Тамада - Хабу Хаджикурманович Кациев

Хабу Кациев

ТАМАДА

Слово о друге. К.Кулиев

Автор книги, которую вы сейчас раскрыли, сам не увидит ее. А мы, его товарищи, знаем, как ему хотелось увидеть свой роман изданным на русском языке.

Хабу Кациев был известным в своем народе писателем и журналистом. Он имел немалые заслуги перед нашей молодой литературой, став одним из ее активных создателей и строителей. Это было так. Но Хабу Кациев был еще и хорошим, добрым, милым человеком, что являлось очень важным фактом для тех, кто работал с ним и тесно общался. Его человечность привлекала к нему людей, вызывала уважение. Хабу Кациев до конца оставался именно таким. Только поэтому и я пишу эти строки. Скромность, готовность прийти на помощь тем, кто в твоей помощи нуждается, кто слабее тебя, поддержать друга в трудный час, всегда стараться быть справедливым — вот свойства хорошего человека, в моем понимании. Этими свойствами обладал наш дорогой, наш незабвенный Хабу. Эти драгоценные свойства его души я испытал на себе, особенно в начале моей литературной работы, когда я нуждался в его помощи, внимании и поддержке. Хабу — первый из литераторов, кто поддерживал меня и отводил в свое время несправедливые обвинения злобствующих писак. Это я помню всю жизнь с благодарностью. Он спасал меня в те трудные годы в буквальном смысле слова.

Хабу Кациев пришел в литературу как поэт, первая его книга была стихотворной. Она увидела свет в 1935 году и оказалась первой и последней его поэтической книгой. Росту и развитию молодой балкарской прозы отдал он свой труд и сердце. Им были написаны повести «Земные звезды», «Что тревожит сердце?», «В горном ауле», много рассказов. В жизни Хабу Кациев был остроумным человеком, хорошо чувствовал юмор — и не случайно, что именно он является создателем, основоположником юмористического жанра в балкарской литературе. В этом роде им написана хорошая книга рассказов «А у вас что нового?». В ней он посмеивается над смешными, забавными сторонами жизни горцев. Часть этих рассказов была включена в книгу «Насмешник Омар», в свое время выпущенную в переводе на русский язык издательством «Советская Россия». И наконец — роман «Тамада»... Хабу Кациев горячо желал своим творчеством достойно служить Родине, народу, стремился создавать произведения актуальные, правдиво изображающие нашу действительность, новую жизнь родного края, гражданственность и политическую чуткость художника считал важнейшими его качествами. Возрождение и расцвет любимой Кабардино-Балкарии стали главной для него темой. Он любовно писал образы новых людей — строителей советской жизни в горах и долинах, называл этих людей «звездами земли». В романе «Тамада» Хабу с любовью рассказывает о своих земляках, старается правдиво изобразить жизнь колхозного аула, пытается создать живой образ горской женщины, ставшей колхозным вожаком. Этот роман, к несчастью, стал последней книгой писателя, умершего в расцвете сил.

Родился Хабу Кациев в мае 1916 года. Его родной аул Гунделен находится недалеко от «белого чуда земли» — великой горы Эльбрус. Гунделен обступают горные склоны — летом зеленые, зимой белые. В этих живописных местах и рос Хабу, каждый день видел вершины Эльбруса, их белизну, каждый вечер над отцовским домом зажигались чудесные звезды. Они здесь необыкновенно крупные, как всюду в горах. Так навсегда полюбил Хабу родную землю, ее горы, долины, траву, камни, дороги, колосья, звезды, дождь, снег, лунный свет — земную бессмертную красоту. Поэтому он с горячей любовью писал об отчей земле, ее пахарях, пастухах, строителях. И ушел влюбленным в эту землю, где мать качала его колыбель, глядя на белизну горных вершин и зелень чинар.

Хабу Кациев умер в январе 1974 года.

КАЙСЫН КУЛИЕВ

ТАМАДА

Роман

КОМАНДИРОВКА

Оступившись в лужу на обочине тротуара, Жамилят почувствовала, как в левой туфле захлюпала вода. Дождь шел косой, зонт плохо защищал, платье на спине и подол намокли, при каждом шаге материя неприятно прилипала к ногам, и Жамилят мысленно ругала себя, что не надела плаща, — стыд! — явится сейчас, как мокрая курица.

Долго причесывалась в вестибюле обкома, возле огромного, во весь простенок, зеркала. Никто не обращал на нее внимания, и она, занимаясь собой, видела позади беспрестанное мелькание посетителей. Подумала: «Наверное, скоро начнется какое-то заседание».

Рядом с ней остановился смуглый мужчина среднего роста, тоже взглянул в зеркало. Серый костюм, светло-коричневый галстук. Причесал мокрые волосы. «Какое знакомое лицо!» Вздрогнула. «У него родинка на левом виске!» Но обернуться не смела, остолбенела точно. «Как?! Мухаммат?» Когда пришла в себя, мужчина в сером был уже в дальнем конце коридора.

Ясно отдавала себе отчет: это вовсе не Мухаммат, — ведь с того света не возвращаются, — но наваждение было настолько сильным, что всколыхнуло в памяти далекие воспоминания...

...Москва. Перрон Курского вокзала. Тогда стоял жаркий день. И когда она вошла в купе, там еще никого не было — посадка только началась. Но едва положила саквояж на полку, как в дверях появился парень — среднего роста, синяя тенниска, толубоглаз и черноволос, в руке желтенький чемоданчик. Какая-то притягательная сила была в ясной и глубокой теплоте его глаз. Наверное, она слишком пристально посмотрела на него, потому что он смутился и покраснел.

— У меня верхняя полка, — почему-то сказал он.

— Вы хотели бы ехать на нижней?

— Нет, я привык... лучше, когда верхняя, — никому не мешаешь. Далеко едете?

— До Нальчика, — ответила она и добавила по-балкарски: — Послезавтра буду дома.

— Я рад, ведь мы попутчики, — тоже по-балкарски сказал он.

Весь этот разговор, с которого началось их знакомство, навсегда врезался в память — до последнего словечка, до едва приметного жеста, до едва уловимого взгляда.

— Мухаммат, — назвал он себя.

— Жамилят, — улыбнулась она и протянула руку. Ладони их соприкоснулись, и вдруг почувствовала, как вспорхнуло ее сердце, — никогда прежде такого она не испытывала.

Работала она в то время в Нальчике. Должность была трудной, но с работой справлялась успешно, — ее хвалили, предрекали большую будущность. Многие парни ухаживали за ней, но она никому не отдавала предпочтения, сердце ее было свободным. Оно было свободным до той самой минуты, пока этот голубоглазый парень не назвал себя:

— Мухаммат.

...Вколов в пучок последнюю шпильку и положив в сумочку гребень, она медленно пошла по коридору, рассеянно поглядывая на таблички с фамилиями. «Цагараева». Остановилась у двери, собираясь с мыслями. Именно Цагараева звонила вчера по телефону и просила зайти.

В просторной комнате, за столом, заваленным кипой бумаг и журналов, сидела женщина одних лет с Жамилят — к сорока, но седая, в черном глухом