Озарения - Артюр Рембо

Он есть любовь, совершеннейшая, вновь открытая мера, как по-волшебству возникший и врасплох застигший нас здравый смысл, и вечность: машина фатальными свойствами облюбованная. Мы все ужас почуяли от того, что в дар от него получили и что ему от себя передали: о, радость обладания (дарованным нам) здоровьем, взлёт способностей наших, эгоистичная привязанность и страсть (наша) к нему, − к тому, кто любит нас ради жизни вечной своей…

И мы вызываем его в памяти нашей, и он отправляется в путь… И когда Поклонение тает, звенит, звенит и его обещанье: «Прочь суеверия, эти ветхие тела, эти радости у камелька и эти векà. Эпоха рухнула в бездну!»

Он не уйдёт, с неба не снизойдёт, до конца не дойдёт в искуплении приступов гнева жён, взрывов веселья мужей и всего греха сего: ибо свершилось сие при нём, возлюбленном.

О, его дуновенья, лики, направленья; ужас внушающая стремительность совершенства форм и действия.

О, плодовитость разума и безмерность вселенной!

Тело его! Долгожданное освобожденье, благодати крушенье с новым неистовством скрещённое!

Взор его, взор его! Все былые коленопоклоненья и муки вознесённые ему вослед.

Заря его! Звучных и волнуемых прекращенье страданий в музыке мощнейшего усиленья.

Шаг его! миграции более значительные, чем полчищ нашествия древних.

О, мы и он! гордость более милостивая, чем утраченные благостыни.

О, мир! и песнь светлая горестей новых!

Он всех нас узнал и всех нас возлюбил. Возможем и мы, этой зимней ночью, от мыса к мысу, от полюса открытого всем ветрам к зАмку, от столпотворения к взморью, от взглядов к взглядам, почти без сил и без чувств, окликнуть его и узреть и вновь от себя оттолкнуть и, под водами хлынувшими и с высоты снежных пустынь, следовать за его взорами, его дуновеньями, его телами, его светом.

Артюр Рембо (Arthur Rimbaud)

Из сборника Стихотворения (Poèsies)

Ощущение

Ах, лета голубые вечера!

Колосья колкие примну ногой босою,

И, ветер в волосах, душистых трав ковра

Вдохну я свежесть с выпавшей росою.

Любовью бесконечной, неземной

Душа наполнится − не думать, не молиться!

Идти, идти цыганскою тропой,

Как в женщине в Природе раствориться.

Sensation

Par les soirs bleus d’été, j’irai dans les sentiers,

Picoté par les blés, fouler l’herbe menue:

Rêveur, j’en sentirai la fraîcheur à mes pieds.

Je laisserai le vent baigner ma tête nue.

Je ne parlerai pas, je ne penserai rien:

Mais l’amour infini me montera dans l’âme,

Et j’irai loin, bien loin, comme un bohémien,

Par la nature, heureux comme avec une femme.

Из сборника Последние стихотворения (Derniers Vers)

Альмея ли она?. В час утра голубой

Погибнет, − как цветок, покончивший с собой, −

Когда вдали расцветший город дышит,

И влажные блестят в рассветной дымке крыши?

О, как прекрасно это! Как прекрасно!

− Рыбачке пел Корсар, кривляяся ужасно,

Лишь потому, что масок рой редевший

Ждал продолженья на террасе опустевшей!

Est-elle almée?. Aux premières heures bleues

Se détruira-t-elle comme les fleurs feues…

Devant la splendide étendue où l’on sente

Souffler la ville énormement florissante.

C’est trop beau! C’est trop beau! mais c’est nécessaire

− Pour la Pécheuse et la chanson du Corsaire,

Et aussi puisque les derniers masques crurent

Encore aux fêtes de nuit sur la mer pure!

Слеза

Вдали от птичьих стай и от селянок,

От стад вдали я пил, а вереск пел.

Орешник нежный, вставши спозаранок,

К полудню от тумана захмелел.

Коленями – на влажный дёрн, − подранок, −

Что мог я пить ( Уазы онемел

Вблизи истока вязов строй ) так рано?:

От зелья золотого пропотел.

Так указателем трактира, о котором

Здесь не слыхал никто, печально я стоял.

Гроза до вечера, небес покров суровый,

Озёра чёрные, колонны, ночь, вокзал.

В песок ушла лесов живая влага,

А с неба на болота сыпал град…

Искатель редких раковин и кладов,

Питью такому я нимало не был рад!

Larme

Loin des oiseaux, des troupeaux, des villageoises,

Je buvais, accroupi dans quelque bruyère

Entourée de tendres bois de noisetiers,

Par un brouillard d’après-midi tiède et vert.

Que pouvais-je boire dans cette jeune Oise,

Ormeaux sans voix, gazon sans fleurs, ciel couvert.

Que tirais-je à la gourde de colocase?

Quelque liqueur d’or, fade et qui fait suer

Tel, j’eusse été mauvaise enseigne d’auberge.

Puis l’orage changea le ciel, jusqu’au soir.

Ce furent des pays noirs, des lacs, des perches,

Des colonnades sous la nuit bleue, des gares.

L’eau des bois se perdait sur des sables vierges

Le vent, du ciel, jetait des glaçons aux mares…

Or! tel qu’un pêcheur d’or ou de coquillages,

Dire que je n’ai pas eu souci de boire!

Из сборника Стихотворения (Poèsies)

Офелия

I

Колеблема волной среди уснувших звёзд,

Плывёт Офелия, − как лилия, − в тумане.

