Вторая любовь - Джудит Гулд

«Курт прав в одном, — размышляла молодая женщина. — Это действительно точное повторение того, как Фредди переманил его из Дисней-Уорлда».

И теперь возникал вопрос, был ли звонок Джорджа Блэквелла совпадением или…

Или чем?

Частью ужасного плана, направленного в первую очередь против нее?

Ее мозг лихорадочно искал ответ. «Куала-Лумпур находится в Малайзии, — думала она, мысленно сводя факты воедино. — „Отель династии Хейл”, где произошла вспышка болезни легионера, в Сингапуре».

И более того.

Сэр Йен Коннери живет в Гонконге, там же расположен и «Пэн Пэсифик Бэнк».

Дороти-Энн не знала, что делать со всеми этими фактами. Узел азиатских связей не так давно опутал компанию «Хейл» и самым кошмарным образом.

Не слишком ли много для простого совпадения?

Память Дороти-Энн откопала давно забытую фразу из «Голдфингера»[32]: «Первый раз — случайность, второй раз — совпадение, а третий раз — действия врага».

«И что же это такое? — гадала она. — Действия врага? Или я пытаюсь найти заговор там, где его нет?»

Честное слово, ей это неизвестно.

Стараясь говорить спокойно, Дороти-Энн снова переключила внимание на Курта.

— Могу ли я узнать, чем кончились ваши переговоры с мистером Блэквеллом? — задала она вопрос.

— Все висит в воздухе, — вздохнул Курт, черты его лица дышали искренностью. Экерман хотел и попросить прощения, и сохранить верность. В его глазах появилась боль, словно внутри него шла борьба, и он не мог решить, как ему поступить. — Я сказал, что должен обдумать это предложение.

— И?

Курт состроил гримасу.

— Мне ответили, чтобы я не слишком долго раздумывал.

Дороти-Энн кивнула.

— Другими словами, — пробормотала она, — предложение не станет ждать вас вечно.

— Боюсь, что нет. — Технический гений печально улыбнулся своему боссу. — Но не считая того, что мне предлагают начать проект с нуля, главное искушение таится в другом. Моя жена американка азиатского происхождения. Ее отцом был американский солдат, а мать у нее вьетнамка. У жены там родственники, которых она никогда не видела.

Дороти-Энн подумала, а не известно ли Джорджу Блэквеллу об этом факте? Она достаточно хорошо знала Курта и понимала, что этот человек не способен на обман. В нем есть какая-то детская искренность. Если его семью использовали, как средство давления, то он, вероятно, и не подозревает об этом.

Дороти-Энн сложила руки на груди и задумчиво посмотрела вдаль. Ее пальцы постукивали по локтям, как попавшие в ловушку птицы, потом вдруг замерли.

— Курт?

— Да?

— А что… — ее голос сорвался на неуверенное вибрато, и женщине пришлось откашляться и сглотнуть, прежде чем продолжить. — А что из себя представляет этот мистер Блэквелл?

Курт поддел большим пальцем ободок своей каски и сдвинул ее на затылок.

— Вы имеете в виду внешность?

— Совершенно верно, — кивнула Дороти-Энн.

— Что ж, мне легче и быстрее набросать его портрет, чем описывать. У меня в машине есть карандаш и бумага.

— Вы можете? И сделаете это?

Впервые после встречи в аэропорту губы Экермана расплылись в улыбке.

— Почему бы я стал возражать? — Он грациозно взмахнул рукой, словно приглашая Дороти-Энн. — Войдите в мою студию, мадам. Прошу вас прямо сюда.

Он подвел ее к багажнику машины, и пока Дороти-Энн ждала, достал с заднего сиденья фломастер и большой альбом. Раскрыв его на чистой странице, он снял колпачок с фломастера и прислонил альбом к заднему стеклу.

Молодая женщина молча наблюдала за творческим процессом.

Сначала Курт на какое-то время замер. Он чуть надул губы, как будто собирался кого-то поцеловать, и тут его глаза за стеклами солнечных очков без оправы стали совсем пустыми.

Потом художник кивнул сам себе и коснулся фломастером бумаги. Его длинная, гибкая рука поставила пятно. И он быстро и уверенно стал набрасывать портрет, который казалось, рвался из-под его пальцев на плотный лист бумаги.

Удивительно.

Несколько искусных штрихов, и появилось лицо диккенсовских пропорций с детским выражением. Еще несколько вдохновенных линий, и показались глаза, утонувшие в толстых складках плоти, волосы, начинающие редеть, и какое-то самодовольное, высокомерное выражение пухлого лица.

Курт рисовал, а у Дороти-Энн по коже побежали мурашки.

«Господь милосердный, — взмолилась она, и ее глаза затуманились от ужасного предчувствия. — Пусть это будет не он! Позволь мне ошибиться на этот раз!»

