Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - Брюс Холсингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, невозможно определить, является ли любая тенденция в поведении наследственной или приобретенной: сама мысль об этом была абсурдна. Плюс…
Но Ксандер учел эти проблемы – или, по крайней мере, попытался. В детальном описании проекта, которое Роуз прочла и поняла за несколько секунд, мальчик сообщал, что в своем исследовании будет использовать как записи шахматных партий в алгебраической нотации, так и генетический анализ. Записи партий пройдут алгоритм, который разработал сам Ксандер и с помощью которого можно будет вычленить набор поведенческих склонностей: агрессию, осторожность, защиту, страх, равнодушие, неосмотрительность и так далее. Впоследствии будет использоваться генетический анализ, чтобы проверить, соответствуют ли родственные отношения, выведенные из данных Ксандера, с данными ДНК-тестирования.
Информация по шахматной части проекта была собрана тщательно и в большом объеме: это было видно по широкой средней секции картонной основы, сплошь заклеенной листками бумаги. Ксандер играл с каждым из детей и взрослых их компании много раз (в некоторых случаях – несколько десятков раз), он запоминал и записывал каждый ход каждой сыгранной партии.
Сто семьдесят девять партий с Эйданом Ансвортом-Шодюри. Двести двенадцать партий с Чарли Ансвортом-Шодюри. Шестьдесят семь партий с Эммой Зеллар. Девяносто четыре партии с Роуз. И так далее. Он также зафиксировал много матчей между остальными членами компании, свидетелем которых он стал за эти годы: Чарли против Эммы Зи 5 июля 2012 г.; Бек против Кева в «Лучшем из семи» на День благодарения 2014 г. («Напряженная была битва, подпитываемая тестостероном и не одним стаканом односолодового шотландского виски», – вспомнила Роуз.)
В общей сложности с помощью алгебраической системы нотации Ксандер записал более трех тысяч шахматных партий и каждую провел через свой алгоритм, чтобы получить письменную «оценку шахматного психотипа» для каждого члена четырех семей.
Роуз, не слыша все более громкого бормотания вокруг себя, быстро просмотрела характеристики игроков, выхватывая по фразе то там, то сям. Свою характеристику прочитала более внимательно.
Азра Шодюри: очень умный игрок… слишком уступчива… избегает последовательного размена фигур… уходит от столкновения…
Эйдан Ансворт-Шодюри: хитрый, но агрессивный… избегает последовательного размена фигур… при необходимости отступает… не признает уступок… жесток по отношению к более слабым соперникам…
Роуз Холланд: коварная, действует исподтишка… беспощадная, но неуверенная… расточительно отдает пешки, подготавливая решительный удар… неохотно идет на жертвы ради тактического преимущества… склонна рисковать всем ради слабого эндшпиля…
Внизу центрального сегмента Ксандер сделал схему родственных отношений, которую он построил на основе этих психотипов: на основе неписаного кода, связывающего брата с братом, отца с сыном, дочь с матерью, на основе закономерностей, которые слегка изменялись, но в целом оставались стабильны по мере взросления детей и старения взрослых.
Роуз изучала схему, перерабатывала ее значение, то фокусируя, то расфокусируя взгляд, и тут заметила явную ошибку в середине. Потому что…
– Оххх, – сказала она.
Кровь прилила к голове, застучала в ушах. Кто-то кашлянул за ее спиной.
Не оборачиваясь, она заставила себя посмотреть на правую створку, где Ксандер представил генетические данные, которые собрал для проверки своего шахматного алгоритма. Крошечные фотографии собранных им образцов, от нескольких темных волосков с расчески Роуз до использованного презерватива из туалета, прилегающего к спальне Бека. Ряд результатов сопоставления ДНК. Все анализы проводились в национальной лаборатории «Ген-Секьюр». Ксандер добавил свои «лабораторные заметки», а также несколько абзацев с пояснительной информацией.
