Сашенька - Себаг-Монтефиоре Саймон Джонатан

Там можно было купить даже написанное Петром Первым «Юности честное зерцало». Но все это не касалось Катенькиного сознания. Один раз она даже налетела на мужчину, который не замедлил громко обругать ее, а другой раз натолкнулась на «Ладу», припаркованную прямо на тротуаре. Она изо всех сил старалась осмыслить то, что прочитала в делах Палицыных. Наконец она обогнула гостиницу «Москва», где жила сейчас, свернула еще и еще — на Красную площадь.

Вероятно, в конечном счете, признание Бени Гольдена было правдой. Неужели у Сашеньки на самом деле случился роман с известным писателем в номере 403 «Метрополя»? Но это так опасно — соблазнить жену чекиста, в распоряжении которого все возможности ЧК: слежка, «прослушка», арест. Ваня каким-то образом узнал о романе жены и собственными руками подрубил сук, на котором сидел: затеял расследование без санкции сверху.

«Докладывать лично мне, копий не делать. Палицын».

— Ревность, — прошептала Катенька. — Их всех уничтожили из-за страха одного мужчины оказаться рогоносцем? Неужели все погибли из-за его ревности?

10

— Значит, Палицын следил за любовными утехами своей жены и известного писателя? — тем же вечером сказал Максим, сидя в кожаном костюме на своем мотоцикле возле ночного клуба у английского посольства. — Он получал доклады, все эти охи, ахи, вздохи.

— Палицын был взбешен, — продолжала Катенька. — Он приказал арестовать Беню Гольдена.

— Нет-нет, — возразил Максим. — Беня Гольден известный писатель, да и Сашеньку многие знали, она же племянница Менделя Бармакида, «совести партии». И если дело было лишь в любовном романе, почему арестовали самого Палицына? Беню арестовали, он донес на свою любовницу Сашеньку, а уже она на своего мужа.

— Нет, Катенька, ты кое-что упустила. Их не могли арестовать без одобрения Сталина. — Максим закурил. — Ты должна понимать, в архивах полно обмана и искаженных фактов. Мы должны научиться расшифровывать их иероглифы.

Катенька вздохнула. Становилось прохладно, и мини-юбка совсем не защищала ее от ветра.

— И что мне теперь делать?

— Не унывай. Ты славно потрудилась, у тебя получилось лучше, чем я ожидал. — Максим посмотрел на свой «командирский» будильник. — Подожди, сейчас лишь девять вечера: может, стоит позвонить товарищу маршалу? Тебе будет нужна его помощь, чтобы получить остальные документы из архивов КГБ — то, что тебе раньше не показали. Теперь, когда ты больше знаешь, тебе есть о чем спрашивать. Нам нужно, чтобы он подтвердил, что Палицыны — именно те, кого мы ищем.

Что ж, с делами они покончили. Макс угостил Катеньку сигаретой, дал прикурить. Они вдвоем прикрыли огонек от ветра.

Когда их руки соприкоснулись, глаза Макса сузились, и Катенька ощутила, как пристально он на нее смотрит.

— Скажи, а куда ты потратишь деньги олигарха? На шмотки? Или на косметику? Ты же на них точно не тратишься! — Он расхохотался. — Катенька, для историка ты слишком привлекательна.

Он наклонился к девушке и убрал волосы с ее лица.

— Не так быстро, — холодно одернула она, позволяя поцеловать себя только в щеку. Его щетина оцарапала ей кожу.

Щелчком отбросив сигарету на набережную Москвыреки, Максим натянул свой шлем, завел мотоцикл и умчался в сторону Каменного моста. Катенька посмотрела ему вслед, потом дотронулась до щеки, которую он поцеловал, и повторила его слова: «Для историка ты слишком привлекательна». Смешно!

Может, он в какой-то мере ее учитель, но больно уж любит напускать на себя важный вид! Только она сама решает, кто будет целовать ее, а кто — нет. Затем она медленно, глядя на восемь сияющих звезд Кремля, побрела к таксофону и набрала номер.

— Слушаю, — ответил старческий голос с грузинским акцентом. 

— В этот раз танцевать не буду, — предупредил Сатинов, холодно улыбнувшись. Он восседал в своем кресле на Грановского, как обычно, в окружении фотографий своей семьи, под собственным портретом в парадной маршальской форме. — Я заболел.

