Торговая игра. Исповедь - Гэри Стивенсон

Примерно до конца января я собирал документы. Если честно, я не торопился. Эта благотворительная организация предложила мне работу. Это была американская благотворительная организация, но они сказали, что я могу работать из Лондона и писать о неравенстве. Все это время мировая экономика продолжала медленно разрушаться: все то же старое отсутствие роста, падение уровня жизни, хотя об этом легко забыть, находясь в Японии. Иногда я задавался вопросом, сохранили ли они мои старые сделки или закрыли их все. Им действительно следовало бы сохранить их, но я догадывался, что они этого не сделали. По какой-то причине пакет документов, чтобы уйти и заняться благотворительностью, был огромен. Я продрался через все это и подал заявление.

Ответ я получил только через месяц по электронной почте.

"Ваше заявление было отклонено".

Полагаю, что вы могли отреагировать на это так же, как и я в свое время.

"Какого хрена тогда они попросили меня подать заявление?"

Глупый вопрос, потому что ответ был очевиден. Они сделали это, чтобы показать мне, что я в ловушке.

Они сделали это, чтобы показать мне, что, конечно, если я захочу, я смогу съесть все гёдза в гребаном Токио. Я могу кататься по городу на велосипеде несколько месяцев подряд, и я могу общаться с местными фанатами Beatles, звонить в колокола в канун Нового года и плавать по историческим святыням. Я мог бы сделать все это, если бы захотел. Но я не мог уехать. Я не мог вернуться домой.

Сколько времени мне понадобится, чтобы вывести все деньги? Еще три года? К тому времени мне будет тридцать. Не, к черту. К черту этого человека. Да пошли они. Какой вообще смысл был бы в игре?

Я нажала красную кнопку на своем диктофоне, который всегда был при мне, сунула его обратно в карман и без предупреждения ворвалась к Кайлу.

"Какого черта ты делаешь!"

Кайл был так счастлив. Это почти сделало счастливой и меня.

"Гэри! Я так рад тебя видеть! У нас встреча? Присаживайтесь".

Я сел.

"Какого черта ты делаешь?"

"Что ты имеешь в виду, Гэри? Что все это значит?"

"Ты знаешь, что это за херня! Какого хрена ты делаешь?"

"Прости, Гэри, но я не понимаю, о чем идет речь. Не думаю, что эта встреча была заранее запланирована. Какие-то проблемы? Что случилось?"

"Почему вы отклонили заявку на благотворительность?"

"Ооо, благотворительная заявка!" Он улыбнулся и откинулся в кресле. "Теперь я понимаю, вы пришли по этому поводу. В чем проблема?"

"Почему вы отвергли его?"

"Ну-ка, покажи мне".

Он повернулся к своему компьютеру, экран которого я, конечно, не мог видеть, и некоторое время смотрел на него. Он напевал незнакомую мне мелодию. Я подумал, не японская ли это мелодия.

"Хорошо, я понял. К сожалению, благотворительная организация, в которую вы подали заявку, не является официально зарегистрированной благотворительной организацией в США. Она не соответствует критериям. К сожалению, вы не сможете работать в ней. Мне очень жаль".

Мы уставились на него, и он снова улыбнулся. Эта чудесная улыбка крысы.

"Я знаю, что ты делаешь".

"Простите, я не понимаю, о чем вы".

"Вы солгали мне, и Айсикл солгала мне, и Калеб тоже солгал мне. А Айсикл говорил с Калебом о конфиденциальных встречах, и это было незаконно. Что вы думаете об этом?"

"Прости, Гэри, я ничего об этом не знаю. Что это такое, о чем вы говорите?"

"Ты, блядь, знаешь, о чем я говорю, ты, блядь, знаешь это! Вы, блядь, с самого начала вступили в сговор и знаете, что делали это, что вы, блядь, думаете об этом?"

Не было никакой возможности. Не было способа поймать его. Разозлить его, выманить. Ему это нравилось, чертовски нравилось. Как свинья, он наслаждался дерьмом.

"Прости, Гэри, мне очень жаль, но я действительно не понимаю, о чем ты".

У него действительно была прекрасная улыбка. Клянусь, этот ублюдок чуть не подмигнул.

Делать было нечего. Я вернулся за свой стол и запросил по электронной почте официальное определение Citibank HR, что такое, блядь, благотворительная организация. Они не отвечали три недели. В те выходные я расстался с японской девушкой. Я не хотел, чтобы еще одна гребаная девчонка смотрела на меня со слезами на глазах, как моя жизнь превращается в прах и кости. Я снова начал бегать по дворцу. Сбросить весь жир, весь гребаный жир. Отрежь весь жир, которого там нет. Отрежь все, что тебе не нужно.

Что бы это значило, если бы я не смог выбраться? Что бы я сделал? Подал бы в суд на этот гребаный банк? Просидел бы еще три года на торговой площадке, как гребаный призрак прошлого Рождества? Во что бы я превратился? Во что бы я превратился? Сдался бы я? Повернуть назад? Стану Калебом? Стану ли я старым и седым, как Джеральд Гант?

Мой сон почти сразу же испортился, и я снова стал ночным существом. Тогда был конец зимы, ночи все еще были очень холодными, и я летал в этом холоде и неоне с ледяным дыханием на своем велосипеде в поисках еды.

Примерно в это время полиция украла велосипед.

В Японии никто ничего не крадет. Никто ничего не крадет. Вы можете бросить бумажник на землю и вернуться через три дня, и он даже не потеряет денег. Но полиция украдет ваш велосипед, так что лучше, блядь, берегите его. Не паркуйте его перед участком.

Я спросил на ресепшене своего дома, как вернуть велосипед из полиции. Они дали мне адрес, и я отправился туда. Мне пришлось ехать на чертовом поезде.

Когда я добрался до места, то с абсолютной уверенностью можно сказать, что это была самая большая велосипедная стоянка в мире. Я никогда не видел, даже представить себе не мог, столько велосипедов в одном гребаном месте. Мир, вселенная, состоящая из велосипедов. Наверняка за всю историю человечества не было более прожорливых похитителей велосипедов, чем токийская полиция. Наверное, им нужно чем-то занять свое время.

Они отвели меня к моему велосипеду. Как, черт возьми, они узнали, где именно он находится, было чудом современной техники. Чтобы дойти туда пешком, потребовалось пятнадцать минут.

Колесо было сломано. Я не совсем понимаю, как. Я пытался починить его, но оно было дурацкого, блядь, нестандартного размера или что-то в этом роде, и починить его было невозможно. Пришлось бы делать новое на заказ. На тот момент этот велосипед был у меня дольше, чем девушка. Это