Сеанс в Преисподней - Глеб Лютаев

Во-первых, один из флангов оставался по-прежнему открытым. Если слева в соседней лесополосе кого-то расположили, то в правую так никого и не прислали. Точнее, туда всё-таки зашёл взвод, но после первого же артиллерийского обстрела эти чудо-воины спешно покинули позиции. Оправдывались они большими потерями, но Каскад знал правду. Два человека к нему в пополнение пришли именно оттуда, а потому и поделились реальными причинами бегства – элементарной трусостью.

Да, на этой войне и такое бывает, Каскад насмотрелся подобного ещё в Мариуполе.

Вторая причина упадка душевных сил крылась в потерях взвода. Вместе с ним участок фронта шириной в полтора километра, даже чуть больше, держало теперь десять человек. Даже дураку понятно: если враг обойдёт его с флангов и зайдёт с тыла – им конец. Вероятность этого была велика. Стоит его наблюдателям проглядеть передвижение личного состава противника по соседней лесополосе, и всё: пиши пропало.

Конечно, дальше, через одну посадку, слева и справа находились какие-то подразделения, вроде ДНРовские, но сколько их там, какая огневая мощь у них есть, оставалось неясным. Не говоря уже о средствах наблюдения, которые в принципе были в дефиците везде. В стойкости и смелости самих бойцов теперь уже российской республики Каскад не сомневался. Хорошо их знал ещё со времён того же Мариуполя.

Вот и оставался только его неполный взвод. Да что там, меньше половины взвода, и каждый из парней думал о том же, о чём и Каскад: если противник пойдёт в полноценное наступление, то им конец.

Третья причина предполагаемого начала конца – отсутствие ротации. Людей стало слишком мало, чтобы можно было отпускать их малыми группами в ближний тыл. Мыться и стираться теперь приходилось по большей части здесь, на месте. Неудобно, воды не хватало, деревья потрепало постоянными обстрелами, и теперь вместо густых крон над головой нависали лишь полуоблезлые ветки.

А выбора-то всё равно нет.

Редкие вылазки за боеприпасами и продовольствием осуществлялись только в крайнем случае. И то в основном до поперечной лесополосы в тылу, куда это всё доставлялось парой солдат Каскада, которых он оставил для решения логистических вопросов.

Люди устали.

Он устал ещё больше них. Но звание и должность обязывали внушать подчинённым, что всё наладится, что пришлют людей, они начнут ходить в отпуска, их выведут на отдых.

Ложь.

Приходилось врать, потому что иначе солдаты могли поднять бунт, который мог окончиться чем угодно, включая преступное оставление позиций. Против толпы не попрёшь, это Каскад уяснил хорошо.

Правда, своему вранью он нашёл отличное оправдание – никому не нужное, кроме него самого. По сути, начальство Каскаду вешало на уши всю ту же лапшу. Говорили: «Потерпи, подмога придёт, вас сменят, сейчас ротация и бла-бла-бла…» Тошнило уже от их обещаний, лжи, лицемерия.

Каскад успел дважды поругаться с комбригом, один раз с начальником штаба, трижды с командиром батальона и даже с командиром роты. С последним, правда, ссора была лёгкой, скорее, бытовой. Капитан был такой же ничтожной деталью в огромном маховике уникальной военной инквизиции, как и Каскад. Колесо крутилось, такие никчёмные зубцы, как они, ломались, но оно продолжало своё вращение и стирало в ноль всё новые и новые детали, не считаясь с потерями.

Каскад помнил, как визжали комбриг, начальник штаба и комбат. Их угрозы были одинаковы: «под трибунал»; «дождёшься»; «ты, сопляк»; «да я тебя…» и так далее, и тому подобное.

«Да, пожалуйста!» – кричал в ответ Каскад и обрывал связь. Хоть бы один дошёл и попытался выбить из него молодую дурь. Но нет. Они там, а он здесь, и никто не хотел меняться местами. К себе тоже не вызывали больше, наверное, боялись, что как только офицер покинет позиции, остатки взвода тоже уйдут, и никакой ссаной метлой их потом сюда не загнать.

Это Каскад понимал лучше всякого.

В то же время отдавал должное командованию. Они быстро остывали и эти скандалы в дальнейшем не вспоминали. До поры до времени говорили с ним вежливо и даже уважительно. Понимали, что оборона этого участка держится только на Каскаде и его людях, а медали командиров и начальников, их должности представляли собой зыбкую смесь из стойкости и героизма измотанных войной солдат – грязных, безымянных, вонючих и уставших.

Честь и хвала им. Вот так.

И в-четвёртых.

Самым угнетающим во всём этом безумии по-прежнему оставался тот факт, что оборону вместе с Каскадом держал Труп. Подонок настолько плотно вошёл в его жизнь, настолько сильно давил морально, что своим присутствием перекрывал все три предыдущих пункта начавшегося морального разложения Каскада.

Солдаты, как и прежде, относились к Трупу с иронией, но уже меньше отпускали шутки в его сторону. После тех случаев, когда парням не повезло быть убитыми возле Грязного Гарри, не каждый осмеливался так его называть. Всё чаще офицер слышал, как солдаты кличут Трупа просто Гарри и вместо подколов скорее интересуются его состоянием и целостностью после обстрелов, нежели пытаются пренебрежительно оскорбить.

Невероятно, но в той или иной степени мины прилетали повсюду, раскурочивая деревья, осыпали некоторые участки окопов и часть укрытий, но ни разу ни одна не угодила в Труп. Никто не обращал внимания на этот факт, но Каскад видел в этом явлении нечто сверхъестественное и само собой разумеющееся. Если поблизости не было свидетелей, офицер ложился рядом с мертвецом при каждом обстреле и с твёрдой уверенностью в душе пересиживал (точнее перелёживал) вражеские удары. Ни сами снаряды, ни даже осколки Трупу не вредили, будто этот самый Гарри – в прошлом Грязный Гарри – был окружён невидимым защитным полем.

Когда Каскад обнаружил эту странность, он, несмотря на удивлённые лица солдат в блиндаже, убегал к Трупу. Подчинённым при этом рассказывал, что уходит на позиции, но и там его не видели. Никто даже не подозревал, что их командир ложился рядом с Гарри, потому что остатки личного состава теперь забивались в «лисьи норы» и не высовывались оттуда до конца обстрела.

За то время, что они прожили в лесополосе, все окопы давно соединили путями сообщений чуть меньше, чем в человеческий рост, и теперь можно было перескочить из одного укрытия в другое, не высовываясь наверх.

Однако Труп лежал наверху и всё равно не страдал. Он был защищён, убедился Каскад.

Вот так он лежал с Гарри почти в обнимку, моля Бога о том, чтобы его теория сработала. И ведь срабатывала! Свист, взрыв, осколки – всё мимо. В окопы, траншеи, рядом, но не в Труп, а потому и не в Каскада.

Сначала офицер лежал,