Политолог - Александр Проханов

В урочный час Стрижайло, поставив перед собой толстый стакан виски со льдом, включил телевизор и стал внимать.

Вначале следовали морализаторские сюжеты, на которые Карапузов был мастер. Показали егеря Талдомского охотхозяйства, мрачного, кряжистого мужика, который забеременел и родил ребенка. Малыш был на редкость миловиден, тянулся к матери, которая раскрывала свою волосатую грудь и кормила чадо появившимся молоком из черного, непомерно разбухшего соска. Карапузов хлопал глазками, охал, упоминал о егере то в мужском, то в женском роде, а потом задался богословским вопросом, можно ли крестить такого младенца и не является ли он плодом запретной любви немолодого егеря и лесного кабана.

Затем следовал сюжет о том, как военные следопыты города Ржева отыскали в болотах немецкий танк «Тигр». Извлекли из донного ила и обнаружили в танке нерасстрелянный боекомплект и забальзамированного, превратившегося в торфяную фигуру немецкого генерала. В танке удалось запустить мотор, и он своим ходом дошел до областного центра, где был превращен в монумент немецко-российской дружбы. Генерала же следопыты передали в местную среднюю школу, где учитель истории, касаясь Второй мировой войны, использовал его как наглядное пособие. Карапузов задавался риторическим вопросом, не следовало ли, для полноты исторической правды, поставить рядом с немцем и русского генерала, который был найден в болотах годом раньше и находился в местном краеведческом музее.

Третий сюжет был посвящен Мстиславу Ростроповичу, который когда-то бегал по Белому дому с автоматом Калашникова. Теперь на этот уникальный, сохраненный для истории музыки автомат итальянские мастера натянули струны, превратив его в концертную виолончель, на которой великий музыкант исполнил ряд произведений Вивальди. При этом автомат стрелял короткими очередями, а жена музыканта Галина Вишневская, облаченная в бронежилет, принимала шальные пули и только покрякивала. Карапузов восхищался прочностью супружеских уз и тонко иронизировал по поводу «концерта для автомата с оркестром».

Наконец, последовал долгожданный сюжет, при виде которого Стрижайло прекратил отпивать виски и отставил хрустальный стакан с золотистым напитком.

Возникла панорама Гайд-парка с чугунной решеткой, вековыми платанами, памятниками Веллингтону и артиллеристам ее королевского величества. Появился узнаваемый отель «Дорчестер» с парадным подъездом, стеклянной крутящейся дверью и привратниками в длинных камзолах и высоких старомодных цилиндрах. Холл с экзотическими персонажами в индийских тюрбанах, аравийских накидках, с магическими надрезами на черных африканских лицах. Камера переместилась в диванную, где на длинном канапе сидел Рой Верхарн, длинноголовый, с лысеющим черепом, длиннорукий, сутулый, похожий на богомола. Жестикулировал, принимал с подноса винную рюмку, которую подносил ему вислоносый, цыганистого вида служитель, в сюртуке с бронзовыми фирменными пуговицами. Стрижайло узнал переодетого агента ФСБ, с которым вместе летел в Лондон на «боинге». Второй агент, с жестоким лицом вышибалы, был не виден – он и делал съемку скрытой камерой, вмонтированной в бронзовую пуговицу.

Камера показала длинный проход в диванной, с ковром, именуемым «русской тропой». По этой муравьиной тропе, один за другим, двигались узнаваемые персонажи.

Кудрявый пилигрим с асимметричным лицом и тревожными шизоидными глазами держал в руке сморщенное гнилое яблоко. Однорукий ловелас с бриллиантовой булавкой и огромной, гипертрофированной правой ручищей, в которой держал гантель, неутомимо культивируя в себе «правые силы». Женщина, ободранная, словно кошка, с раздвоенной верхней губой, своей «трегубостью» еще больше напоминая похотливое гибкое животное. Правдолюбец-либерал в погребальном, до горла застегнутом сюртуке, с фарфоровым портретом Галины Старовойтовой, который сколол с надгробной плиты. Нервический, с ошпаренными глазами человек, губа которого была проколота рыболовным крючком, тугая леска тянулась к Верхарну, и тот играл человеком, как рыбкой. Светлобородый чеченец с гранатометом на плече, в сопровождении чахоточной английской актрисы, которую он ненадолго выпустил из зиндана. Все они попадали в скрытую камеру, напоминая Стрижайло о странных днях, проведенных в «Дорчестере», о туманном видении Букингемского дворца и двух лесбиянках, не попавших в кадр. Как, впрочем, не попал в него Веролей, пособник Потрошкова, по чьему наказу была произведена секретная съемка.

