Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

Разумеется, нервы у всех расшалились. Патришия ухватилась за эту мысль как за спасательный круг, сделала основой рассуждений и взглянула на Тимми с такой точки зрения. Этот молодой лентяй развлекался, пытаясь разыгрывать из себя неотразимо романтичного преступника, и подобную роль мог бы сыграть тот же Питер Хольм. Отчасти его толкала на это семейная склонность к драматическим эффектам, отчасти нечто, действительно заключавшееся в характере, пусть в незначительной дозе. Тимми представился ей в несколько новом свете как личность более достойная внимания. Хотя его уши, шея и тыльные стороны ладоней нисколько не изменились.

Патришия вдруг пожалела себя. Что за вечер! Сплошные унижения. И она почувствовала, что на глаза готовы навернуться слезы. Но она отвлеклась, переключившись мыслями на более общий аспект сложившейся ситуации, успокоилась и сказала совершенно нейтральным тоном:

– Мне бы даже хотелось, чтобы им оказался ты. Шутником, я имею в виду.

С Тимми мгновенно слетела напускная поза. Он посмотрел на нее неуверенно, теперь уже и не зная, как это воспринимать.

– Так тебе тоже надоел наш милый Паучок?

– Вовсе нет. Если это ты, я желаю тебе потерпеть полный провал в твоих замыслах. Но я сказала об этом только потому, что в таком случае, как говорится, уподобляюсь собаке, облаивающей не то дерево.

Тимми распрямился, словно пружина, и уставился на нее, сидевшую на низком диванчике, сверху вниз, что выглядело смешно.

– Патришия! Неужели ты облаиваешь у нас деревья?

И он раскинул руки, изобразив ветви, колышимые ветром.

Оба рассмеялись, вот только в душе у Патришии остался от их разговора весьма неприятный осадок.

– Облаивать деревья – такая же традиция в моей семье, как напускной романтизм и позерство в вашей. Если шутник ты или Белинда, то вы едва ли дойдете до тех крайностей, которых я всерьез начала опасаться.

– Интересно, что могло прийти тебе в голову?

– Ты в курсе, что Белинда пригласила сюда моего брата?

– Нет, не знал об этом, но все равно рад слышать.

– Белинда пригласила, а я заставила поторопиться с приездом. Джон должен успеть к ужину. Он – полицейский.

– Кто-кто?

– Полицейский. Боюсь, это не слишком понравится – мистеру Топлэди. Ему его приезд покажется странным. Но своенравная семейка Эплби часто преподносит сюрпризы.

Тимми неожиданно покраснел.

– Неужели ты думаешь… – забормотал он. – То есть я, например, не считаю, что шутник способен на нечто действительно опасное. Видимо, у тебя другое мнение на этот счет?

– Мое мнение, – Патришия оглядела комнату, – состоит в том, что настал подходящий момент для некоего сдерживающего фактора, который окажет на всех только положительное воздействие. Например, уравновешенный и здравомыслящий мужчина здесь явно не помешает.

– Трудно с тобой не согласиться. Ты сказала, что брат приедет к ужину? – Он взглянул на часы. – В таком случае задерживаются и ужин, и твой брат. Ты видела Белинду? Вероятно, она на кухне. Ресурсы Раст-Холла строго рассчитаны, и мне лучше предупредить обслугу. – Он с неожиданной неловкой поспешностью направился к выходу. – Пойду и проверю, как там дела.

Она пронаблюдала, как он проскользнул в дверь, испытывая смешанные чувства. Вероятно, если их суммировать, то они сводились к пониманию, что в мире не попадалось сказочных принцев, а встречались лишь молодые люди с приятными очертаниями шеи и рук, видными из-под одежды, и характерами, более сложными, когда начинаешь лучше различать их черты в разговоре, в ходе которого они проявлялись. Задумавшись над этим, она по привычке чуть выставила вперед упрямый подбородок. А потом озаботилась, почему опаздывает Джон? Вероятно, прокол покрышки или, не дай бог, авария? Она плотнее поджала губы и обнаружила, что смотрит на круг электрических лампочек, спрятанных под плафонами огромной люстры. И у нее на глазах все они разом погасли. Лишь мгновение призрачный образ комнаты с бабочками Тимми, рыбами Руперта, мостом Арчи, Ренуаром Белинды и всеми гостями мистера Элиота оставался запечатленным в ее сознании. А потом и он тоже померк. Гостиная Раст-Холла погрузилась в темноту.

Шок породил полнейшую тишину, но ее почти сразу нарушил ряд последовательных звуков – отдаленных, но от этого не менее зловещих. Откуда-то сверху или извне – невозможно определить – донесся стук, словно кто-то через равные промежутки стучал палкой по твердой поверхности. Многим, должно быть, показалось, что так тикают невероятных размеров часы, вот только звук с каждым ударом становился все громче, достиг кульминации, а потом стал постепенно затихать.

Прямо у себя над ухом Патришия услышала голос Белинды, исполненный леденящей душу злобы.

– Стук! Ну, конечно! – сказала она. – Это трость слепого секретаря Паука.

