История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

Нигилисты не просто заимствовали европейскую идеологию, но брали свои идеи из ее радикальных течений, таких, как социализм, марксизм, бланкизм. Р. Пайпс отмечал, что философские основы нигилизма «были созданы из материалов, взятых прямо с Запада, особенно из французской социалистической и позитивистской литературы и немецкого материализма».[1382] Это заимствование облегчалось многочисленными личными контактами, непосредственным перетеканием людей, идей и революционной литературы через границы России. Примерами таких диффузионных процессов могут служить история «хождения в народ» и террористическая кампания «Народной Воли».

«Хождение в народ» было анархическим движением, непосредственно связанным с деятельностью М. А. Бакунина. После подавления польского восстания М. А. Бакунин уехал в Италию; в 1865–1867 годах он жил в Неаполе, где участвовал в кружке «Liberte e Giustizia», созданным сподвижниками Карло Пизакане братьями Милетти и Дж. Фанелли. Именно здесь на основе идей К. Пизакане он сформулировал доктрину анархизма, основными пунктами которой были передача собственности в руки крестьянских и рабочих ассоциаций и самоуправление ассоциаций при «отмене государства». Проявив необычайную энергию, М. А. Бакунин создал международную организацию анархистов, «Тайный альянс», скрытно действовавший внутри марксистского I Интернационала. В 1871 году во время Парижской коммуны анархисты подняли восстание в Лионе, затем в 1873 году – в Испании, а в 1874 году – в Италии. Таким образом, анархистский «альянс» представлял собой организацию, продолжавшую мадзиниевскую политику экспорта революции.[1383]

В начале 1870-х годов Бакунин был одним из знаменитых апостолов европейского революционного движения, и к нему стекались сотни последователей. В 1872–1873 годах несколько русских революционеров (Ф. Н. Лермонтов, С. Ф. Ковалик, В. К. Дебогорий-Мокриевич и др.), побывав в штаб-квартире Бакунина в Лугано, получили инструкции по организации ячеек «альянса» в России. Бакунинцы начали широкую деятельность по организации революционных кружков, и в короткое время достигли значительных успехов.[1384] Осенью 1873 года в Россию по конспиративным каналам стала поступать книга М. А. Бакунина «Государственность и анархия», которая получила очень широкое распространение в революционном подполье. «Прибавление А» в этой книге в чисто мадзиниевском духе говорило о том, что страдающее от нищеты крестьянство всегда готово к восстанию, и призывало молодежь идти в народ и поднимать его на борьбу.[1385] «Несомненно, что его идеи во многом определили „хождение в народ“», – пишут Н. Ю. Колпинский и В. А. Твардовская.[1386] «Сочинения Бакунина и проповеди его последователей имеют на молодежь положительное и страшное влияние», – говорилось в записке III отделения о революционной пропаганде 1873 года.[1387] Весной 1874 года около двух тысяч кружковцев пошли в народ, чтобы вести пропаганду и поднимать крестьян на восстание – но народники не нашли поддержки у народа. В культурном отношении народники оказались чуждыми крестьянам, которые не понимали их наполненного иностранными словами городского языка и не верили им. Приверженность интеллигенции западной культуре препятствовала соединению ее с народом. «Народ, – писал Н. Г. Чернышевский, – не делает разницы между людьми, носящими немецкое платье».[1388]

Кроме того, отмена крепостного права резко повысила авторитет самодержавия в глазах народа и укрепила распространенный в среде крестьян миф о справедливом царе. Даже в тех случаях, когда крестьяне поднимали восстания, они восставали не против царя, а против местных властей, скрывших «истинную волю» царя (как это было в Бездне в 1861 году). В этих условиях народники иногда (как было в Чигирине в 1877 году) прибегали к обману, распространяя «царские манифесты», призывавшие к восстанию против помещиков.[1389] Это был метод провоцирования конфликтов внутри традиционного общества, применявшийся интеллигенцией, в частности в европейских революциях 1848 года. Однако все попытки поднять крестьян на восстания закончились неудачей.

