От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дооху молча кивал головой, понимая, как важно дать человеку выговориться. Не иначе как чувствует Дамбий, что перегнул палку с Загдом, наверное, жалеет о своей резкости, а теперь вроде бы перед самим собой оправдывается.
— Вы бы с людьми-то помягче были, Дамбий-гуай, — вставляет Дооху. — В случае с Загдом вы правы, но все равно нехорошо волю своему нраву давать.
— Угу, — соглашается Дамбий. У него словно гора с плеч свалилась. Впредь он попридержит язык, коли люди такие обидчивые пошли. На всякий случай, чтобы сохранить чувство собственного достоинства, он добавляет: — Иногда попадаются упрямцы, отказываются они внимать тому, что старшие говорят. Чуть что жаловаться начинают.
— Покончили с этим, а, Дамбий? — понимающе улыбается Дооху. — Глядите, старики приступают к обряду.
Дед и бабка новорожденного уже налили бульон в специально предназначенное для омовения младенца корытце из кипариса и стали опускать на дно какие-то предметы.
— Что это они делают? — вполголоса поинтересовался председатель.
Дамбий пояснил:
— Кладут девять белых камешков, да девять черных, да девять зерен, еще разные косточки. Всего предметов должно быть девять девяток.
Наступил час зайца. Корытце, куда осторожно опустили новорожденного, повернули вокруг собственной оси по часовой стрелке, сопровождая движение положенным приговором: «Девять по девять — пусть столько радостей будет в жизни ребенка». Потом подали угощение. Сидя за столом, Дамбий осторожно спросил:
— И часто вам жалуются на меня, председатель?
— Ох, часто, Дамбий-гуай. Что ни день, то жалоба.
Дамбий задумался. Тень пробежала по его темному лицу, и он сказал нечто совсем неожиданное:
— Неужто я такой уж никудышный человек, председатель?
Дооху не успел ничего ответить — хозяин попросил Дамбия произнести заключительное благопожелание. Дамбий произнес, и на этом праздник кончился.
— Я с вами на центральную усадьбу, — сказал председателю Дамбий.
Первое время они ехали молча. Дамбий думал о том, что жизнь в объединении оказалась не совсем такой, как ему представлялось раньше. Да, в хозяйстве ценили и уважали опытных животноводов, вроде него. И хорошо, что перекочевки ведутся по плану. Но и трудностей хватает. Впрочем, разве без трудностей возможно?
— Как вам живется в объединении? — первым нарушает молчание председатель, словно угадал мысли своего попутчика.
— Замечательно, — не задумываясь, отвечает Дамбий. Он уже позабывать начал, как трудно дался ему приход в объединение.
На полпути к центральной усадьбе им встретился Лувсанпэрэнлэй, который при виде Дамбия сморщился, словно хлебнул кислятины, и процедил сквозь зубы:
— И куда только тебя нелегкая носит! Шагу не ступишь, не повстречавшись с тобой.
— Куда направляешься, приятель? — не замечая сердитого тона, спрашивает Дамбий.
— Не догадываешься? К председателю, жалобу на тебя подавать. Что же это делается, товарищ Дооху? Дамбий так себя поставил, словно главней его и начальства-то у нас нет. Всюду свой нос сует. А главное, заделался штатным скандалистом. Сперва вопросами нас разными допекал: почему овцы мало близнецов приносят, да почему у коз аппетит не тот. А сегодня утром послал ко мне мальчишку, дескать, пусть Лувсанпэрэнлэй немедленно сгоняет овец на солончаки. Поучает, командует, будто, кроме него, никто ничего не смыслит в уходе за скотиной. Примите меры, председатель.
— Что ты на это скажешь, Дамбий?
— А то скажу, Лувсанпэрэнлэй, что плохо ты за общественным скотом смотришь. Холодные у тебя руки. Почему, спрашивается, твои личные овечки жиреют не по дням, а по часам? Ты их и напоишь вовремя, и накормишь, и на солончаки уже сгонял. А общественную отару до сих пор на солончаки не гоняли. Трудненько ей потом, в холода, придется. Не могу я этого безобразия допустить.
— С чего ты взял, что своих овец я гонял? — сбавил тон Лувсанпэрэнлэй.
— Помолчал бы, стыдно за тебя, — невозмутимо продолжал Дамбий. — Не об одном этом речь. Скажи-ка лучше, куда дел силос, который получил для подкорма слабых животных? Думаешь, я не знаю, что ты его своим баранчикам скормил?
Лувсанпэрэнлэй чуть не вцепился Дамбию в волосы. Пришлось Дооху вмешаться.
— Будет вам! Дамбий прав. Он радеет об общественном. Мы ведь теперь одна большая семья.
— Переведете меня в другую бригаду? — спросил Лувсанпэрэнлэй, тяжело дыша.
— Вопрос будет на собрании решаться, а сейчас успокойтесь, уважаемый. Давайте-ка вместе поднимемся на вершину горы Бурцэг да полюбуемся сверху нашей долиной.
Дооху повернул коня в гору. Дамбий охотно, а Лувсанпэрэнлэй скрепя сердце последовали за ним. Пестрая галька с легким шуршаньем выкатывалась из-под конских копыт, ветер охлаждал разгоряченные лица всадников, играл в лошадиных гривах. Уже стоя на вершине, люди замерли, покоренные открывшейся их взорам панорамой. Окаймленная горами долина реки Халиун простиралась внизу. С севера ее замыкает хребет Дарвина. Его пологие вершины серебрятся в прозрачной дымке. На юго-западе, на фоне горного хребта Сутайн, ощетинившегося ледяными пиками, маячит рыжая гора Буудай. На западе синеет хребет Хара-Азрага. С юга к долине вплотную подступили горы Явартын-Ула. Бока их сияют красноватым отливом. А в долине, словно мягкий бархатный ковер разостлан, зеленеют посевы.
— Красотища какая! — первым не выдерживает Лувсанпэрэнлэй. — Подумать только, как давно мне не приходило в голову подняться на Бурцэг.
— Словно очутились мы в прекраснейшей огромной юрте, — вторит ему Дамбий, не отрывая взора от долины. Какой резкий контраст — молчаливые безлюдные горы, а внизу кипит жизнь.
— Видите падь Елтон? — спрашивает Дооху. — Там создадут озеро. Водохранилище. В него будут стекаться гордые потоки. Я наводил справки — глубина пади такова, что в ней поместится два миллиарда кубометров воды.
— Значит, новые земли будем осваивать? — спросил Лувсанпэрэнлэй, мысленно пытаясь представить названную председателем цифру — два миллиарда.
— Конечно! Ученые подсчитали, что летом для орошения земель вокруг водохранилища будет уходить более двух пятых водного запаса. Зато весной запасы воды полностью возобновятся.
— Сколько же примерно гектаров можно оросить? — задумчиво спрашивает Лувсанпэрэнлэй, — На тысячу га хватит?
— Берите выше, — засмеялся Дооху. — Две тысячи!
Дамбий слушал их разговор, насупившись. И вдруг, неодобрительно покачав головой, сказал:
— А подумали вы о том, что в этой пади издавна открытым способом людей хоронили, там полно останков.
— Не беспокойтесь. Выход есть. Мы отведем специальное место под кладбище, перенесем туда останки, захороним. Имена погребенных можно будет восстановить по памяти и сделать могильные плиты с надписями.
— Тогда еще ничего… — вздыхает Дамбий. — Народ возражать не станет.
Они еще долго стояли на вершине —