Сначала глухой ропот, а потом взрыв голосов – изумленных, встревоженных, напуганных, близких к панике – наполнил гостиную Раст-Холла. А появившийся наконец свет произвел странный эффект: он широкой аркой лег на потолок, и стало ясно, что источник его находится снаружи – по ту сторону французских окон, где располагалась терраса. На общем фоне гвалта и шума, издаваемого гостями, вдруг раздался поистине чудовищный вопль – орала толстуха, подруга Кермода. И как случается порой в минуты кризисов, этот крик заставил компанию умолкнуть и устремить взгляд в сторону окон. На портьере – подсвеченном полотне, похожем сейчас на экран в кинотеатре, – отчетливо вырисовывался темный силуэт мужчины. Вот он надвинулся, сделавшись невероятно огромным, но почти сразу вернулся к нормальным размерам. Раздался треск, с каким открывается французское окно, которым давно не пользовались, портьера отъехала в сторону, и два ослепительных луча ударили в комнату, оказавшись светом обычных автомобильных фар. Потом послышался мужской голос. Самый обыкновенный, но исполненный уверенности. И фраза прозвучала совершенно заурядная, хотя при подобных обстоятельствах более нужная, чем самая красноречивая болтовня:

– Сохраняйте спокойствие. Никакой опасности нет.

Секунду спустя словно через невидимые клапаны спустили пар, потому что всякое волнение и массовая дрожь, только что сотрясавшая присутствующих, мгновенно улеглись.

Патришия, вскочившая на ноги, как только воцарилась темнота, увидела по-прежнему стоявшую рядом с ней Белинду.

– Вот скажи теперь, – произнесла она все еще не совсем твердо, – что наш зловещий джокер не сумел обставить появление Джона поразительно эффектно!

– Нет никакой опасности, – повторил между тем Джон Эплби.

Он произнес эти слова с интонацией врача, пытающегося привести в чувство обеспокоенных родственников смертельно больного пациента.

– Насколько я понял, весь дом лишился освещения одновременно. Думаю, перегорел главный предохранитель. Но у меня с собой фонарик, и если есть желающие проверить…

Он вошел в комнату.

Происходившее напоминало теперь любительский театр, где все, от хода репетиции до освещения, пошло наперекосяк. В свете фар гости постепенно приходили в себя, понимая, что в сложившихся обстоятельствах поступили не самым подобающим образом. Блага цивилизации порой подводят нас в неожиданные моменты, но в обычных условиях каждый готов к мелким случайностям и сбоям. Однако стоило чему-то подобному произойти в Раст-Холле, и, как предсказывала Патришия, эффект оказался непропорционально пугающим. Ведь та атмосфера, которую любил нагнетать в своих романах мистер Элиот, уже давно овладевала всеми в этом доме. Еще глядя в гостиную через окно, Эплби почувствовал витавшее в воздухе напряжение. На столь наэлектризованную толпу любой пустяк мог подействовать как мощный взрыв.

Мистер Элиот овладел собой одним из первых, и состоялась беглая церемония знакомства.

– Бог ты мой, брат Патришии? Поистине, сегодняшний день приносит сюрприз за сюрпризом, – произнес он. – Хотя, признаюсь, последний из них оказался самым приятным. Ваше прибытие не просто своевременно. Вы явились в критически важный момент. Боюсь, сам я слишком растерялся и не смог сразу сказать веское слово, которое бы всех успокоило. Оправданием мне служит лишь тот факт, что происшествие живо напомнило один пренеприятный эпизод и совершенно выбило из колеи. Deux ex machina[76] – до предела затертый штамп, но в данном случае как нельзя более уместный. «Вы счастливы попасть так вовремя к накрытому столу?» – Обычно мистер Элиот цитировал Поупа более к месту. – Но вы правы. Проверить для начала состояние предохранителей – отличная идея. Должен извиниться за доставленные неудобства. Пожалуйста, оставайтесь в гостиной, пока мы с мистером Эплби не разберемся, что к чему.

Как отметила про себя Патришия, если в Тимми иногда проглядывали черты мистера Элиота, то в каких-то ситуациях мистер Элиот удивительно напоминал сына. Волнуясь, он начинал несколько сбивчиво тараторить, а сейчас он был, безусловно, взволнован. Казалось, он полностью ушел в себя. От прежней легкой рассеянности и отсутствующего вида он перешел к абсолютной замкнутости, лишь создавая иллюзию осознания окружавшей его реальности. Приметой могла служить новая вспышка веселья. Внешне он производил впечатление жизнерадостного человека. Он опять начал как будто светиться изнутри, но это был скорее огонь охватившего его лихорадочного возбуждения, нежели подлинные искры радости. Патришия посмотрела на Джона, Джон посмотрел на Патришию. И в его взгляде читалось: «Да, это все достаточно любопытно, чтобы простить тебя за упорство, с которым ты меня сюда зазывала». Но уже через секунду он включил фонарик и последовал за хозяином в коридор. В комнате снова воцарилось молчание. Шаги и быстрые сбивчивые слова мистера Элиота, обращавшегося к полицейскому, постепенно затихли в отдалении.