Найон - Александр Эйпур

– Я только слышал.

– Значит, ты из группы риска.

– А что это?

Хала осмотрелся на всякий случай, прижался плечом к новому знакомому.

– Не все выживают на комплексе. Я видел двоих холодных. Вчера с ними играли в умную игру, а ночью сторож вынес обоих. Я приподнял голову, он мне пригрозил пальцем – спи!

– У нас много поменялось лиц, поэтому трудно запомнить. Тебе сколько лет?

– Мы одинаковые. Старших увезли прошлым летом, младших к нам не подпускают.

Навстречу неслась колонна военных.

– Смотрите! Солдаты!

Телята прилипли к окнам, мальчики очень хотели увидеть хотя бы один танк. Восьмиколёсные машины шли, но это не то. Пусть командиры гордо торчали из люков, но без пушки ты не герой.

– Там есть пушки, – кто-то возразил.

Зверёныш приблизился слишком быстро и плюнул в затылок Хале, как защитнику слабых. Тем самым дал понять, что он устроит им ад, только приедем.

Миж ладонью стёр плевок с волос соседа, вытер о свои брюки.

– Давай, я тоже за тебя буду делать. Нападёт этот конь, я его ударю изо всех сил.

Хала глянул на него недоверчиво.

– Драться всё равно придётся, лучше сейчас научиться. Если смелости хватит, надо сейчас.

– А воспитатель?

– Он отвернётся. Знаешь, – Хала понизил голос до шёпота, – я видел, как двое всыпали третьему. Он шёл напролом, как их не замечал. Они пропустили, схватили за ноги и задрали вверх. Он упал головой, руками успел закрыть голову.

– Ой… Надо попробовать. – Миж оглянулся на зверёныша.

– Тут надо действовать быстро и точно. Когда он будет выходить, мы с двух сторон схватим за ноги, как только пройдёт. Станет цепляться руками – а мы должны перехватить руки, рывком. И тогда он лицом получит, что заслуживает. Нам надо пересесть: ты с краю, я с той стороны прохода. Не бойся, главное – не струсить. И тогда остальные… больше никто не будет плевать в затылок.

Хала уговорил соседа поменяться местами, Миж охотно уступил тому и место у окна. У него перед глазами много раз проворачивалась сцена, как они с Халой разделываются с наглецом.

Автобусы свернули на площадку, выстроились напротив грузовиков. Воспитатель вышел уточнить дальнейшие действия, вернулся через какое-то время.

– Мы сейчас выходим и пересаживаемся в военные грузовики. Солдаты нас защитят от тех, кто не хочет работать. Выходим по одному, я называю имя, и быстро на выход.

Они ждали, когда прозвучит имя зверёныша.

– Зеремон!

Миж побледнел от страха, но всё же переборол его: мы вдвоём, один и не связывался бы.

Хала рассчитал до сантиметра, точно всю жизнь этим занимался. Подставил ногу в последний миг. Обидчик потерял равновесие, вскинул руки, чтобы уцепиться за спинки сидений.

– Давай же!

Миж тоже вцепился в брюки, сначала двумя руками рванул вверх. Когда нагрузка ослабла, он смог перехватить левую руку говнюка, рывком оторвал от спинки. И так ему понравился победный миг, что у него даже нашлись слова: падай, падай, разбей себе рожу!

А сейчас он падал. Миж сам не догадался, что так можно: Хава освободил руки и толчком придал ускорение падающему, сколько было сил. Такой удар не проходит беззвучно, Зеремон не заплакал. Его никто не видел плачущим. Потому что плачут от него. В своём боксе давно захватил лидерство, стал поглядывать на соседние, и, до случая, угрожал слабакам, с кем мог перекинуться хоть одним словом.

Победа! Голова врага дважды подпрыгнула, губы прошипели, выплёскивая резкую боль. Но мозги, скорей всего, работали в другом направлении: почему я упал, я не должен падать на глазах слабаков! Они сейчас поднимут на смех.

Смех – жестокий, со злорадством, прокатился по автобусу. Воспитатель хладнокровно стал оценивать повреждения. Из носа кровь, кожу снесло со щеки, – тоже сейчас покажется. По инструкции – при первых кровавых выделениях, воспитанника следует изолировать от остальных.

Воспитатель схватил за руку телёнка и вытолкал наружу, свистнул в нагрудный свисток.

Команда санитаров оказалась рядом, белый мешок набросили на голову и повели к квадратной машине с красными крестами.

Хава нашёл руку товарища по несчастью и незаметно пожал.

– Молодец! Не струсил.

Миж всё ещё оставался в том эпизоде, не мог из него выйти, но чувство самоуважения продиктовало следующий шаг. Надо оглянуться на остальных и просто спросить: кто ещё хочет?

Если у кого и были какие-то планы относительно одиноких слабаков, их пришлось пересматривать на ходу. Никто не улыбался им – нашли у себя такую возможность. Ряды новых друзей пополнялись автоматически:

– Здорово ты его!

– Так ему и надо!

Насладившись триумфом, Хава ждал, когда Миж покинет автобус, он похлопал ему в спину, задавая ладонями победный ритм, и несколько мальчишек похлопали тоже, признавая новую силу.

Автобус пустел, покидая его, многие оглядывались на победителей, кто-то осмеливался прикоснуться к плечу, один вообще сказал: «Я хочу в твою команду. Возьмёшь?»

Хава ждал, когда назовут его имя. Внутри всё пело и благоухало. Он сам себя спрашивал: вот не думал, что ты способен на такое; что случилось?

– Хава! – Воспитатель кивком велел убираться: хватит, посидели на мягком!

Солнце било прямой наводкой, размазывая пластилиновые тени от грузовиков.

Две недели назад воспитатель познакомил воспитанников с пластилином. Они с радостью принялись разминать массу, радовались цветам и податливости материала. Хава выдавал из ладоней колбаски и наблюдал за новеньким. Его перевели из группы риска, анализы в порядке… Так говорил главный лаборант воспитателю, доставив в бокс Мижа. Чем-то он приглянулся, Хава не мог понять, чем именно. Какой-то слишком нежный. Так и хочется подойти и ударить по голове, для его же пользы. Сказать при этом: подотри сопли, у нас этого не любят. Если хочешь жить, здесь нужна вся сила, какая найдётся.

А когда у Мижа пластилин ожил – это стало новостью для всех. Несколько ловких движений – и на ладони настоящая корова, только до смешного маленькая.

– Сделай и мне!

– И мне! – воспитанники окружили умельца, стали пробовать повторить коровку, да ни у кого не получалось и близко. Голова, туловище и ноги вроде можно угадать, но в целом – совсем никуда, язык не поворачивается уродцев называть коровкой.

Миж вылепил десяток штук, потом признался – надоело.

Воспитатель тем же вечером доложил директору: у