Ястреб халифа - К. Медведевич

— Да, — Тарик кивнул.

— Халиф Аммар ибн Амир не может отдать другого приказа. Орден Джамийа вот уже более столетия находится под покровительством халифов: ведомство вакфа[22] перечисляет суфиям в ар-Русафа пожертвования верующих и передает им имущество тех, кто умер в нечестии — дабы дервиши молились за души грешников. Шейх Ахмад и-Джам унаследовал хирку самого Гилани, шейха Востока и Запада, чья нога попирала шею каждого святого, — а ведь шейху не было еще двух месяцев от роду, когда завещание Гилани вступило в силу. Все настоятели обителей Джамийитов пожалованы шароварами футувва — верных служителей престола. Вот почему наш повелитель — да умножит Всевышний его годы! — приказал тебе привезти почтеннейшего шейха живым и невредимым.

— Как драгоценную вазу, — мягко поправил Тарик, не изменившись в лице.

— Но это невозможно, — глава тайной стражи развел руками.

Нерегиль прищурился. А вазир улыбнулся:

— Шейх не последует за тобой, как породистая верблюдица за вожаком стада. Тебе придется принять бой. Только так ты сможешь захватить его живым.

Нерегиль молча, не шевелясь, смотрел на него.

— Ах вот оно что, — нахмурился ибн Хальдун.

Помолчав, вазир мрачно покачал головой:

— За такое ты легко не отделаешься. Ослушника подвергают суровой каре. Я не хочу расставлять людей в толпе, которая сбежится к мосту через Тиджр, чтобы посмотреть, как тебя подвешивают на срединной перекладине.

Тарик лишь пожал плечами.

— Ты не знаешь, на что идешь, — тихо проговорил ибн Хальдун. — Тебя не казнят — если ты на это надеешься. Убить тебя не позволяет Договор — ты же подарен нам ангелами. Но тебе от этого, самийа, будет только хуже — поверь мне.

Нерегиль молча отвернулся.

— Я хочу оказать тебе услугу, — вазир легонько наклонился вперед и заговорил очень, очень тихо. — Возьми и-Джама живым. А по дороге… он умрет.

— Ты ничего не знаешь об и-Джаме, — спокойно отозвался Тарик, продолжая глядеть в ночное небо окна.

— Чего же, интересно? — вазир начинал злиться — в конце концов, если сумеречнику не терпелось попасть в застенок, а потом на перекладину моста — что ж, воля его, а его, Исхака, терпение, уже начинало истощаться. — Он травит своих учеников гашишем, и они выполняют любой его приказ, — это что, тайна?

— Для того, чтобы заставить любого из вас — в том числе и тебя, Исхак, — выполнить любой свой приказ, и-Джам не нуждается в гашише, — бесстрастно ответил сумеречник.

Тут ибн Хальдун расхохотался:

— Ты что же, веришь этим простонародным россказням о тасарруф[23]?

— А ты нет? Айша тоже не верила в призраков Красного замка, — усмехнулся нерегиль.

Вазир досадливо поморщился: называть женщину эмира верующих по имени считалось вопиющим нарушением этикета. И жестко ответил:

— Я знаю многих из орденов Халветийа и Хеддава, достойных шейхов, десятилетиями живующих в аскезе и строгости, в посте и молитве. И ни один из них не подтвердил мне, что тасарруф и таваджжух[24], химмат[25] и передача барака[26] совершаются суфиями. Более того, они говорят, что даже упоминание таких вещей ведет к язычеству и оскверняет молитву.

— У тебя на редкость приличные знакомые, о Исхак, — недобро улыбнулся Тарик. — И они сказали тебе сущую правду. Но запомни, человек: все, что ты перечислил, делается дервишами ордена Джамийа и их шейхом. Только называется все это иначе, и гораздо короче.

— И как же? — мрачно поинтересовался вазир.

— Черная магия, — отрезал Тарик. — Он одержимый, этот ваш Ахмад и-Джам. И я не смогу его захватить живым. И даже если смогу, твои люди не смогут его убить, Исхак. Потому что шейха Джамийитов уже нельзя убить простым оружием.

Старый вазир надолго замолчал.

В комнате слышались лишь потрескивание светильника в нише, да шорохи из-за занавески, за которую забились женщины. Сабит с сыновьями давно пали на свои лица и не шевелились, ожидая, когда господин вызовет своих людей, и те свяжут всех одной веревкой и поведут к Тиджру.

— Что скажешь, о Хасан? — начальник тайной стражи тихо спросил кого-то, кто сидел у стены за спинами слуг.

Командующий Правой гвардией поднял голову и отвел от лица широкий край чалмы:

— Я полагаю, что сейид знает, что говорит. Если сейид говорит, что здесь замешаны чернокнижники, значит, так оно и есть. По правде говоря, я и сам подозревал нечто подобное. Обычному человеку было не под силу одолеть моего почтенного дядю.

Нерегиль широко раскрыл изумленные глаза, и Исхак ибн Хальдун почувствовал себя польщенным. Хасан ибн Ахмад тоже заметил удивление Тарика и пояснил:

— Почтеннейший Саубан ибн Ибрахим по прозвищу Зу-н-Нун приходится мне дядей по матери. Теперь, когда джамийиты нанесли оскорбление нашей семье и убили старшего дядю, трех двоюродных братьев и всех шестерых племянников, наш род будет мстить. Ты окажешь мне честь, сейид, если примешь меня и двух моих сыновей в свой отряд. Я приведу тебе пятьдесят копий, и — клянусь Убивающим! — мы будем свирепы в битве и верны тебе.

— Все, кто пойдет за мной завтра утром, рискует головой, — сказал Тарик. — Ты готов пойти на смерть ради мести, о Хасан?

— Все, кто пойдет за тобой завтра утром, рискуют больше, чем головой, — ответил командующий Правой гвардией. — Вот почему мы уже переправили свои семьи в земли Бану Марнадиш, подальше от столицы. Жить нам или умереть — на все воля Всевышнего. Все мы пыль на Его пальцах, о Тарик. Но пыль бывает разная — бывает из камня, а бывает из дерьма.

— Хорошо сказано, — наклонил голову нерегиль.

— Я буду молить Всевышнего о вашей победе и, если повелитель верующих прикажет вам есть хлеб мертвых, о быстрой смерти, — вздохнул ибн Хальдун. — Я говорил с тем мальчиком-ханеттой, Саидом. Он возьмет свою сотню — они молоды и горячи, и каждый из них желал бы умереть, как шахид. А уж какая смерть им достанется — на все воля Всевышнего. Он милостивый, прощающий…

Все сидевшие в комнате ашшариты провели ладонями по лицу и склонили головы.

— Сабит, — старый вазир повернулся к своему слуге. — Ты многое услышал этим вечером, и многое из того, что ты слышал, тебе не следовало слышать никогда.

Из-за занавески донеслись сдавленные рыдания и всхлипывания. Ибн Хальдун холодно усмехнулся и сказал:

— Однако я помилую тебя и твою семью. Двое твоих мальчиков отправятся с Тариком. И старшая дочка тоже — она будет сопровождать каида южан. В походе воинам нужны слуги и утешение. Я дам им мулов и новую одежду. И они будут служить сейиду — верно и на совесть.