«Хождение в народ» закончилось арестом 1600 человек и двумя большими судебными процессами, на которых около двухсот народников были осуждены на различные меры наказания.[1390] Во время «хождения в народ» нигилисты сумели вовлечь в свои организации некоторое количество крестьян, но и в этот период большинство революционеров составляли представители элиты. Из числа 1665 революционеров, арестованных полицией в 1873–1879 годах, дворян было 28,2 %, духовных лиц – 16,6 %, военных – 13,4 %; дети крестьян и мещан составляли по 13,5 %. 87 % народников 1870-х годов были моложе 30 лет. Руководящее звено организации «Народная Воля» (154 человека) на 38 % происходило из дворян, на 10 % – из духовенства, на 7 % – из купеческого сословия. Две трети этих профессиональных революционеров учились в вузах, но половина из учившихся была исключена по причине нехватки средств или противозаконной деятельности. Так же как среди всех студентов и интеллигентов, среди революционеров было много поляков и евреев (имевших, кроме того, и свои счеты с властями).[1391]

После неудачи «хождения в народ» и смерти М. А. Бакунина (1876 год) российское революционное движение вступило в период депрессии и раскола. В то время как одна часть революционеров стремилась продолжить пропагандистскую работу в деревне, другая, более решительная группа нашла новую идеологическую опору – «бланкизм». Огюст Бланки был одним из патриархов западного революционного движения; во время Парижской коммуны бланкисты входили в число ее руководителей, а сам О. Бланки (хотя его не было в Париже: он сидел в тюрьме) был избран «почетным председателем» Коммуны. После разгрома Коммуны уцелевшие бланкисты организовали в Лондоне комитет во главе с Эдуардом Вайяном.[1392]

Среди участников Коммуны и членов «Центрального революционного комитета» был польский националист, мелкий шляхтич Каспар-Михаил Турский, который, по некоторым отзывам, являлся «любимым учеником Бланки».[1393] Покинув Францию, он создал в Цюрихе русско-польский «Славянский кружок»; к этому бланкистскому кружку вскоре примкнул известный народник П. Н. Ткачев. С ноября 1875 года К-М. Турский и П. Н. Ткачев при поддержке Вайяна издавали журнал «Набат», который имел тираж в 1,5 тыс. экземпляров и регулярно доставлялся в Россию. В 1877 году «Набат» начал мощную пропагандистскую кампанию, призывая российских революционеров перейти к террористическим методам борьбы против властей.[1394] «Призывая к террору, Турский доходил до состояния экстаза… – пишет Е. Л. Рудницкая. – Он провозгласил со страниц „Набата“ тотальный террор».[1395] В начале 1878 года К-М. Турский создал «Общество народного освобождения», которое находилось в федеративной связи с бланкистским «Центральным революционный комитетом» и получало значительную помощь от французских бланкистов.[1396] Конспирация была такова, что члены «Общества народного освобождения» знали лишь своих непосредственных командиров; они должны были внедряться в российские революционные кружки и постепенно побуждать их перейти к террору. Как впоследствии выяснилось, агентами К-М. Турского были известные народовольцы И. М. Ковальский, Е. Н. Южакова, М. Н. Ошанина, П. Телларов и некоторые другие. Об их принадлежности к «Обществу народного освобождения» никто не знал, поэтому некоторые народовольцы отрицали влияние этого общества на деятельность «Народной воли». Однако членов «ОНО» можно было заметить по объединявшей их идеологии террористического экстремизма, якобинства. В конечном счете якобинцам удалось завлечь значительную часть русской революционной молодежи на путь террора.[1397] По словам П. Н. Ткачева, создание «Народной воли» явилось торжеством программы и идей «Набата».[1398] М. Н. Ошанина стала членом Исполнительного Комитета «Народной Воли». В своих показаниях на следствии она говорила: «При своем образовании все члены Комитета (кроме меня) были народниками. Под конец все стали более или менее якобинцами…».[1399]

Как признавали сами народовольцы, террористические методы были совершенно нехарактерны для русской исторической традиции. «Мы, русские, – писал один из известных террористов С. М. Кравчинский, – вначале были более какой-либо другой нации склонны воздержаться от политической борьбы и еще более от всяких кровавых мер, к которым не могли нас приучить ни наша предшествующая история, ни наше воспитание».[1400] Сам С. М. Кравчинский учился терроризму у итальянских анархистов; в 1877 году он участвовал в восстании в Беневенто, на короткое время приехал в Россию, 4 августа 1878 года убил шефа жандармов Н. В. Мезенцева и снова уехал за границу.[1401]