не только убийцы, но еще и наглецы. Первым моим желанием было убежать со всех ног и спрятаться. Но куда можно было убежать?

– А, доктор врач Бешенцев! – крикнул Мозжухин, подняв руку. – Заходи, заходи, скотина! Не стесняйся, вошь лобковая! Будь как дома!

А с чего он сразу на «ты», ведь мы же, кажется, до сих пор были на «вы»? И к чему такие неприятные эпитеты? И откуда, кстати, он знает специфическое выражение «доктор врач»?

Я прошел. Остановился в паре метров от чистильщиков, сцепил перед собою руки.

– Чем обязан, господа?

– А ты не жнаешь? – малоразборчиво спросил Валяев, пережевывая бутерброд с форелью. – Тупой штал, недогадливый, да? – Он вытянул пальцами изо рта тонкую рыбью косточку и кинул ее на пол.

– Не имею представления, – сказал я, стараясь держаться твердо. Предательская сиплость все же клокотнула в голосе.

– Объясни ему, Валентиныч, – скомандовал Мозжухин.

Валяев припал к чашке, шумно проглотил остатки бутерброда, встал, шагнул ко мне и коротко, без замаха, ударил.

Попал. Мог бы и не попасть – не настолько я неопытен, чтобы не понять, что он собирается делать, и не успеть увернуться. Валяев мог нарваться на ответный удар и даже отправиться в нокаут – думаю, это не составило бы труда. Но я все же подставился – не слишком жестко, но достаточно убедительно.

Нужно было, чтобы они спустили пар, почувствовали себя хозяевами. А вот мне распускать руки не стоило. Жить, знаете ли, очень хотелось. Хоть я и не был подлизой, застрелить меня могли без малейших угрызений совести.

Поэтому я пролетел через половину ординаторской и с грохотом свалился на пол, успев сшибить по пути пару стульев. Валяев мог гордиться своим ударом.

– За что? – простонал я. – Как вы смеете?

– За все хорошее, – заявил Валяев, нависая надо мной и попахивая перегарчиком – оказывается, впридачу ко всему он был еще изрядно нетрезв. – Мы же предупреждали тебя. Добром предупреждали. А ты чего творишь?

– Чего я творю?

– Вставай, придурок.

Я встал и плюхнулся на диван, тяжело дыша и старательно изображая полуобморочное состояние.

Мозжухин закинул ногу на ногу, закурил сигарету и выдохнул дым высоко в воздух.

– Ты, кажется, кое-что должен нам, доктор?

– Что я вам должен? Деньги?

– Бешенцев, хватит ломать комедию… – Мозжухин скорчил брезгливую физиономию. – Ты должен нам информацию, вот что. Информацию о подлизах. Где она? Почему ты не позвонил нам, как обещал?

– Зачем вам информация? «Чистилища» больше не существует, группа распущена. Не пора ли вам успокоиться и перестать убивать людей? В конце концов, подумайте о себе, о собственном будущем. Что с вами будет, когда Сазонов станет мэром?

– Думаю, он прикажет нас ликвидировать, – холодно отчеканил Мозжухин. – Надеюсь, ты не питаешь иллюзий, что Ганс – воплощение гуманности, ангел небесный, неспособный к насилию? И что подлизы – невинные овечки, безропотно идущие на убой?

– Не питаю. И тем более не понимаю, что вы делаете сейчас в моем кабинете. Вы знаете, что я под защитой Ганса. Случись что со мной – он вам головы оторвет!

– Головы нам оторвут и так, – сказал Мозжухин, задумчиво рассматривая сигарету. – А может, не оторвут. И скорее всего не оторвут, потому что фрагранты пока, слава богу, не всесильны, и в другом городе им нас не достать – взаимоподдержку работников УВД еще никто не отменял. Не думаю, что ты, Дима, что-то значишь для Сазонова. Ты для него расходный материал. Для него, кстати, большинство подлиз – тоже расходный материал, за исключением двух десятков наиболее приближенных. А уж ты-то, «обычный»… Тьфу! – Мозжухин картинно плюнул на пол. – Мы пришли, Дима, чтобы рассказать тебе кое-что интересное.

– Ни к чему это. Уходите!

– Это ты зря, доктор врач. Ты любопытный донельзя, особенно в том, что касается подлиз. Они ведь поведали тебе кое-какие свои секреты?

– Ничего мне не поведали.

– Ладно, ладно! – Мозжухин махнул рукой. – Не буду вытягивать из тебя секреты подлиз – о них я знаю побольше твоего. Я тебе о другом расскажу. Тебя ждет безумно увлекательнаю история, доктор Дима. История о том, как похитили одну своеобразную девушку, и как некий убийца в белом халате помчался ее спасать, и нанес при этом тяжкие телесные повреждения четырем молодым людям, и что из этого последовало. Согласись, звучит интригующе.

Я не ответил.

– Молчание – знак согласия, – заметил Мозжухин. – Значит, слушай, доктор, историю одного уголовного дела, пока не заведенного, но завести его – раз плюнуть. Дело обстоит так: некий мужчина обманным путем проникает в квартиру 17 дома номер 26 по улице Горького. Через две минуты он избивает хозяина квартиры, отправляет его на пол, обеспечив качественное сотрясение мозга. Потом вступает в драку с гостем хозяина и двумя его охранниками, ломает им ребра и носовые перегородки, что зафиксировано документально, потом наносит вред интерьеру помещения и покидает квартиру. Перечислить статьи, которые тебе припаяют на суде?

– Не надо, – пробурчал я. – Эти ублюдки похитили девушку, избили ее и изнасиловали. Они никогда не подадут в суд. Вы обещали мне интересную историю, господин Мозжухин, так будьте добры, рассказывайте о том, что действительно интересно.