Имаго - Юрий Никитин

– Рассматривайте это как хобби, – ответил я вяло. – Просто хобби.

Они выглядели разочарованными, а Майданов приятно улыбнулся, сказал своим чарующим приятным голосом:

– Да-да, как хобби… Будем рассматривать как хобби. Ну, как самолет, который конструировал морской офицер Можайский, или опыты с горохом, что проводил монах Мендель… Можно даже как другое хобби другого монаха… я имею в виду чудака, что все возился с астрономическими таблицами…

– Коперник? – предположил Шершень.

– Он самый, – приятно сказал Майданов. – Так что удовлетворите наше любопытство, Бравлин.

Я развел руками, стараясь не выронить рассыпающееся в пальцах сдобное печенье.

– Я как-то уже рассказывал о попытках найти внеэкономический выход из кризиса… Собственно, в Интернете лишь развитие тех идей. Систематизация… насколько она возможна, конечно. Трудно систематизировать то, что рождается на ходу из ничего…

Шершень сказал живо:

– Просим, просим!.. Музыка, туш, макияж и все такое. В прошлый раз вы рассказали нам по-соседски, так сказать. Точно так же наш дорогой Бабурин мог благородно поведать о великом «Спартаке». А теперь, по непроверенным и потому самым достоверным данным, в философских… и не только в философских кругах Интернета разом заговорили об… иммортизме. Верно я называю?

Я кивнул.

– Иммортизм? – переспросил Шершень.

– Он самый.

– А почему не иммортализм? Ведь, как догадываюсь, это иммортализм?

– Все равно сократят, – объяснил я. – Так что купируем хвост раньше, пока щенок. Меньше крови.

Лютовой все порывался что-то сказать, но усилием воли сдерживался. Это стоило ему немалых трудов, даже скулы покраснели. Он знает больше об этом и не терпится сказануть во всю ивановскую, но эрэневцы следят не только за своей осанкой, но и за языками.

Шершень полез в карман, на свет появился сложенный ввосьмеро листок. Пока он разворачивал, Майданов спросил с живейшим интересом:

– А на кого, простите, рассчитан иммортизм? Ведь одним надо одно, другим – другое…

– И пусть они катятся, – ответил я равнодушно. – Я не собираюсь угождать всяким общечеловекам…

Шершень развернул, наконец, листок, его ладони разглаживали его по всем сгибам, глаза не отрывались от крупных букв.

– Простите, – сказал он, – но… насколько я вот тут успел заметить, вы стараетесь не обижать своих сторонников… даже если они не совсем, так сказать, вашей ориентации.

Бабурин гоготнул:

– Эт гомосеков? Или скотоложников?

– Кого вы имеете в виду? – спросил я. – А то вот народ истолковывает ваши слова… как вы и хотели, вероятно?

– Нет, – ответил Шершень поспешно. – Без всяких шуточек. Вот вчера прочел, могу цитировать, не глядя в шпаргалку, что значит: хорошо написано. Позвольте, вот эти строки… Нет, я все помню, просто Священное Писание надлежит с наибольшей почтительностью, вот: «Во всем, что делал Господь, был великий смысл. И человека он создал не просто так, от не хрена делать, а с Великой Целью. Он готовил себе преемника!»

Он остановился, поднял на меня взгляд. В карих глазах был немой вопрос.

– Ну и что? – спросил я.

– Хорошо, – ответил он. – Тогда вот еще цитата: «Еще во младенчестве Господь создал для человека мир и населил его животными, как мы создаем для ребенка манеж с игрушками, где полный хозяин сам ребенок. Во взрослости человек же обязан управлять Вселенной».

– Ну и что не так? – сказал я. – Что вам кажется ложным?

– Нет, мне как раз! Мне идея Бога даже нравится. Для той части воинствующей интеллигенции, что не готова расстаться с Богом… из моды или прихоти – ваши тезисы в самый раз. По самые, так сказать, помидоры. Позвольте, я тут процитирую дальше по списку… Ага, вот:

Пункт третий: «Сейчас Бог терпеливо ждет. Повзрослевший человек должен прийти и взять с Его плеч тяжкую ношу».

Пункт четвертый: «Человек обязан прийти к Богу как можно скорее. Сейчас ему стыдно заставить ждать себя даже женщину, но как осмеливается заставлять ждать Бога?»

Пункт пятый: «Бог создал человека здоровым, и потому человек обязан прийти к Нему здоровым».

Пункт шестой: «Бог оберегал человека во младенчестве от заблуждений, выжигая язвы Содома и Гоморры, но сейчас повзрослевший человек обязан это делать сам. Господь не учит взрослого человека и не вмешивается в его действия, уважая его волю, его жизнь, его решения. Так будем же достойными! И то вмешательство, что ждем от Бога, да будем творить сами».

Я за это время допил чай, взглядом попросил Анну Павловну плеснуть еще. Остальные к своим опустевшим чашкам не притронулись, слушают. Даже Бабурин слушает, в его честных глазах болельщика полнейшее непонимание: как такую хрень слушают? А еще доктора наук!

Шершень спрятал листок, но я заметил, что это не просто листок, а именно листовка. Их отпечатывал Лютовой в подпольных типографиях, распространял по нелегальным каналам, дабы повысить к ним интерес.

– Мне нравится идея Бога, – заявил Шершень. – Почему нет? Для умных эти слова – аллегория… мы же восклицаем «О, Господи!», даже когда атеисты?.. а не шибко умные, но хорошие люди увидят действительную мобилизацию Бога в наши ряды. С нами Бог – кто же против нас? Так что постоянные ссылки на Бога – это здорово. Вы создаете, так сказать, проправительственную партию с Богом во главе.

Я сказал мирно:

– Вы не дочитали до конца. Я в самом деле признаю существование Бога…

Он хохотнул:

– Такого Бога, как вы нарисовали, примут даже самые-самые из атеистов!.. Правда, и традиционалисты, хоть со скрипом, но примут. Ведь не отрицаете Бога, а всего лишь… ха-ха!.. осовременили. Честно говоря, давно пора. Даже удивляюсь, что никто раньше не додумался…

Лютовой молчал, Бабурин молчал, я тоже молча отхлебывал чай. Майданов поерзал, дело слишком серьезное, потом сказал почти виновато:

– Я не хочу сказать, что России на роду написано быть косорукой и соплевытиральной. Просто так всегда получается, но… может быть, это просто совпадения. Несколько сот тысяч совпадений кряду. Я просто хочу указать на один подводный камень. Не с самим иммортизмом, а с его распространением… Да – иммортизм мог бы спасти нас, но… Россия – самая неподходящая страна для собственного учения! Вспомните, все религии, учения – все рождалось на Востоке. Потом такой же процесс шел в странах Запада. У нас – увы, увы. Даже наше православие целиком перенесено из Византии вместе с двухголовым орлом. За всю тысячу лет христианства в России к нему абсолютно ничего не прибавили!.. Это в Европе гремели Лютер и Кальвин, слышались страстные проповеди Савонаролы, папы отлучали друг друга, не говоря уже о королях, создавались манифесты, возникали кровавые ереси, кальвинисты схлестывались с католиками, католики резали протестантов… На Востоке, сами знаете, и сейчас как грибы эти новые толкования Корана, все эти талибы и ваххабиты, но в России… в России всегда было мертво.