Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - Бен Хеллман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев доволен. Он думает так же. На прощанье он получает в подарок две книги. Возможно, одна из них – Psychologie des foules (1895, в русском переводе «Психология народов и масс»). В ней дается анализ того, как диктаторы управляют толпой, книга интересовала Ленина, Гитлера и Муссолини. Через семь лет Лев снова прочтет Лебона, на сей раз накануне большой войны. И снова отметит, что книги француза содержат непоколебимые вечные истины.
Другим важным чтением для Льва в тридцатые годы становится Der Untergang des Abendlandes («Закат Европы») Освальда Шпенглера. В ней открываются великие перспективы. К закату клонится, значит, не только Европа, но и весь мир. Великая ошибка человечества заключается в том, что оно думает только о материальном, – это и вызывает интеллектуальное помрачение.
В ноябре Лев отправляет Сергею в Москву второе длинное письмо. Рассказывает, как они всю ночь кутили в русском ресторане Парижа с братом Михаилом и Александром Ивановичем Толстым, их дальним родственником. Слушали русские романсы, которые заставили Льва почувствовать, как сильно он тоскует по России. И более всего по Ясной Поляне, где каждое дерево, каждая тропинка ему невероятно дороги.
Оптимизма не осталось. Нет работы, нет денег. Даже на бюсты Толстого нет заказов. Ему стыдно оттого, что он снова не устоял перед страстью к игре. «Хотя, – оправдывает себя Лев, – я играю совсем мало и в глубине души это ненавижу». Но освободиться, конечно, трудно. За последнее время он совершил только один хороший поступок – бросил курить. (Следует добавить, что не навсегда.)
Проблеском во мраке становится письмо из Швеции. Супружеская чета – Нина и агроном Кристиан Лундеберг – ждет прибавления семейства! Лев скоро станет дедом.
Толстой глазами сына
Осенью 1931 года книга Льва Léon Tolstoï vu par son fils («Лев Толстой глазами сына») появляется на прилавках книжных магазинов Франции. Пять глав, вышедшие годом ранее в журнале Les Nouvelles littéraires, дополнены пятнадцатью новыми. Уже из предисловия ясно, что Лев намерен разделаться с идеологией Толстого:
Влияние Толстого на Россию огромно. Его идеи во многом содействовали ее краху. Если бы мой отец на вершине своей славы имел мужество отозвать некоторые из своих принципов, будущее его страны было бы иным.
Это мощная атака. По мнению Льва, в России не было более могущественного революционера, чем его отец. На самом деле, нападками на общественные учреждения и отказом от частной собственности Толстой подготовил почву Ленину. Большевики действительно реализовали его программу, свергли царизм, отменили право собственности, стерли различие между богатыми и бедными, лишили церковь власти и значения. В Советском Союзе продолжают ценить Толстого, но за его оппозиционные настроения, а не за призывы к любви и ненасилию.
Глава за главой Лев пытается показывать уязвимые моменты и противоречия в мировоззрении отца. Он оспаривает доктрины, проблематизирует догмы. Отвергает толстовский анархизм, философию ненасилия, идею пользы страданий, взгляды на искусство, отношение к частной собственности, идеализацию бедности и жизни в деревне. Представлениям Толстого о счастье Лев противопоставляет собственные, скорее мелкобуржуазные, идеалы: комфортную независимую жизнь, наследуемое состояние, здоровье, счастливый брак, образование и правильное воспитание. Крайностей следует избегать. Все относительно – или, как говорил (по мнению Льва) Кришна, «между добром и злом различий нет». В эту догму он смог поверить.
Сложному отношению Толстого к смерти посвящена отдельная глава. Еще одна глава рассказывает об игромании отца – слабости, от которой отец избавился только после женитьбы. Рассчитывающий увидеть здесь параллель «отец – сын» и услышать мучительные признания Льва будет разочарован. Даже изложение того факта, что Толстой всегда проигрывал, поскольку не мог остановиться, не подталкивает Льва к самоанализу. Вместо этого Лев утверждает, что психика игрока не позволяла отцу ограничиться только азартными играми. На самом деле Толстой с его радикальными взглядами поставил на кон будущее всей России!
Советский Союз, в представлении Льва, это глупость, деспотизм и насилие. Толстой тоже был бы против расстрелов и враждебного отношения к верующим. Однако теперь Лев уже отказывается от того видения прекрасного толстовского будущего России, о котором говорил в 1923 году. Одновременно он и в 1931-м находит для отца важную роль в России грядущего. Толстой мощный моралист, а в свободной России, как и в Америке, именно моралистическое мышление станет основой жизни. Это, помимо прочего, касается целомудрия до брака и в браке, трезвости и здорового питания.
Объявив неудовлетворительными большинство религиозных и социальных сочинений отца, Лев хвалебно отзывается о сборнике афоризмов «Путь жизни» (1910), называя его, пожалуй, лучшим произведением Толстого, его духовным завещанием. В качестве доказательства приводятся некоторые мысли из этой книги. Эту духовную пищу Лев готов рекомендовать всем.
Интерес к разбирательству сына с мировоззрением отца на удивление слаб. Книгу, похоже, не переводят ни на один язык. По сути, тема как будто неинтересна никому, кроме самого Льва. Он надеется с помощью Киты опубликовать одну из глав в Svenska Dagbladet или Aftonbladet, но и эта надежда не оправдывается. Маленьким утешением становится положительная рецензия в Dagens Nyheter, в которой Карл-Август Буландер, парижский корреспондент, признает, что Лев «с большой уверенностью излагает собственные взгляды, гораздо более здравые и разумные, чем у отца». Заканчивается рецензия словами, слышать которые Льву приятно: «Мы понимаем, что у него было не самое легкое детство. Быть сыном великого пророка – это трудная ноша».
«Она тебе не понравится», – пишет Лев о своей новой книге Сергею. Но Лев уверен, что это все же литература более высокого уровня, чем воспоминания Александры.
После революции Александре пришлось пережить немало трудностей, прежде чем в 1929 году она вырвалась наконец на свободу из Советской России. Летом 1919-го ее впервые арестовывают по подозрению в контрреволюционных связях. После снятия обвинения назначают «комиссаром-хранителем» Ясной Поляны, но в марте 1920 года арестовывают снова – теперь за контакты с антисоветской организацией – и приговаривают к трем годам лагерей. Она пишет письмо Ленину и открыто говорит, что, не будучи сторонницей большевизма, никогда не участвовала ни в какой деятельности против советской власти. Через год ее освобождают и дают новую должность – теперь она директор Ясной Поляны; имение к этому времени национализировано и превращено в музей. В 1925 году после отъезда в эмиграцию сестры Татьяны Александра становится ответственной и за дом-музей в Москве. Однако ее положение по-прежнему сложно, поскольку она упорно сохраняет религиозные убеждения отца и верность его