И вот возник долгожданный Крес, «красный банкир», пресловутый казначей партии. Студенистый, в необъятном костюме, в вялых колыханьях похожий на плывущую медузу, приблизился к Верхарну, протянул для рукопожатия пухлую руку. Некоторое время камера показывала их немое изображение, когда оба беззвучно открывали рты, чокались рюмками. Затем появился звук.

– Я готов перевести партии двадцать миллионов долларов по схеме, которую мы оговорили. Меня вполне устроит ваш счет на Кипре. Думаю, Дышлова он тоже устроит. – Верхарн буравил собеседника темными пронзительными глазками, обнажая в улыбке два заячьих резца.

– Это и есть секретный счет партии, из которого будет производиться реальное финансирование выборов, – отвечал Крес, мягко, комплиментарно кивая головой, в предвкушении большого гешефта.

– Надеюсь, я не выгляжу человеком симпатизирующим коммунистам? Я хочу усиления компартии потому, что оно ведет к ослаблению Президента, – строго, безапелляционно произнес олигарх.

– Совершенно справедливо, – поддакнул Крес. – Закон сохранения энергии. Там взял, здесь прибавил.

Голоса исчезли, потонув в неразборчивом шуме. Видно, мимо проходила группа приезжих из Бирмы, шелестя шелками, ожерельями из ракушек, в каждой из которых сохранялся шум моря. Стрижайло ликовал, – один этот фрагмент разговора оправдывал всю поездку в Лондон. Был развернутой эпитафией на каменном надгробии компартии. Звук появился снова.

– Я не требую от компартии никаких отдельных услуг, – говорил Верхарн, повелительно глядя на заискивающего «красного банкира». – Кроме одной. Если в Москве произойдет очередной теракт – взорвется какой-нибудь аквапарк или трибуна на рок-фестивале, – не включайтесь в истерию по поводу «чеченских террористов». Перенесите ответственность на неспособного Президента, отказывающегося вести разумные переговоры с Масхадовым. Уверяю вас, Масхадов вполне вменяем, с ним нужно вести переговоры.

– Да хоть бы и с Басаевым, – бурно согласился Крес, чувствуя, как тридцать миллионов долларов выплывают из темноты. Словно морской лайнер, великолепно озаряя мир, заходят в порт, то есть в его кошелек.

Голоса потонули в металлическом звяканье, монотонных ударах, гулких вскриках, какие оглашают ночные джунгли. Это мимо прошли приезжие из бывшей Британской империи, кажется из республики Чад, – звенели монистами, постукивали по барабану, притоптывали голыми пятками. Стрижайло не верил своим ушам. Эта запись устанавливала связь компартии с чеченскими боевиками, что не просто подрывало популярность коммунистов на выборах, но и служило поводом для возбуждения уголовного дела о пособничестве Дышлова террористам.

– Вы можете ручаться, что Дышлов сдержит обещание и использует мой транш для борьбы с Президентом? – Верхарн испытующе рассматривал Креса, который все больше расплывался по канапе, как оттаявший холодец. Надвигался на собеседника своей студенистой массой. – Дышлов мягок, поддается влияниям.

– Дышлов у нас в руках, – самодовольно усмехнулся Крес, сжимая кулак. – Как вы думаете, кто оплачивает ему счета? Расходы на строительство дачи? На тайные увлечения женщинами? На проживание в дорогих заграничных отелях и обеды в великосветских ресторанах? Я контролирую Дышлова. Являюсь его личным кассиром, как в свое время вы контролировали Бориса Николаевича. Типичная схема – банкир и политик. – Крес подмигнул, заколыхался от самодовольного смеха, превратившись в смеющуюся медузу.

Голоса утонули в тяжеловесных стуках, утробном реве. Это через гостиную двигались приезжие индусы из Мадраса, проводя огромного слона. На спине его качалась кибитка, в ней сидели музыканты в тюрбанах, выставив длинные голосистые трубы. Слон топал, гулко ревел, подымая хобот.

– А Дышлов контролирует партию? – спрашивал Верхарн. – Как велик его авторитет в рядах коммунистов после стольких упущенных возможностей? Стольких политических поражений?

– Дышлов умелый аппаратчик, хороший оратор, тонко играет на настроениях рядовых коммунистов и обездоленных избирателей. Он может хорошо выступить, бросить революционную фразу. А много ли надо нашему избирателю, у которого сосульки на потолке и таракан в тарелке? Помани, и он за тобой побежит как собачка, – доверительно, как своему, отвечал Крес. Достал из кармана реквизиты своего банка в офшорной зоне, передал Верхарну.