Там, где меняют законы - Юлия Латынина

— А разве нельзя их вразумить? — спрашивала Елена.

— Нельзя. Они даже взяток не дают, они такие крутые. Они все решают через премьеров. Когда им чего-то надо, они не приходят с деньгами. Они звонят из Минфина и говорят, что край не получит трансферта.

Было заметно, что Семин репетирует с Еленой свои речи перед губернатором.

Московский банк «Мелос» купил Нарымскую нефтяную компанию на тендере 30 марта 1998 года, выложив за нее четыреста семьдесят миллионов долларов. Основными активами компании были «Нарымгеологоразведка» и Нарымский нефтехимический комбинат.

Московские менеджеры приехали в Нарым и пришли в здание «Нарымнефтехима», выкинув из окошек службу охраны Семина. Но когда они туда попали, выяснилось, что «Нарымгеологоразведка» и «Нарымнефтехим» больше компании не принадлежат.

Дело в том, что «Нарымгеологоразведка», как уже было сказано, экспортировала нефть через «Нарым ойл трейд», и в договоре «Нарымгеологоразведки» с «Нарым ойл трейд» было указано, что, ежели нефтяники перестанут экспортировать добытое через «Нарым ойл трейд», то им придется выплатить наурийским нефтетрейдерам все деньги, которые те инвестировали в месторождения и которые были, как мы помним, ни чем иным, как деньгами, полученными от продажи нарымской нефти.

В начале февраля верный Семину менеджмент разорвал контракт с «Нарым ойл», и, как следствие, «Нарымгеологоразведка» оказалась должна островной компании около четырехсот миллионов своих собственных долларов. Четырехсот миллионов долларов у нефтяников не было, и поэтому «Нарымгеологоразведка» передала обделенным наурийцам, в погашение долга, большую часть собственных активов, — всяческие там компрессоры, нефтяные вышки и, разумеется, сами скважины.

Что же касается акционерного общества «Нарымский нефтехимический комбинат», то по указанию Семина его имущество передали в аренду муниципальному предприятию «Нарымский нефтехимический комбинат».

В результате получилось, что московский банк заплатил свои четыреста семьдесят миллионов долларов за скорлупу от ореха, а само содержимое ореха — то есть буровые вышки, трубопроводы и нефтеперерабатывающие установки, — оказалось в чужих зубах.

Московские банкиры подумали-подумали, сели в арендованный по случаю «Мерс» и поехали прочь от заводоуправления. Спустя полчаса «Мерс» их остановился перед офисом Сергея Вырубова.

Через два дня Елена проснулась очень рано, от какого-то неясного ощущения тревоги. В квартире попискивали телефоны и раздавались невнятные шаги, постель рядом с ней была пуста. Елена накинула халатик и выглянула в коридор.

Семин, в домашних мятых брюках и без рубашки, стоял, скрестив руки, у окна, и смотрел вниз. Его крупная, лобастая, как у сенбернара, голова, была упрямо наклонена вперед, и все его плотное, чуть приземистое тело неосознанно приняло борцовскую стойку. По скулам ходили упрямые желваки. Вокруг Семина бегал охранник.

— Виктор Иванович, ради бога, отойдите, — умолял он. — Неровен час…

Елена подошла и стала рядом. За окном зачинался серый апрельский рассвет: с неба, как из неисправного крана, сочился дождь, из оплывших сургобов прорастали пустые бычки, консервные банки, и весь прочий накопившийся за зиму сор, и окруженный домами двор напоминал высокий тюремный колодец, в которому прогуливают заключенных.

Во дворе стояли люди. Их было около двухсот человек. Все, как на подбор, крепкие молодые мужики в кожаных куртках и с короткой стрижкой. Далеко за ними, в глубине размыкавшейся подковы двора, были видны машины, на которых они приехали: черные с серебряным оскалом «Лендроверы» и похожие на спичечные коробки «Мерседесы»-внедорожники. Утренний туман был такой густой, а машин было так много, что конца их было не видно — дальние ряды истаивали в тумане, и белый пар от работающих двигателей мешался со струями утреннего дождя.

— Боже мой, — сказала Елена, — что это такое?

— Это московские банкиры. Они вчера встречались с Малютой.

— А… он имеет какое-то отношение к Нарымской нефтяной компании?

— В свое время сильно пытался.

— А разве им… ну, не плохо для имиджа иметь дело с Вырубовым?

— Ну ты же хотела перестраивать его универмаг? Почему же москвичи не могут с ним дружить?