Фломастер Курта набросал пару кустистых, напоминающих колючую проволоку бровей, потом добавил очки в черной оправе.

Дороти-Энн задохнулась. Одной рукой она вцепилась в рукав рубашки и скрутила его.

Боже мой! Это же он! Он!

Не подозревая о реакции своего босса, Курт вырвал листок из альбома и протянул ей.

— Прошу!

Дороти-Энн отпрянула назад, словно на нее бросилась змея. Стон сорвался с ее губ, а со щек сбежал румянец.

Никакой ошибки. Человек, которого Курт знал как Джорджа Блэквелла, был известен и ей.

Как сэр Йен Коннери.

«Во всяком случае, именно этот человек явился в офис Джулиана Придди. — Дороти-Энн гадала, кто же он на самом деле. — Будь я проклята, но я должна это выяснить. Именно этот человек владеет закладной моей компании!»

От одной мысли об этом у нее закружилась голова.

Курт странно на нее посмотрел.

— Что случилось? — забеспокоился он. — У вас такой вид, словно вы увидели привидение.

— Нет, — выдавила она, — не привидение. В любом случае я бы предпочла привидение действительности.

Курт бросил рисунок в машину, взял женщину одной рукой под локоть, другой обнял за талию и поддержал ее.

— Вам лучше?

— Да, Курт, — кивнула Дороти-Энн, но дышала она неровно, прерывисто. — Я… Я в порядке.

— По виду этого точно не скажешь.

Дороти-Энн от души пожелала себе быть чуть покрепче или хотя бы казаться таковой.

— Может быть, это от жары, — прозвучал ее слабый голос.

— Давайте-ка я вас отведу обратно в машину, — предложил Экерман. — Я включу кондиционер и отвезу вас в гостиницу. Вам, возможно, удастся немного отдохнуть.

— Да, отдохнуть. — Она позволила усадить себя на переднее сиденье, ненавидя это ощущение собственной неполноценности.

— Мы перенесем ваш визит на стройку на более позднее время, — заявил Курт. — А может быть, его стоит отложить до завтра.

Но Дороти-Энн не слышала ни единого сказанного им слова. Она все еще пыталась оправиться от последнего удара.

Совершенно очевидно — сэр Йен Коннери — или как там его зовут! — что-то затевает. «Пэн Пэсифик» жаждет моего поражения.

Ясно и кое-что еще. Сэр Йен хочет дать мне понять, что меня загнали в угол. Иначе он бы не стал лично встречаться с Куртом.

Сэр Йен заявил о себе, попытавшись сманить ее талантливого служащего.

Дороти-Энн неподвижно сидела на переднем сиденье, глядя невидящими глазами в ветровое стекло. Она поняла, что затевает «Пэн Пэсифик».

«Они хотят получить мой залог, — думала Дороти-Энн. — Они хотят компанию „Хейл”».

И хуже всего то, что у них есть все шансы добиться своего.

42

Яхта называлась «Ртуть». Ухоженная, щегольская, белая, она казалась стоящим на якоре воздушным шаром, поднявшимся над бирюзовой, испещренной солнечными бликами водой лагуны, окруженной коралловыми рифами.

Для стороннего наблюдателя два человека на палубе нежились в беззаботной, ленивой роскоши.

Дороти-Энн лежала на животе в тени палубного тента, локти — на подушках в холщевых наволочках, подбородок — на руках. Она надела короткую, до пупка рубашку-поло с горизонтальными белыми и черными полосками и такие же трусики от купальника бикини. Волосы убраны назад и удерживаются черной лентой. Тело блестит от масла и крема от загара.

Глядя в направлении берега, она чувствовала, как зарождается странное ощущение, что палуба яхты стоит на месте, а Иден Айл поднимается и опускается, словно плавучий остров, легко покачивающийся на волнах и плывущий туда, куда несет его течение.

Хант растянулся на перекладине, под прямым углом к ней. Он был без рубашки, в одних только очень коротко обрезанных джинсах, мускулистые плечи прислонились к спасательному кругу. Он скрестил руки за головой, на которой красовалась беспечно надвинутая на глаза шляпа, купленная ему Дороти-Энн в Пуэрто-Анхель.

Но их расслабленные позы были обманчивы. Сейчас они и думать забыли о высоких, влажных от изморози стаканах с чаем со льдом на складном столике в центре кокпита. Они не притронулись к баночке с маслинами, подносу с холодными креветками. Дороти-Энн в течение почти целого часа в деталях рассказывала о постигших компанию «Хейл» несчастьях. Она не собиралась делиться с Уинслоу своими проблемами. Напротив, молодая женщина мужественно пыталась делать самую хорошую мину при плохой игре.