Операция «Гадюка» - Кир Булычев

Все. Получилось.

— Ждите меня, — повторил я сверху. Я понимал, что, когда говоришь с неба, твои, в общем, банальные фразы приобретают особое звучание. — Через полчаса у сухого дерева.

Я стал подниматься все быстрее. Мне хотелось достичь облаков и спрятаться в них.

С каждой секундой поле боя расширялось, и я уже мог охватить взором все — от нашего города, нарисованного на горизонте, до города ублюдков — его, правда, было почти не видно, до него втрое дальше, чем до нашей родной столицы. Но он тоже был нарисован — можете потрогать.

Я видел лысинку графа Шейна. Граф как граф — позументы и страх перед пенсией. Правда, здесь пенсию дают одновременно с путевкой в крематорий.

Шейн стоял, запрокинув голову, и мне даже с высоты было видно, как удивленно сверкают его глазки, а рука дергает правый ус.

Теперь мне надо постараться не стукнуться головой о край балкона. Или правительственной трибуны.

Вокруг меня возникало молоко. Молоко сгущалось, казалось, что стало сыро. Я проходил облако. Я понимал, что облако не должно быть плотным и толстым. А над облаком должна нависать трибуна для почетных гостей.

Я быстро пронзил облака и оказался под другим небосводом, и что самое удивительное — я ждал неба голубого или по крайней мере ночного, в звездах, а увидел такое же серое небо и такие же бегущие сизые облака.

Впереди, в тумане, было видно закругление трибун гигантского стадиона, ближе висела правительственная трибуна. Это была далеко выдающаяся вперед веранда, способная разместить до сотни зрителей и накрытая сверху козырьком полотняной крыши.

Я взял курс на самый угол веранды. Даже если кто-то и стоит в центре ее, у меня больше шансов забраться туда незамеченным.

Некоторое время я висел на руках, разглядывая через барьер внутренность трибуны. Я был практически один. Лишь некто в униформе дремал на стуле у входа на веранду.

Я медленно и осторожно перебрался через перила балкона, поставил ноги внутрь и не спеша, но деловито направился к двери наружу, которую я высмотрел с самого начала.

В дверях я оглянулся.

Человек все так же сидел на табурете в том конце веранды. Ему до меня и дела не было.

На веранде стояло в ряд несколько кресел — не больше дюжины. Перед каждым был экран. Экран, пульт перед ним, стопки каких-то бумаг на столиках. Можно было представить, как сюда собираются астрономы или программисты, весело обмениваются приветствиями и начинают искать комету, зарегистрированную вчера в Лос-Аламосской обсерватории.

Все это — неправда. Это места Хозяев.

Я обратил внимание на то, что перед экранами в глубоких мисках кучками лежали мутные шарики — очевидно, локаторы — маленькие контролеры.

У меня был соблазн усесться за один из компьютеров и поглядеть, как выглядит сверху перекопанная земля маленькой войны. Но это было бы неоправданным риском. Ведь я — местный служитель, вряд ли мне положено трогать приборы.

Ладно, не будем слоном в посудной лавке, сказал я себе. Сейчас я впущу внутрь графа Шейна, мне нужен проводник по кругам ада.

Спускаясь по лестнице, я обратил внимание на то, что стены ее давно не крашены, кое-где облупились, ступеньки грязные, везде валяются бумажки и окурки. Уборкой заняться было некому.

Под краской — я постучал по стенке костяшками пальцев — был бетон. Вернее всего, они используют здесь для военных игр настоящий стадион. Пахло пылью. С каждым поворотом становилось темнее.

Мне повстречался человек в такой же, как у меня, каскетке, в скромной черной куртке и брюках.

Человек нес ящик с бутылками — кажется, пивными.

Он даже не посмотрел в мою сторону. Может, потому, что груз был тяжелым.

Здесь было мирно и тихо, как в ресторане задолго перед открытием. Никаких войн, грохота, стонов и лязга металла.

Где же прячутся хозяева этой войны в перерыве между сражениями? Похожи ли они на людей, а если похожи, то на каком языке разговаривают?

Для того чтобы посмотреть на мир, желательно погулять по улице, оставляя свои пыльные следы на дальних планетах.

Я медленно спустился по широкой лестнице к широким воротам входа.

Будем считать, что у меня в запасе минут десять, прежде чем Шейн начнет беспокоиться — мало ли что могло меня задержать? Первым ощущением было безлюдье.

Любой город, даже спящий, издает дыхание. Этот молчал.

В небе не было птиц, насекомых, воздушных шаров, парашютистов, самолетов, драконов — ничего, что бывает в небесах настоящих или сказочных.

Но это не был сказочный мир. От него исходила реальная злоба медленно ползущей гюрзы.

Через ворота стадиона я вышел на пустую, растрескавшуюся асфальтовую площадь. На деревянных столбах висела покосившаяся таблица розыгрыша Кубка СССР по футболу, где первое место занимала фанерная фигурка футболиста в красной футболке и синих трусах. Под ним была надпись: «ЦДКА. Москва». Вторую ступеньку на лестнице фанерных человечков занимал игрок из команды «Динамо» (Ленинград).

Значит, я был на Земле. На параллельной Земле, где время отстало от нашего?

В отдалении виднелись другие здания, но идти до них было далеко, да и не хотелось идти через такое обширное открытое пространство.

Я вернулся под крышу стадионных коридоров и пошел по закругляющемуся коридору. За дверями были слышны голоса.

Я отыскал голоса.

Они доносились из-за двери неразборчиво, словно во сне. Я приблизился к двери и постарался поймать смысл слов.

Но никак не мог врубиться в музыку фраз…

И тут сзади — ну как так можно попадаться? — раздался спокойный голос:

— Ты что тут делаешь, Гарик?

Наверное, я подпрыгнул или как-то иначе выразил страх, потому что Александра засмеялась. Искренне и без злобы.

На ней красовалась кожаная турецкая куртка, какие носят «челноки», и потертые джинсы. Была она хрупкая и похожа на мальчика. Став взрослыми, такие женщины любят рассказывать, что у них не было подруг и они всегда дрались с мальчишками. Это полуправда, да дело в том, что такие девочки рано развиваются сексуально и их безумно тянет к мальчишкам. Вот они и притворяются сорванцами. В самом деле им это не нужно, хотя порой переходит в привычку. И они до седых волос носят джинсы и короткую стрижку.

— Гарик, — сказала она, — тебе же надо быть там! — Она показала в сторону и вниз. Точно показала — там было поле боя.

— А мне захотелось поглядеть, как вы тут живете, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал естественно.