Плывёт так медленно − фатой укрыта грёз…

– Победный ловчих крик в рассветной глухомани.

Лет тысячу плывёт она − фантом, −

Печальна и бела, − по глади чёрной.

Вечерний бриз всё шепчет нам о том,

Что стало с ней, безумной и влюблённой.

Лобзает ветер груди и в бутон

Раскрывшийся вуали превращает;

Дрожащих ив над ней чуть слышен стон,

Тростник свои ряды ко лбу её склоняет.

Озябших ненюфар вокруг вздыханья,

Ольхи вздремнувшей краток сон: гнездо

Разбужено − там крыльев трепетанье

− И пенье звёзд над тёмною водой.

II

Офелия! Прекрасна, как снега!

Ты умерла, дитя, унесена рекою!

Ветра, норвежские покинув берега,

О терпкой вольнице шептались над тобою;

И звуки странные дыханьем ледяным

С твоею грёзой смешивались, тая.

И сердце вздохом полнилось ночным,

Деревьев пенью скорбному внимая.

И хриплый глас морей, сорвавшихся с цепи,

На части рвал твою, голубка, душу;

И рыцарь бледный пыль поднял в степи,

У ног твоих молчанья не нарушив!

Любовь! Свобода! Небеса! Блажная,

Ты таяла, как снег, в огне своей мечты:

Видения душили, вырастая,

− И в Вечность, вся дрожа, шагнула ты!

III

И говорит Поэт, что в смутном свете звёзд

Цветы срываешь ты в уснувшей глухомани;

Что будто видел он: фатой укрыта грёз,

Плывёт Офелия, как лилия, в тумане.

Ophélie

I

Sur l’onde calme et noire où dorment les étoiles

La blanche Ophélia flotte comme un grand lys,

Flotte très lentement, couchée en ses longs voiles…

– On entend dans les bois lointains des hallalis.

Voici plus de mille ans que la triste Ophélie

Passe, fantôme blanc, sur le long fleuve noir.

Voici plus de mille ans que sa douce folie

Murmure sa romance à la brise du soir.

Le vent baise ses seins et déploie en corolle

Ses grands voiles bercés mollement par les eaux;

Les saules frissonnants pleurent sur son épaule,

Sur son grand front rêveur s’inclinent les roseaux.

Les nénuphars froissés soupirent autour d’elle;

Elle éveille parfois, dans un aune qui dort,

Quelque nid, d’où s’échappe un petit frisson d’aile:

– Un chant mystérieux tombe des astres d’or

II

O pâle Ophélia! belle comme la neige!

Oui tu mourus, enfant, par un fleuve emporté!

C’est que les vents tombant des grand monts de Norwège

T’avaient parlé tout bas de l’âpre liberté;

C’est qu’un souffle, tordant ta grande chevelure,

À ton esprit rêveur portait d’étranges bruits,

Que ton coeur écoutait le chant de la Nature

Dans les plaintes de l’arbre et les soupirs des nuits;

C’est que la voix des mers folles, immense râle,

Brisait ton sein d’enfant, trop humain et trop doux;

C’est qu’un matin d’avril, un beau cavalier pâle,

Un pauvre fou, s’assit muet à tes genoux!

Ciel! Amour! Liberté! Quel rêve, ô pauvre Folle!

Tu te fondais à lui comme une neige au feu:

Tes grandes visions étranglaient ta parole

– Et l’Infini terrible éffara ton oeil bleu!

III

– Et le Poète dit qu’aux rayons des étoiles

Tu viens chercher, la nuit, les fleurs que tu cueillis;

Et qu’il a vu sur l’eau, couchée en ses longs voiles,

La blanche Ophélia flotter, comme un grand lys.

Джон Эверетт Милле, Офелия

Гийом Аполлинер (Guillaume Apollinaire)

Из сборника Алкоголи (Alcools)

Мост Мирабо

Под мостом Мирабо воды тёмные Сены

И наша любовь

Должен помнить я всенепременно

Радость в жизни шла горю на смену

Ночь приходит в урочный час

Дни текут я отправлен в запас

Взявшись за руки постоим так глаза в глаза

Покуда увы

От взглядов устав кàтится за

Волной под мостом наших рук слеза

Ночь приходит в урочный час

Дни текут я отправлен в запас

И любовь утекает как в сумрак вода

И любовь

Как медлительны этой жизни года

А Надежды огонь не оставит следа

Ночь приходит в урочный час

Дни текут я отправлен в запас

Дни текут как вода без следа неизменно

Невозвратны они

Невозвратны и слёзы и голос бесценнный

Под мостом Мирабо воды тёмные Сены

Ночь приходит в урочный час

Дни текут я отправлен в запас.

Табличка на опоре Моста Мирабо, выходящей на набережную Луи-Блерио(Louis-Blériot) с автографом Аполлинера

Le Pont Mirabeau

Sous le pont Mirabeau coule la Seine

Et nos amours

Faut-il qu’il m’en souvienne

La joie venait toujours après la peine

Vienne la nuit sonne l’heure

Les jours s’en vont je demeure

Les mains dans les mains restons face à face

Tandis que sous

Le pont de nos bras passe

Des étemels regards l’onde si lasse

Vienne la nuit sonne l’heure

Les jours s’en vont je demeure

L’amour s’en va comme cette eau courante

L’amour s’en va

Comme la vie est lente

Et comme l’Espérance est violente

Vienne la nuit sonne l’heure