Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это протянутая рука, попытка примирения.
От Татьяны Лев слышит о положительном впечатлении, которое прошлой осенью произвел на нее Кита. Она показывает фотографии других детей Льва, от которых он ушел почти пятнадцать лет назад. Они выросли, изменились. Особенный интерес у Льва вызывает младшая Дарья, которая, «как дикий иноходец, везде блестит глазами и весельем».
В течение ближайших лет Лев много раз будет приезжать в Италию, отчасти чтобы навестить неизменно щедрую и терпеливую Татьяну, отчасти в надежде найти заказчиков для бюстов. Ко всему примешивается и восхищение правителем этой страны Бенито Муссолини. Лев под впечатлением от современной Италии, обновленной благодаря «гениальности» Дуче. Как и в царской России, Льва тянет в центр власти. Бюст правителя, встреча, влияние – все возможно…
В Париж Лев возвращается в конце мая. Спустя месяц из Швеции приходит шокирующе тревожное известие: Дора серьезно пострадала в результате несчастного случая. Во время грозы лошади понесли, она выпала из экипажа, повредила позвоночник, и ее частично парализовало. Соня, державшая поводья, в порядке, но надежды на выздоровление Доры нет. Лев потрясен. Он хочет немедленно выехать в Швецию, но дети против. Встреча невозможна. Ките он пишет:
Бедная, бедная mamá. Я не знаю, в каком она состоянии, но если ты будешь говорить с ней, скажи ей, что я страшно страдаю за нее. Может быть, это облегчит ее нравственные страдания.
Ее нравственные страдания? Позднее Лев напишет: «Скажи mamá, как я ее жалею и жалею, что война и война жизни разлучила нас и сделала обоих несчастными». Признать, что в разводе виноват только он, Лев не мог никогда и не может по-прежнему. Денег для оплаты содержания Доры в больнице у Льва нет. Но, возможно, кто-либо из американских миллионеров согласится помочь невестке Толстого? Лев без стеснения пишет министру финансов США Эндрю Меллону и автомобильному магнату Генри Форду, но в обоих случаях получает отказ.
В Париже Лев погружается в сочинительство. В приоритете вопросы мира. Статья Le Pacifisme et la vraie paix du monde («Пацифизм и истинный мир во всем мире») объясняет и описывает «единственный путь к вечному миру, искоренению войн и истинному счастью индивида и народов». Тема важная, но статья остается неопубликованной. Незакончена также антиутопия о вымирании трехсот миллионов человек после мировой войны 2018 года. Но ежедневная газета Le Quotidien берет статью L’Évolution probable du régime soviétique («Вероятное развитие советского режима»), в которой Лев провидчески говорит о фундаментальной, по его мнению, ошибке советской власти, а именно о коллективизации. Естественным и рациональным решением земельного вопроса должно стать частное землевладение с независимыми фермерскими хозяйствами; об этом Лев ратовал еще в девяностые годы. Коллективизация не могла не привести к голоду, росту недовольства и неуверенности в будущем. Возможно, здесь есть о чем задуматься правителю Италии? Лев посылает статью на адрес Муссолини.
Снова актуальная старая идея: собственный журнал! Но нужен стартовый капитал. А статьи? Одна статья приносит в лучшем случае двести франков, не больше. Выступления куда более рентабельны. Лев начинает планировать цикл лекций под названием L’Héritage spirituel de Tolstoï et ses grands problèmes («Духовное наследие Толстого и его главные проблемы»). Он перечитывает основные произведения отца, на сей раз впечатленный тем, насколько глубоко отец обдумывал великие вопросы бытия и как упорно искал истину. Разумеется, в мировоззрении Толстого множество противоречий и заблуждений, но его решения «главных проблем» определенно содержат в себе позитивный вызов. Французской публике может быть интересно, чем Толстой актуален для современников. Турне начинается в Лилле, далее Лев едет в Лион и Гренобль. Двести пятьдесят франков за каждое выступление – гонорар весьма неплохой!
В 1933 году ситуация не становится легче: публикаций нет, одна лекция у квакеров в Париже – по сути, всё. «Он несчастный и совершенно неуравновешенный», – сообщает Сергею Татьяна. Иногда Лев дает волю фантазиям. В Америку летит письмо: Лев сватается к знакомой, которая снова свободна. Если он получит согласие, он уедет в Америку навсегда. Татьяна видит абсурдность ситуации: «Представь себе, что Лëва завел роман с американкой со всякими драмами. Старый, лысый, беззубый, нищий, а все не сдается». Жених отвергнут, но не сломлен. Есть и другие серьезные отношения, на которые можно сделать ставку. По крайней мере, он хочет в это верить.
В мае приходит трагическая новость: Дора скончалась от последствий травмы, полученной в прошлом году. Лев разделяет горе. Он думает о смерти, сидя в Люксембургском саду, в кармане у него всего два су. Он не может позволить себе утренний кофе. И задолжал в гостинице за две недели. Опустошенный, он снова начинает играть.
Контакты с родными в Швеции воспринимаются как весьма непрочные. Лев запросил визу, но если дети не хотят видеть его в Хальмбюбуде, то он не приедет на похороны. Вместо этого он тревожит близких нарочитым равнодушием: «Пора умирать, но я слишком добр для того, чтобы застрелиться и дать вам этот удар. Обо мне не беспокойся».
В июне ситуация все еще беспросветна. Кита не прислал двести франков для оплаты отеля. Лев должен уже за целый месяц. Никаких перспектив с работой. В отчаянии у него возникает идея: не мог бы Кита попросить Густава Нобеля – «русского шведа» – или кого-то из семьи Нобелей одолжить Льву пару сотен крон? «Если ты лично расскажешь о моем положении и нездоровье, они, может быть, дадут», – с надеждой добавляет Лев. Тон в сентябрьском письме больше похож на приказной: «Срочно пришли двести франков!» В постскриптуме Лев успокаивающе добавляет: «Я пишу и не играю». Но Татьяна, которая приезжает в этот период в Париж, видит другого Льва – одинокого, без средств и потерянного. Как только у него появляются деньги, он их немедленно проигрывает.
В Швеции под угрозой оказывается будущее Хальмбюбуды. Сельское хозяйство более не рентабельно из-за экономической депрессии. Растут долги. Проблема с крупным карточным проигрышем Льва 1915 года, который был урегулирован средствами доктора Вестерлунда, по-прежнему остается нерешенной, поскольку сестра Доры Пинда имеет право на соответствующую долю наследства. Не оплачены и менее крупные займы, которые Лев брал во время короткого пребывания в Швеции в 1918 году. В конце концов ситуация разрешается тем, что дети отказываются от своей доли в завещании, подписывая унаследованное банкротство. Паля погашает долги с помощью банковского займа и становится
