История политических доктрин. Монография - Гаэтано Моска

В пятой и шестой книгах Аристотель исследует причины насильственных выступлений и переворотов, а также условия, необходимые для нормального функционирования политической жизни эллинского города. Вполне справедливо он полагал, что наиважнейшим условием выступает наличие многочисленного среднего класса: ведь если в городе мало богатых и много бедных, то или первые притесняют бедняков, или последние грабят богатых.

В седьмой и восьмой книгах Стагирит рассуждает о том, как должен быть расположен город, каково предпочтительное число его жителей, об образовании и науках, которые следует преподавать молодёжи. Он дает множество рецептов общественной и личной гигиены и среди прочего утверждает, что лучшим возрастом для вступления в брак является тридцатисемилетний рубеж для мужчины и восемнадцатилетний для девушки[29].

Между Аристотелем и Платоном немало точек соприкосновения, поскольку оба считали единственно возможной формой государства для цивилизованного народа эллинский город-государство. И у одного, и у другого превалирует критерий этический, по которому власть оправданна и легальна лишь в том случае, если осуществляется в интересах управляемых. Платон, однако, полагает, что суждение мудрецов предпочтительнее требований закона, который по своей природе является жёстким и плохо приспособлен к бесконечному разнообразию частных случаев. Аристотель же считает, что закон именно потому, что не обращает внимания на частные случаи, есть результат бесстрастного человеческого разума, а в противном случае решение всегда будет испытывать влияние людских страстей. Кроме того, если Платон стремится предписать нормы управления совершенным государством, то Аристотель указывает на условия, в рамках которых современное ему эллинское государство, то есть полис (πολις), могло бы функционировать наилучшим образом.

8. Обзор поздних политических теорий Греции

Платон и Аристотель жили в эпоху, когда к её концу распад политической организации эллинских городов уже начался. Но после Аристотеля и особенно в III в. до и. э. симптомы упадка становятся всё очевиднее. Города в Греции постепенно истощались, поскольку их лучшая энергия поглощалась эллинско-варварскими империями Сирией и Египтом, которые в результате долгой борьбы оформились и сложились после смерти Александра Великого /323 г. до н. э./. В этих империях появились зародыши эллинской культуры на широких пространствах – в Верхнем Египте и Северо-Восточной Индии. Но в то же время они вызвали истощение той страны, из которой заимствовали элементы своей цивилизации.

Кроме того, давление соседней и полуварварской Македонии, т. е. третьей части государств, на которые разделилось наследие Александра Великого, привело к тому, что независимость эллинских городов угасала или по крайней мере постоянно подвергалась угрозе. К упадку социальному и политическому добавился упадок литературный и научный. Никакой греческий писатель III в. до и. э. не может быть сравним с Платоном и Аристотелем.

Первой греческой философской школой после Аристотеля была школа киников во главе с Диогеном. Киники отрицали патриотизм, поскольку объявили себя космополитами, т. е. гражданами мира. Все их усилия были направлены на достижение счастья. Его они считали возможным достичь, сведя к минимуму собственные нужды и потребности. По их мнению, частная собственность должна быть отменена.

Другая школа, возникшая в начале III в. до и. э., называлась эпикурейской, по имени ее основателя Эпикура. Ей, возможно первой, принадлежит идея договора как начала политического сожительства, являвшаяся зародышем той доктрины, которая из примитивного договора выводила происхождение границ власти управляющих и гарантии для управляемых.

В первые годы III в. до и. э. в Афинах обрела свои истоки стоическая школа. Её идеи продолжали развиваться и видоизменяться, особенно когда стоицизм распространился в римском мире во время последнего века Республики и двух первых веков империи. Мораль стоиков направлялась на то, чтобы индивид научился мужественно переносить боль и печаль, сделался хозяином своих страстей и руководствовался только разумом. Философ Сенека, последователь стоицизма, различал естественное право, основанное на разуме, и право цивильное, основанное на законе. В политике стоики, особенно римского периода, верили, что идеальным государством будет то, которое руководствуется исключительно разумом и охватывает человечество в целом без национальных различий.

