Сеанс в Преисподней - Глеб Лютаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В том числе на самый главный.
Какова связь?
Какова долбанная связь между ним, Каскадом, и этим чёртовым Трупом? Почему его мистическую составляющую видит только он? И почему, если близость с Трупом безопасна, Каскад считает, что именно Труп виновен в их плачевном, безысходном состоянии? Где же тогда логика? И что Каскад мог сделать в этой жизни такого, что должен теперь страдать? Причём каким-то чудом Каскад до сих пор был жив, в то время как его солдаты один за другим либо погибали, либо получали различные увечья.
«Дружище, Труп питается твоими страхами», – подсказал однажды голос, и тогда Каскад не стал его ругать, как это было прежде.
Ладно, пусть так, но почему именно его страхами? Кому он мог навредить, чтобы навлечь на себя такую жестокую кару?
Каскад вспоминал.
Когда ходил в детский сад, самым плохим поступком, который он совершил и за который ему стыдно, был несанкционированный поход в туалет, где он стоя помочился не в унитаз, как положено, а в горшок, предназначенный для младших ребят. Тогда его увидела воспитательница и отчитала, угрожая рассказать обо всём родителям. Но это ли могло послужить причиной происходящего?
Ну уж нет!
Позже, когда учился в пятом классе сельской школы, накосячил, было дело. Совершил поступок, выходящий за грани дозволенного, и переступил все мыслимые и немыслимые нормы морали, в кавычках, конечно. Каскад, известный тогда по кличке Фокс или по имени Серёжа, на спор подложил канцелярскую кнопку учительнице по биологии на стул, а так как сиденье было мягким, эту кнопку она не почувствовала. Заметила уже потом, когда, написав на доске тему занятия, хотела сесть вновь.
Но это всё!
Были, естественно, драки, мелкие стычки со сверстниками, но такие ничтожные, что даже вспомнить не мог.
В военном училище Каскад был самым рядовым курсантом, ничем не отличающимся от других ни в худшую, ни в лучшую сторону. После, перед войной, тихо и мирно служил, командовал взводом срочников, потом контрактников.
Никого не убивал, не грабил, не преследовал и не обижал, не сделал ничего существенного, за что мог бы заслужить такое презрение со стороны мертвеца.
«Господи, даже звучит смешно».
И та же самая так называемая СВО. Он не ненавидел врага, ни над одним пленным не издевался, мародёрством не занимался, гражданских не унижал и не убивал, а только защищал!
Защищал…
Вспомнился вдруг случай в Мариуполе. Давненько он о нём не думал, а ведь если смотреть вглубь истории, именно Мариуполь стал отправной точкой в эту лесополосу и к этому Трупу. Именно тогда он получил билет к деревянным нарам, куче земли и брёвен над головой, не замолкающей в течение суток рации, спящим рядом солдатам и многим, многим смертям, что он успел здесь увидеть.
Тогда Каскад считал себя везунчиком. Когда продвигались от окраин к центру города, защищали квартал за кварталом, дом за домом, Каскад всегда был одним из первых. Гибли его люди, гибли друзья и другие офицеры, которых он хорошо знал. Погиб командир роты, командиру первого взвода оторвало ногу, замполит остался без глаза. Много всего было, а ему везло. Каскад оставался невредим и считал, что ему в этом помогает Бог и удача. Ну знания и умения тоже присутствовали, но не так, как хотелось бы. А на войне, как известно, очень многое зависит именно от удачи и, возможно, от божьей помощи.
Когда подразделение Каскада продвинулось вглубь Мариуполя, в войсках поползли слухи о том, что противник неизбежно отступает и уже вот-вот укроется на «Азовстали» и каком-то ещё крупном заводе. Или на нескольких заводах. Тогда Каскада это мало интересовало. Его задача была локальной: продвигаться по определённой улице и очищать её от вражеской пехоты.
Задачка была не из лёгких. Пешей прогулкой по улицам Мариуполя и не пахло, обещанной толпы местных жителей, встречающих освободителей, тоже никто не увидел. Тем не менее его взвод в составе роты продвигался вперёд, пока не достиг определённого рубежа.
Там после небольшой артиллерийской подготовки и стрелкового боя Каскаду была поставлена задача о зачистке домов и выводе гражданского населения, прячущегося в подвале. Всё прошло как по маслу. Когда выбили противника, люди Каскада блокировали район, впереди штурмовики других подразделений продолжили оттеснять врага. Он же по заданию командования, возглавил группу, которая занялась эвакуацией гражданских.
И всё бы ничего. Выводили всех без проблем, но что-то его тревожило. Казалось, что за ними кто-то наблюдает. Глупое чувство, которое на войне может как помочь, так и сыграть злую шутку, отвлекая от выполнения задачи. Когда Каскад направлял людей к эвакуационному транспорту, стоя возле подъезда, он не переставал оглядываться. Вроде всё должно быть чисто, свои уже выбили из двора солдат противника, но как-то неспокойно было на душе, вот как сейчас – затишье, противник не атакует и, скорее всего, не собирается, а что-то гложет.
Труп гложет, вот что не так.
Вот и тогда, возле того дома, рядом с несчастными, замученными людьми возникло похожее чувство. Что вроде никого нет, живого, по крайней мере, а кто-то наблюдает, следит за тобой.
Как сейчас мертвец.
Но тогда мертвеца быть не могло. Был кто-то живой, осязаемый, гадёныш, которого упустили из виду российские войска.
Каскад вспомнил, как вышла из подвала красивая молодая девушка с не менее красивой женщиной, которую она называла мамой, и ещё кто-то третий, но почему-то девушка ему запомнилась. Зеленоглазая, замученная, беззащитная. Каскад посочувствовал ей. В свои, может, шестнадцать-семнадцать лет она пережила столько, что не каждому за всю жизнь придётся перенести.
Подчинённый Каскада Муха только вернулся за очередной тройкой гражданских. Те стояли в подъезде и ждали своей очереди. И ведь чуял Каскад, что был кто-то в доме, в трёхэтажке, стоящей неподалёку, а всё равно дал команду. Но кто мог знать? Как ни выглядывал офицер, так и не увидел того, кто там затаился. А он, этот самый стрелок, несомненно,