— Отец, не кури! Он рисуется перед красивой девушкой, — сказала Марико, внося чай. — Ему уже нужно быть в постели.

Она явно злилась, как будто Катенька в чем-то провинилась.

— Вы не должны были приходить, уже слишком поздно. Марико с грохотом поставила поднос на стол и вышла из комнаты, бросив недовольный взгляд на Катеньку.

— Марико, что это ты… — Марико захлопнула дверь, хотя скрип половиц выдал, что она ушла недалеко.

— Да уж, — заметил Сатинов, — постарел я.

Катенька присела на тот же стул, что и в прошлый раз, и скрестила ноги. Старик одобрительно поглядел на девушку.

— По вашему виду можно подумать, что вы веселились в ночном клубе. А почему бы и нет? Почему такой цветок, как вы, такой молодой и свежий, должен проводить свою молодость в пыльных архивах? — Он закурил сигарету и прикрыл глаза.

— Товарищ маршал, а почему вы продолжаете курить? — спросила Катенька несколько нахально.

— Может, у вас на исследование осталось не так уж много времени, как вы думаете, или вы мной увлеклись? Ну-с, девушка, что вы обнаружили?

— В 1956 году вы приезжали на Лубянку и изучали дела Александры и Ивана Палицыных. Они были вашими старыми друзьями, еще до революции. Они — та связь с прошлым, которую вы хотели, чтобы я нашла.

— Вы, кажется, теперь лучше разбираетесь в этом деле, — заметил он.

— Да. Эти люди стали для меня живыми, близкими.

— А! Так исследовательница екатерининских деяний понемногу погружается в наше время! Вы вдыхаете сладкий аромат цветов и горький дым пепелищ? Что ж, значит, вы настоящий историк!

— Спасибо, товарищ маршал!

— Напомните мне, — произнес маршал, внезапно подаваясь вперед, — ваша фамилия Винская? Почему вы согласились на эту работу?

— Меня рекомендовал академик Беляков. Я была его лучшей студенткой.

— Разумеется, — заметил Сатинов, закрыв глаза и пожевывая сигарету. — Я вижу, что вы умная девушка, неординарная личность. Академик Беляков был прав, что выбрал именно вас из тысячи студентов, с которыми встречался за годы своей преподавательской деятельности… Подумайте над этим.

— Я думала, вы мне поможете. — Катенька начала раздражаться. Она видела, что маршал играет с ней в кошки-мышки, как играл за свою долгую жизнь со множеством подчиненных. Сатинов прямо у нее на глазах превращался в скользкую рептилию, и Катенька почти ощущала, как по его жилам течет холодная кровь.

— Товарищ маршал, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Са-енька и Иван Палицыны — именно те люди, которых я должна найти, верно? Что с ними произошло?

Сатинов покачал головой. Катенька заметила, как на щеке у него подергивается нерв.

— В деле нет приговора суда. Могли они выжить?

— Маловероятно, но возможно. В прошлом году одна женщина нашла своего супруга, которого арестовали в 1938 году, — он жил в Норильске. — Он печально улыбнулся. — Вы ищете философский камень, который уже много людей искали, но никто так и не нашел.

— Мне на самом деле нужна ваша помощь. Мне необходимо увидеть документы — те, что хранятся в архивах КГБ, — сказала она.

Он вдохнул дым, как обычно, продолжая тянуть время.

— Ладно, — произнес он. — Я позвоню своим друзьям в органах — они такие же древние развалины, как и я, ждут на своих дачах смерти, ловят рыбу, играют в шахматы, проклинают «новых русских». Я постараюсь.

— Спасибо. В деле упоминается, что у Палицыных было двое детей, Воля и Карлмаркс. Что стало с ними?

— Понятия не имею. Как и многие дети в то время, они, вероятно, тоже исчезли.

— Но куда?

— Это уже ваша работа — выяснить, — холодно заметил он, ерзая в своем кресле. — Откуда, вы говорили, приехали? С Северного Кавказа, да?

Катенька ощутила волнение. Он сменил тему, значит, она на правильном пути.

— Можно спросить: вы знали Палицыных? Какими они были? Он вздохнул.

— Преданными большевиками.