И наконец, ряд небольших генеалогических деревьев. Шесть пар родителей, от которых Ксандер провел кривенькие веточки к фотографиям детей. От черно-белой свадебной фотографии Гарета и Роуз шла ветка к школьному фото Эммы Кью в четвертом классе. Маленькое ядрышко их семьи не подвергалось опасности.
Старое пляжное фото Джулиана и Лорен, которое соединялось с фотографией Тессы в бикини и Ксандера на шахматном турнире.
Шикарный снимок Бека, заключившего Азру в свои медвежьи объятия (много лет назад на фестивале современного искусства «Бернинг Мэн»). Роуз никогда не видела этого снимка, но Ксандер подписал, что эту фотографию нашел в подвале-кабинете Бека. От нее шли линии к Чарли и Эйдану. Портреты близнецов были вырезаны из группового снимка футбольной команды.
Потяжелевший Бек соединялся с Соней, застывшей в позе кобры, от них шла веточка к новорожденному Рою, от которого пунктирная линия вела к близнецам, его сводным братьям.
В самом низу центрального сегмента Роуз увидела последнее древо. Слева было все то же свадебное фото Гарета, но изображение Роуз было вырезано и вместо него наклеен снимок сияющей Саманты. Она держала в руке бокал шампанского и посылала воздушный поцелуй над кромкой изящного хрустального фужера. Согласно нарисованному древу, они были биологическими родителями Эммы Зеллар, которая была связана пунктирной линией с Эммой Кью, ее сводной сестрой. Цепочка коротких черточек бежала от самого низа к первому генеалогическому древу наверху.
Роуз почти чувствовала, как миллионы нервных клеток, покрывающих ткань ее сетчатки, воспринимают это изображение и посылают электрические сигналы к зрительному нерву, а оттуда в лобные доли мозга, в которых начался бесстрастный анализ зрительной информации, находящейся перед ней. Как будто один из научных сотрудников представил ее скептическому взору результаты лабораторных исследований. Она слегка наклонилась вперед и снова посмотрела на створки, оценивая вероятности, подсчитывая ущерб, нанесенный ее браку и дружбе.
Ее дочери. Дочери Саманты.
Всем сразу.
Наконец она выпрямилась.
– Это… Гарет… Это правда?
Но она уже знала, что правда, и едва слова сорвались с губ, Роуз почувствовала, что бездна, в которую превратился их брак, стала только шире. Стены утесов, обрамлявших пучину, наконец стали осыпаться и падать.
Вокруг с десяток незнакомых людей что-то бормотали, тихо спрашивали. Конфликт начал привлекать внимание.
– О, Роуз… – Сквозь умолкающий звон в ушах она услышала голос Саманты. – Это случилось до того, как мы подружились, больше чем за год до нашей первой встречи. Я никогда не думала…
– Прекрати, – сказала Роуз.
Снова Гарет:
– Дорогая, я не…
– Просто прекрати. И скажи мне, это правда?
Густая, короткая пауза, а потом скрипучий писк Ксандера:
– Точность результатов составляет до 99,99998 процента.
Роуз резко крутанула головой и уставилась на мальчика, который широко распахнутыми глазами таращился сквозь разбитые и склеенные скотчем очки. Лорен зажала ему рот ладонью.
– Но как ты догадался? – спросила Роуз. Как ученый, она не могла понять загадки этой гипотезы, озарения, которое сделало возможным узнать новое. – Почему ты взял такую тему?
Ксандер только помотал головой: говорить мешали пальцы матери.
Роуз как будто присутствовала при жестоком преступлении, только не знала, жертва она, или свидетель, или и то и другое сразу. В десяти шагах от нее Саманта, спрятав лицо в ладонях, в открытую плакала. Плечи ее сгорбились.
Азра первая рискнула коснуться подруги. Милая Азра. Она положила ладонь на руку Роуз.
– Моя хорошая, – робко начала она, – может, нам лучше уйти? Ты хочешь уйти?
– Послушай, Роуз, – начала Лорен.
