Озарения - Артюр Рембо

Жизни

I

О, Земли Обетованной дороги без конца и без края, храма террасы! Где тот брамин, притчи мне толковавший? Оттуда, с той поры и поныне, вижу я тех старух! Припоминаю солнца часы и часы серебра рек невдалеке, руку полей на моём плече, и ласк наших во весь рост среди пряных этих равнин. − Мысли моея вокруг алых лёт голубей громом грохочет. − Здесь-то, изгнанный, я и обрёл сцену, дабы играть литератур всевозможных драматические шедевры. Я бы вам перстом указал на неслыханные богатства. Чту историю кладов, найденных вами. Предвижу последствия! Мудрости моей сторонятся, словно хаóса, губы презрительно сжав. Но что есть моё ничтожество в сравненьи с тем столбняком, что вас ожидает?

II

Изобретатель, достойный большего, чем все те, кто предшествовал; музыкант, нашедший ключ любви, или нечто подобное, нынче я, терпких полей дворянин пред ликом строгим небес, воспоминаньями душу свою растревожить не в силах: нищее детство, года в подмастерьях, или вот в жизнь выхожу на каком-то вокзале в деревянных своих башмаках, жаркие споры, раз пять или шесть становился вдовцом и несколько свадеб сыграл, и всё неуступчивый нрав мне мешал стать своим в кругу сотоварищей тесном. И не жаль мне утраченной доли моей в веселье божественном: воздух этих полей своей трезвостью терпкой питает беспощадный мой скептицизм. Но поскольку сей скептицизм теперь не заставишь работать, да и я, впрочем, новой тревоге себя посвятил, − так вот и жду, когда сделаюсь мрачным безумцем.

III

На чердаке, став затворником двенадцати лет, я познал мир и прославил человеческую комедию. В подвале изучил историю. В одном северном городе, празднеств ночных став участником, всех встретил женщин, сошедших с полотен старинных. Под сенью пассажа в Париже классическим обучался наукам. В обители, сверкающей над всем великолепьем Востока, закончил свой труд необъятный и провёл остаток дней в лучах заслуженной славы. Кровь свою взбаламутил. О долге своём не забыл. Даже не стоит об этом и думать. Я ведь всам-деле на том свете и за спичками меня не послать.

Départ

Assez vu. La vision s’est rencontree a tous les airs. Assez eu. Rumeurs des villes, le soir, et au soleil, et toujours.

Assez connu. Les arrets de la vie. – O Rumeurs et Visions!

Depart dans l’affection et le bruit neufs!

Отправление

Насмотрелся. Виденье повсюду являлось снова и снова. Наслушался. Шум городов, вечером, и под солнцем, всегда.

Сыт по горло наукой. Полустанки жизни. − О, неясные Звуки, Видения смутные!

Поезд отходит, когда снова от нежности нечем дышать, и снова в шум неизвестности!

Royauté

Un beau matin, chez un peuple fort doux, un homme et une femme superbes criaient sur la place publique: «Mes amis, je veux qu’elle soit reine!» «Je veux être reine!» Elle riait et tremblait. Il parlait aux amis de révélation, d’épreuve terminée. Ils se pâmaient l’un contre l’autre.

En effet ils furent rois toute une matinée où les tentures carminées se relevèrent sur les maisons, et tout l’après-midi, où ils s’avancèrent du côté des jardins de palmes.

Царствование

В одно прекрасное утро, в той стране, где прекроткий обитает народ, мужчина и женщина, оба великолепны, огласили криками площадь: «Друзья, я хочу, чтоб она была королевой!» «Я хочу быть королевой!» Она смеялась и вздрагивала. Он говорил друзьям об откровении свыше, о законченном испытаньи. Прижимаясь друг к другу, испытывали головокруженье от нежности.

В самом деле, они были королём и королевою всё утро, которым карминные шелкà над домами плескались, и весь этот день до самого вечера, которым они удалились к пальмовым по направленью садам.

À une Raison

Un coup de ton doigt sur le tambour décharge tous les sons et commence la nouvelle harmonie.

Un pas de toi, c’est la levée des nouveaux hommes et leur en-marche.

Ta tête se détourne: le nouvel amour!

Ta tête se retourne, – le nouvel amour!

«Change nos lots, crible les fléaux, à commencer par le temps» te chantent ces enfants. «Elève n’importe où la substance de nos fortunes et de nos voeux» on t’en prie.

Arrivée de toujours, qui t’en iras partout.

К Разуму

Барабана задев своим пальцем кожу тугую, изверженья созвучий ты вызываешь, гармонии новой начало.

Сделаешь шаг, и новые люди для марша восстанут.

Поворот головы: новая любовь!

Поворот головы: новая любовь!

«Жребий, выпавший нам, измени, беды отсей, со временем начиная», − тебе эти дети поют.

«Наших судеб и желаний наших самую суть неважно куда подыми», − тебя просят.

Прибытие в любую минуту, того, кто проходит повсюду.

Matinée d’ivresse

O mon Bien! O mon Beau! Fanfare atroce où je ne trébuche point! Chevalet féerique! Hourra pour l’oeuvre inouïe et pour le corps merveilleux, pour la première fois! Cela commença sous les rires des enfants, cela finira par eux. Ce poison va rester dans toutes nos veines même quand, la fanfare tournant, nous serons rendus à l’ancienne inharmonie.

O maintenant, nous si digne de ces tortures! rassemblons fervemment cette promesse surhumaine faite à notre corps et à notre âme créés: cette promesse, cette démence! L’élégance, la science, la violence! On nous a promis d’enterrer dans l’ombre l’arbre du bien et du mal, de déporter les honnêtetés tyranniques, afin que nous amenions notre très pur amour. Cela commença par quelques dégoûts et cela finit, – ne pouvant nous saisir sur-le-champ de cette éternité, – cela finit par une débandade de parfums.

