Хемлок, или яды - Габриэль Витткоп

Кларк снял для Фулхэмов бунгало на Меткаф-роуд, 9. Оно принадлежало профессору Сафдару Нахару, жившему на противоположной стороне улицы с двенадцатью детьми: самого младшего слуги всегда носили на руках, у него было только одно ухо, а вместо второго - лишь отверстие без ушной раковины. Этот изъян необъяснимым образом зачаровывал, и когда младенец устремлял на гостя непроницаемый взор обсидиановых глаз, приходилось подгибать воротник, чтобы тот не закрывал обнаженное жерло у виска.

Бунгало было ничем непримечательным, за исключением того, что сюда часто наведывались привидения. Это казалось его неотъемлемым свойством, и профессор Сафдар Нахар, изо всех сил старавшийся прослыть человеком порядочным, учитывал эту местную особенность при определении размера арендной платы. Солнце заливало ослепительной белизной мечевидные листья дерева ашока и неутомимых пальмовых белок, но сад не был таким уж засушливым, пусть там и тянулись длинными рядами растения в горшках и перевешивались через забор судорожно горбившиеся акации.

Все комнаты сообщались между собой и просматривались из конца в конец, но были при этом большими и довольно темными. Ванная из серого бетона - не такая деревенская, как в Мируте, - непосредственно примыкала к жилому крылу и напоминала казарменный нужник. В столовую с извращенной старательностью снесли все предметы роскоши - обитые малиновым плюшем продавленные стулья плесневели вокруг огромного поддельного чиппен-дейловского стола, над которым от дуновений панкхи взметалась пыль. Единственной архитектурной достопримечательностью бунгало был прямоугольный закуток, расположенный в северном углу веранды и захватывавший холл, от которого его отделяли лишь четыре колонны из красного дерева, увешанные зеркалами. Древесина поблекла, а на позеленевшей амальгаме выросли темные папоротники сырости. Плетеные кресла с подушками в цветочек, тиковые столы, латунные подносы с чеканкой, коллекция местного оружия на стене дышали ветхостью и унынием. С первого же дня прямоугольный закуток стал излюбленным местом Августы.

***

Доктор Нал Нахар часто приходит пить чай с жилицей и любит вспоминать, как в ночь после приезда Фулхэмов его отцу приснился зловещий, пророческий сон. Однако в ту самую минуту, когда Хемлок ждет интересных подробностей, он всегда прерывает свой рассказ, словно опасаясь, что придется сдать дом с привидениями еще дешевле. Конечно, его отец именно так и поступал, но времена-то изменились. Словом, доктор внезапно умолкает и откусывает печенье, а Хемлок устремляет испуганно-зачарованный взор на темную дыру без ушной раковины, зияющую между прядями.

Хемлок знает, что теперь доктор Лал Нахар охотно перейдет к конкретным фактам, достоверным сведениям и преподнесет образ Августы, какой ее видел из сада напротив старый профессор, когда она сидела на том самом месте, которое теперь занимает Хемлок.

— Она садилась там, в закутке веранды - всегда на одном и том же месте, надевая огромные шляпы, похожие на люстры, окутанные газом. Либо одна, либо с девочкой, но они никогда не разговаривали. Казалось, миссис Фулхэм терпеливо чего-то дожидается... А потом у нее начались проблемы с деньгами. Так, она рассталась с изумрудной брошкой, приобретенной, кстати, в Индии... Словом, мой отец купил ее по весьма приличной цене, и позже это украшение вошло в приданое моей сестры Шушмы... Миссис Фулхэм сидела неподвижно целыми днями - так ее и застал инспектор Смит, когда в сопровождении констебля Хусейна и двух сержантов пришел с обыском. Отец был в саду и видел, как она встала - белая, точно смерть, и вошла вслед за полицейскими в бунгало... Ну и, конечно же, письма... Разразился ужасный скандал - об этом продолжали судачить, даже когда я стал юношей.

Ничего не отвечая, Хемлок старательно чистит шику-уродливый фрукт, похожий на сваренную и замороженную картошку, - и размышляет: что если это не Августа, а Эдвард неясно маячит в ночных зеркалах и скрипит половицами? Ведь именно здесь его настигла смерть. Хемлок даже знает, в какой комнате - в той, ко-торой она избегает, выбрав спальню Кэтлин. С кровати действительно хорошо просматриваются бывшая комната Фулхэмов и часть столовой, какими их видела девочка.

Доктор Лал Нахар ждет, пока Хемлок подаст голос.

— Если долго сидеть без движения, прилетят галки - проверить, не умер ли ты и можно ли чем-нибудь поживиться, - наконец произносит она.

***

Было еще очень жарко, но уже появились зеленые зимние мухи.