Елена оглянулась и увидела, что в квартиру входит начальник службы безопасности «Аркона» Прашкевич, хлопая друг о дружку ботинками и счищая с них налипшую грязь.

— Черт знает что, — сказал Прашкевич, — я до дома доехать не мог, представляете? На четыре квартала вся улица забита ихними тачками…

На журнальном столике забился оживший сотовый телефон, и Прашкевич первым подхватил трубку. Выслушал сказанное и протянул телефон Семину:

— Это Малюта. Предлагает встретиться… Тоже мне, массовик-затейник…

Молчаливые молодые люди простояли перед квартирой Семина два часа. Они ничего не делали и никому не угрожали — просто стояли, изредка усмехаясь и время от времени переговариваясь между собой. Во двор приехала милиция, но милиционеры ничего не могли сделать: враждебных действий пацаны Малюты не предпринимали, никаких плакатов не вывешивали, и несанкционированным митингом их тоже назвать было нельзя.

Когда люди Малюты разошлись, Семин повернулся к Елене и сказал:

— Собирайся. Ты уезжаешь из России.

— Я не могу, — возразила Елена. — У меня два договора, с Карельским и Шейко. И если мы не закончим проект для Шейко в срок, он решит, что ты чего-то боишься.

Этот аргумент, казалось, убедил Семина. Он сел за стол и принялся рассеянно теребить ворот рубашки — так он всегда поступал, когда был растерян.

— Разве ты не можешь пожаловаться губернатору? — сказала Елена, — в конце концов, я не знаю, правы эти москвичи или нет, но ведь получается так, что ты сейчас помогаешь оставить деньги от нефти в крае, а если победит Вырубов с москвичами, то деньги пойдут в Москву. Ведь ты же помогал губернатору перед выборами, а?

— Мы оба помогали губернатору, — ответил Семин, — я и Малюта. Мы оба были самыми крупными спонсорами. У него те же права, что у меня.

Семин не встретился с Малютой ни через день, ни через неделю. Стрелка все переносилась и переносилась: то Семин отказывался вести переговоры на территории, подконтрольной Малюте, то Малюта, наоборот, заявлял, что это ниже его достоинства — приходить к Семину, то московские банкиры категорически отказывались являться в «Аркон-плаза». В конце концов стрелку забили на четвертое апреля в кабинете первого заместителя губернатора, Саши Вяземцева.

Вечером второго числа Малюте донесли: в Москве состоялась воровская сходка, и на сходке этой воры назначили старого самарского вора, Зубка, смотрящим по нарымскому краю.

Начальником службы безопасности у Малюты был человек по прозвищу Миша-кимоно.

— Это Сыч старался, — сказал Миша-кимоно, — его мусорок, Прашкевич, две недели в Самаре пропадал, с тамошними эфесбешниками все кабаки обтер.

— Когда Зубок прилетает?

— Послезавтра. Дневным рейсом.

— Один? — уточнил Малюта.

— Один. В аэропорту его, понятно, встречают…

Совещание у первого заместителя губернатора назначено было на 14.30, а самолет прилетал в 14.05. Семину было хорошо известно, что машина с мигалкою доезжает от аэропорта до города за 22–23 минуты.

Офис Семина располагался в квартале от здания краевой администрации, и Семин еще сидел в офисе, когда ему доложили, что самолет из Москвы сядет точно по расписанию.

— Михаил, машину! — распорядился в интерком Семин.

Круглопузый Ил-62 приземлился в аэропорту ровно в 14.05, как и было написано в расписании. Из самолета выкатили трапы, и к переднему тут же подлетел черный «Мерседес», — местная братва встречала Зубка. Рядом с «Мерседесом» стояли еще несколько воровских машин, а чуть поодаль — две «Волги» с сотрудниками ФСБ. Формально у них был приказ следить за известным вором. Неформально у них был приказ охранять вора в законе от могущих воспоследовать неприятностей.

По переднему трапу должен был сойти Зубок, а через задний трап погнали всех остальных пассажиров.

Темная толпа людей в пальто и шубах уже заполонила задний трап, а передний все еще оставался пустым. Один из блатных, выждав минуты две, взбежал по трапу и исчез в чреве самолета, а через минуту показался снова, разводя руками.

Встречающие переключили свое внимание на задний трап, решив, что Зубок спустился там, — но в толпе на заднем трапе его уже не было. Вспоследвии видеосъемка эфесбешников, фиксировавших всех, в том числе и тех, кто спускался по заднему трапу, показала, что Зубок на заднем трапе не появлялся.