Rire des enfants, discrétion des esclaves, austérité des vierges, horreur des figures et des objets d’ici, sacrés soyez-vous par le souvenir de cette veille. Cela commençait par toute la rustrerie, voici que cela finit par des anges de flamme et de glace.

Petite veille d’ivresse, sainte! quand ce ne serait que pour le masque dont tu as gratifié. Nous t’affirmons, méthode! Nous n’oublions pas que tu as glorifié hier chacun de nos âges. Nous avons foi au poison. Nous savons donner notre vie tout entière tous les jours.

Voici le temps des Assassins.

Утро опьянения

О, моё Благо! О, моя Красота! Фанфарою мучим жестокой, не оступившись ни разу! Сказочная дыба! Ура творенью, − о котором доселе никто и не слыхивал, − и восхищенья достойному телу, − впервые! А начиналось оно встречаемо взрывами детского смеха, ими оно и закончится. Яд же сей в наших венах останется даже тогда, − фанфаре пора закругляться, − когда мы к дисгармонии древней будем возвращены.

А теперь эти пытки, − так нам и надо! восстановим с усердием сверхчеловеческое обещание это, данное нашему телу и нашей душе, что созданы были: обещание это, слабоумие это! Элегантность во внешности и поведении, пытливое изучение, грубое принуждение! Нам обещали во мраке похоронить древо добра и зла, в ссылку навечно отправить тиранившие нас благоприличия, с тем, чтобы мы в обычай ввели нашу чистейшую любовь. А начиналось это взрывами рвоты и кончается, − нам эту вечность нахрапом не взять, − кончается это словно с привязи сорвавшихся ароматов стремительным бегством.

Детский смех, молчанье рабов, девственниц строгость, омерзенье от здешних фигур и предметов, будьте вы прокляты памятью о бдении этом. Это начиналось со всей непристойностью, и вот кончается это ангелами изо льда и пламени.

Во хмелю пролетевшее бденьице, свято! хотя бы и было оно лишь для прикрытия под маской дарованной. Метод, мы утверждаем тебя! Не забудем о том, что вчерась ты прославил кажинный век наш. Веруем в яд сей. Готовы и жизнь нашу всю без остатка отдать каждодневно.

Вот и (наступают) времена Ассасинов.

Phrases

Quand le monde sera réduit en un seul bois noir pour nos quatre yeux étonnés, – en une plage pour deux enfants fidèles, – en une maison musicale pour notre claire sympathie, – je vous trouverai.

Qu’il n’y ait ici-bas qu’un vieillard seul, calme et beau, entouré d’un «luxe inoui», – et je suis à vos genoux.

Que j’aie réalisé tous vos souvenirs, – que je sois celle qui sait vous garrotter, – je vous étoufferai.

Quand nous sommes très forts, – qui recule? très gais, qui tombe de ridicule? Quand nous sommes très méchants, que ferait-on de nous.

Parez-vous, dansez, riez, – Je ne pourrai jamais envoyer l’Amour par la fenêtre.

– Ma camarade, mendiante, enfant monstre! comme ça t’es égal, ces malheureuses et ces manoeuvres, et mes embarras. Attache-toi à nous avec ta voix impossible, ta voix! unique flatteur de ce vil désespoir.

Une matinée couverte, en Juillet. Un goût de cendre vole dans l’air; – une odeur de bois suant dans l’âtre, – les fleurs rouies, – le saccage des promenades, – la bruine des canaux par les champs – pourquoi pas déjà les joujoux et l’encens?

J’ai tendu des cordes de clocher à clocher; des guirlandes de fenêtre à fenêtre; des chaînes d’or d’étoile à étoile, et je danse.

Le haut étang fume continuellement. Quelle sorcière va se dresser sur le couchant blanc? Quelles violettes frondaisons vont descendre?

Pendant que les fonds publics s’écoulent en fêtes de fraternité, il sonne une cloche de feu rose dans les nuages.

Avivant un agréable goût d’encre de Chine, une poudre noire pleut doucement sur ma veillée. – Je baisse les feux du lustre, je me jette sur le lit, et, tourné du côté de l’ombre, je vous vois, mes filles! mes reines!

Фразы

Когда сведён лишь к одному чернеющему лесу будет мир − для наших четырёх глядящих с удивленьем глаз, − лишь к берегу песчаному – для двух детей, ещё друг дружку не предавших, − к шкатулке музыкальной лишь одной для нашей светлой близости, − тогда я Вас найду.

О, хоть бы здесь остался лишь старик, − красивый, величавый, − окружённый «неслыханною роскошью», − и я у Ваших ног.

О, хоть бы я воспоминания все Ваши претворил, − и стал бы тем, кто Вас к себе сумел бы привязать жгутами, − я задушу Вас.

Когда сильны мы, − отступает кто ж? А веселы когда – что с нас возьмёшь? А зло когда творим, кому мы предстоим.

Наряжайтесь, танцуйте, смейтесь, − я не смогу вовек Любовь прогнать через окно.

− Моя подружка, нищенка, ну сущий монстр, дитя! Тебе ведь всё равно, что я с моим смущеньем, что все эти страдалицы, уловки. Себя к нам привяжи ты странным голосом своим, твой голос! Один лишь он ещё ласкает душу в этом отчаяньи презренном.

Облачное утро, в июле. Привкус золы в воздухе; − запах влажных поленьев, словно пòтом исходящих, в огне очага, − мокрые цветы, − развороченные променадов аллеи, − изморось водою наполненных рвов вдоль полей − почему бы уже не начать доставать елочные игрушки и ладанки?