— Какая духота, я задыхаюсь, - стонал Эдвард. — Ты наверняка перепутала лекарства, Августа... Смилуйся, Господи!.. Лучше бы я остался в госпитале...

Отныне его жизнь висела на волоске, 10 октября 1911 года, в половине восьмого, миссис Фулхэм принесла мужу еду, он пожелал остаться в саду один, и она ушла ужинать вместе с Кларком и Кэтлин. Керосиновая люстра отбрасывала на стол круг света, оставляя столовую в темноте. Кэтлин тоже было жарко - под перкалевым платьем ее бросало в пот после каждой ложки горячего супа. Девочка заметила, что мать с Кларком почти не едят.

— Отнесу ему десерт, - сказала Августа.

— Хочешь, я отнесу?

— Не стоит, я сама.

Оставшись наедине с Кларком, Кэтлин поглядывала на него украдкой. Его глаза провалились в темные ямы - ей даже вспомнились изображения черепов. Августа вернулась и села.

— Еще компота, Кэтлин?

На столе валялись крошки, а на скатерти появилось большое пятно от карри - заметив его, Августа поставила сверху тарелку.

— Кажется, сегодня ему совсем худо.

Вестминстерские колокола сначала откашлялись, а затем прозвонили.

— Восемь часов, - произнес Кларк.

— Да, уже восемь...

После ужина Эдварду стало еще хуже - началась сильная рвота, которая продолжалась больше часа. «Так и есть, - твердил он про себя, - так и есть...» Но что же это?.. Как там говорил капитан Уэстон? «Будь у вас враги, я бы подумал, что вас травят мышьяком... Но, помилуйте, с какой стати?..» Тсс!.. Что значит, с какой стати? Чтобы освободить помещение!.. Сволочи, они хотят от меня избавиться!.. Стало быть, скоро свадьба?..

Кэтлин вернулась в свою комнату, откуда хорошо видела лежавшего отца. Он что-то крикнул, но она не разобрала слов, и тут же к нему зашел Генри Кларк. Девочка слышала, как отца еще раз вырвало: лейтенант по-прежнему находился подле больного. Затем Кларк вернулся в столовую и шепотом побеседовал с Августой. Кэтлин давно уже не верила в Ногоеда, а потому бесшумно встала и отправилась к отцу.

Эдвард сказал, что умирает, велел слушаться и как бы между прочим спросил, где мать, но когда Кэтлин вызвалась сходить за ней, стал заклинать не делать этого.

— Не зови ее... Не надо... Ей-богу...

Снова улегшись в постель, девочка заметила, что Кларк выдвинул ящик стола, достал красную коробку, вынул оттуда шприц для подкожных инъекций и пакетик с белым порошком. Высыпав порошок в стакан, налил туда воды и набрал раствор в шприц, который затем отнес в комнату Эдварда. Кэтлин четко видела, как Генри трижды воткнул иглу - в руку, в плечо и в область сердца. Вдруг на пороге вырос отцовский слуга Букш.

— Не след этого делать, сахиб!.. Не след!

— Замолчи!.. Ты ничего в этом не смыслишь... Нужно разогреть тело, а то он весь закоченел...

Кларк ушел к Августе, а девочка, услыхав странные звуки, возвратилась к отцу. Хрипы вскоре прекратились, и слышались только ритмичный скрип панкхи, львиная зевота развалившегося на полу панкхавалы, невнятный уличный шум и проходивший мимо духовой оркестр (флейты, ситары, барабаны), который на время заглушил коровье мычание. Кэтлин вернулась в спальню.

Кларк отправил Букша с запиской к доктору, жившему рядом с клубом, однако не уточнил адрес, и не знавший города слуга долго в растерянности блуждал.

Со своей кровати Кэтлин видела, как лейтенант пощупал руку покойника:

— Преставился, - только и сказал Кларк, вернувшись в столовую к Августе.

Она же не проронила ни слова - даже не вскрикнула. Кларк вышел и сел на велосипед, но вскоре остановился, заметив Букша, который в замешательстве бродил вдоль фасадов.

— Ты отнес записку, которую я тебе дал?

— Как бы я это сделал, сахиб?

— Иди домой: сахиб Фулхэм умер.

Через десять минут после прихода слуги лейтенант вернулся вместе с капитаном Данном и, сделав вид, будто не знает о смерти Эдварда, заявил, что просто зашел его «проведать».

Замерев у стены, Букш смотрел и слушал. Съежившись в постели под противомоскитной сеткой, бледная Кэтлин тоже смотрела и слушала.

Капитан Данн из Медицинской службы Королевской армии рвал и метал. Он ужинал в клубе, когда вошел Кларк и уговорил сходить к больному другу. Как будто нет других врачей, и как будто сам он не врач!.. Данн подошел к кровати, где лежал мужчина, которого он никогда прежде не встречал. Тело еще даже не остыло.