Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

Глава 6

До подножия гор они добирались четыре дня.

Вблизи горной цепи саванну сменили густые лесные заросли, пышные и полные всякой живности, благодаря нескольким речкам, сбегавшим с гор и питавшим землю. Затем начинались первые, вначале довольно пологие склоны, где заросли сразу редели, а дальше лес пропадал, и чем выше, тем более скалистыми и крутыми делались уступы, по которым путешественникам предстояло взбираться.

Муабба и еще один из его соплеменников проводили их до первого отрога и наотрез отказались идти дальше, о чем их, впрочем, никто и не просил: они все равно не знали дороги через горы, если она и была.

Первый день пути по горам оказался спокойным и безопасным. По мере подъема становилось прохладнее, невыносимый зной еще не пропал, но стал мягче, и идти было легче, чем по расплавленной солнцем саванне. Пентесилея подстрелила на ужин двух маленьких антилоп, их изжарили на вертеле и съели с приправой из дикого чеснока, который рос на склоне.

Однако на второй день пути среди сильно поредевших зарослей путникам не встретилось никакой дичи, и обедать пришлось ломтиками копченого мяса, запасенного еще в саванне.

— Странно, — заметила Пентесилея, и по выражению ее лица братья поняли, что она всерьез тревожится. — В таких местах уже должны попадаться горные козы, наверняка могут водиться кролики, должны быть норы более мелких грызунов. Но никого не видно, и нор не видно, и следов нет. Словно бы тут и не живет никто. И птиц совсем немного — за день над нами только раза два пролетали какие-то пичуги, и незаметно, чтобы они гнездились на этих склонах.

— Ну, положим, кое-кто гнездится! — возразил Ахилл, указывая на скалы, что виднелись далеко вверху. — Во-он, видите! Уже третий раз туда летит огромная птица. Похожа на орла, но, кажется, еще больше, и голова у нее немного другая. Как-то они называются, я забыл…

— Грифы, — подсказал Гектор. — Они водятся не только в Черной земле, но и в Азии тоже. Падаль едят.

— А раз так, — заключила амазонка, — то все же здесь кто-то обитает. Не в саванну же они летают за падалью.

— Могут и туда, — покачал головой Гектор. — Это для них рядом, летают они не хуже орлов. Да, кроме них, похоже, никто тут не водится. Авлона, ты видела какие-нибудь следы?

— Следы змей, — ответила девочка. — Но и их немного. Вчера попадались следы коз и пантеры, которая за ними охотилась, на деревьях были видны царапины, там кто-то лазал — обезьяны, наверное… А сегодня — ничего. И звуки странные. Все молчит, а земля — что-то шепчет.

Эти слова маленькой амазонки прозвучали так странно, что все остальные невольно пристально на нее посмотрели.

— Что значит: «шепчет»? — спросил Гектор, отчего-то понижая голос. — Вздрагивает, что ли? Может, это — огнедышащая гора?

— Нет, никаких звуков не слышно! — покачала головой Авлона. — И ничего не вздрагивает. Просто какое-то совсем необычное чувство… Вы ведь не подумаете, что я струсила?

Пентесилея обняла девочку и усмехнулась, но и в ее смешке прозвучало напряжение.

— Нет, Авлона. Ты не раз и не два доказывала свою смелость. А вот я трушу и честно об этом говорю. С нами ребенок, а места эти мне нравятся все меньше. Хорошо бы их пройти побыстрее.

— Верно, здешние духи нас пугают, — проговорил Гектор. — Да, неплохо бы поскорее перевалить через горы, но нам еще идти и идти. А запасов пищи всего дня на четыре. Еще немного, и, если не встретится дичь, придется на грифов охотиться…

Ночью, впрочем, они убедились, что некоторые животные все же поднимаются на эти склоны. Путники заночевали на прогалине среди кустов, неподалеку от журчащей по камням небольшой горной речки. Гектор и Пентесилея спали на разостланных шкурах (амазонка во сне не выпускала ручонку спящего Патрокла, боясь, что малыш проснется и вздумает один куда-нибудь пойти), а Ахилл с Авлоной несли дежурство возле костра. Вдруг тончайший слух лазутчицы уловил какой-то шорох, и тут же Ахилл заметил движение в кустах и выстрелил из лука. Раздался глухой вой, треск, на миг вспыхнули во тьме два зеленых пятна, и что-то метнулось прочь. Герой вскочил, подхватил горящую ветку и подбежал к тому месту, где прятался хищник.

— Пантера! — сообщил он, возвращаясь и заметив, что его жена и брат проснулись и вопросительно на него смотрят. — Она подкралась и наблюдала за нами, но боялась подойти ближе к костру. Я ранил ее — там осталась кровь. Жаль, ночь безлунная, в темноте зверя не догнать. Не то была бы какая-никакая, а дичь!

— Ночью мы здесь ходить в одиночку не будем, — проговорил Гектор, и его голос прозвучал необычайно жестко. — Ни в одиночку, ни по двое. После захода солнца будем только вместе. Если хотите, это приказ.

Никто не возразил.

И тотчас путники получили неожиданное подтверждение справедливости этого твердого запрета: в густой тишине ночи раздался вдруг жуткий и страшный вой. Точнее, это был вопль, в котором прозвучали неимоверный ужас и неимоверная боль. Начавшись с короткого взвизга, он вырос в раскатистый рев, захлебнулся стоном, снова всколыхнулся, перекатываясь и дрожа, исходя, как сперва показалось путникам, будто бы отовсюду.

— Что это?! — закричал, проснувшись, маленький Патрокл со страхом, который, впрочем, испытали в душе и все остальные. — Ма-а! Что это плачет?

Старшие молчали, взявшись за оружие. Страшный рев повторился отрывистее и глуше, перешел в невнятное скуление и стенание, потом в хриплое мычание и угас.

— Откуда исходил звук? — нарушил молчание Гектор, голос которого от напряжения звучал необычно звонко. — Откуда это слышалось, Авлона?

Оттуда! — девочка вытянула руку в направлении невидимого в темноте склона, и в свете костра стало видно, что ее пальцы задрожали. — Но крик шел как будто из-под земли…

— Опять из-под земли! — прошептала Пентесилея и прижала к себе сына, который и не собирался никуда убегать. — Фу-у-у, как же ее убили, что она так выла?

— Пантеру? Тебе тоже показалось, что это был рев пантеры? — быстро спросил Ахилл.

— Или это выла пантера, или и вправду ночные демоны! — ответила его жена вполголоса. — Но обычно звери так не кричат.

Остальные путники молчали, вслушиваясь в тишину, которую больше не нарушал ни один шорох, лишь вода горного ручья все так же шелестела по камням. Горы, казалось, умерли, и только звезды над ними, густо рассыпанные в черной чаше неба, смотрели живыми глазами, мерцали, моргали, но их свет был далеко и не рассеивал мрака.

— Завтра родится молодая луна, — сказал, наконец, Гектор. — И как ни слаб ее свет в первую ночь рождения, он все же позволит что-то видеть чуть дальше костра. Тогда мы сможем немного спать днем, а ночью идти, освещая дорогу факелами. Я не знаю, что здесь такое происходит, но чувствую, что ночи в этих горах опасны… опаснее, чем в саванне, и, возможно, чем во всей остальной Черной земле. Ложись отдыхать, Ахилл, я посижу у костра с Пентесилеей, а потом, перед рассветом, вы с Авлоной нас смените. Спать не спать, а хотя бы подремать еще нужно…