Во II в. до и. э. всё больше и больше ощущался упадок Греции: она скудела людьми, богатствами и, в сравнении с предыдущими столетиями, умами. Тем не менее даже в эту эпоху Греция имела великого писателя Полибия, родившегося в Мегалополисе (Аркадия) во II в. до и. э.

В 168 г. до и. э. с поражением Македонии завершилась её борьба с Римом. В ходе этой борьбы среди государств, входивших в Ахейский союз*, существовали скрытые сторонники Македонии; по крайней мере так утверждали их политические оппоненты, которые обвинили тысячи сограждан, вынужденных отправиться в Рим для оправданий. Насильственно вывезенные в Италию, они оставались там семнадцать лет, после чего получили разрешение вернуться на родину. Среди этих людей находился Полибий. Будучи гостем Сципионов, он пользовался их благосклонностью, жил в Риме и мог передвигаться по стране и даже посетить Цизальпийскую Галлию.

Он выучил латинский язык и писал историю Пунических войн и войн Македонских, историю весьма документированную и объективно поданную. Повествование содержит множество отступлений, которые дают нам ценную информацию о римских обычаях и институтах той эпохи.

Важнейшей является та часть, которая осталась от шестой книги «Всемирной истории», в которой Полибий рассматривает конституцию Рима и организацию римского войска. По мнению Полибия, успех Рима в значительной мере обеспечивался его военным порядком и в особенности стабильностью его правления, тем фактом, что в Риме до сего времени не было гражданской войны. Исследуя причины стабильности римской конституции, Полюбий раскрывает всю совокупную систему философской интерпретации истории. По его мнению, на первой стадии своей политической организации люди управляются патриархальной монархией, но потом монархическое государство фаталистически неизбежно превращается в тиранию, против которой восстает аристократия, формируя, таким образом, олигархическое правление. От этого строя посредством выступления народных классов переходят к демократии, и затем через ряд внутренних волнений всё заканчивается тиранией и начинается новый цикл. Поэтому, по мнению Полибия, все государственные формы правления неизбежно должны деградировать и подвергаться коррупции из-за злоупотреблений и искажения тех принципов, на которых они были основаны.

В Риме же этого не произошло, поскольку в его конституции были мудро соединены монархия, аристократия и демократия. Консулы фактически имели власть, сравнимую с царской, сенат представлял собой аристократическое собрание, а народные собрания составляли демократический элемент. Будучи слиты воедино, три фундаментальные формы правления позволили избежать последовательного конституционного распада, чему были подвержены другие государства.

Мы, родившиеся спустя более двадцати столетий после Полибия, можем легко констатировать, что сосуществование монархического, аристократического и демократического элементов есть факт действительности, который встречается в разных комбинациях во всех формах политического режима. Повсеместно есть некая личность или самая малая группа личностей, стоящих во главе политической иерархии, там же можно констатировать наличие руководящего класса и в конце концов необходимо учитывать молчаливое согласие или недовольство народных масс.

Более того, очевидно, что успех Рима, помимо политической мудрости и отличной военной организации, был обеспечен прежде всего величайшей организующей и ассимиляционной способностью: осторожно и внимательно он распространял право гражданства на добропорядочную часть покорённого италийского населения и сохранил это право за колонами, которых расселяли настолько отдалённо, что в любом случае им было затруднительно лично участвовать в работе собраний. Афины в самые благоприятные моменты, например к началу Пелопоннесской войны, насчитывали едва от тридцати пяти до сорока тысяч граждан. Рим же к началу Первой пунической войны, имел двести девяносто тысяч населения и поэтому, несмотря на огромные потери, всегда мог рекрутировать собственные легионы и экипажи собственных морских судов.

Глава V

9. Институты и политические доктрины античного Рима

То ли по причине глубокого этнического родства, то ли из-за влияния соседних греческих колоний в Южной Италии, эффективно действовавших ещё с VI в. до и. э., вполне определённо сложилось так, что политическая организация италийских городов к началу исторической эпохи имела много аналогий с эллинскими городами-государствами.