Совет Европы - Алексей Кангин

– Вы сказали, что рассчитывали увидеть на Луне инопланетян? – Виктор пропустил мимо ушей все объяснения насчёт поезда, зацепившись только за фразу про иной разум.

– Да, молодой человек, наверное, ни для кого из вас не секрет, что многие космонавты верят в существование инопланетян, – произнёс экскурсовод. – Действительно, даже если мы, отдавая себе отчёт в примитивности наших космических технологий, можем путешествовать между планетами, то почему не могут другие?

Максим тут же вспомнил слова своего начальника о том, что у них есть сигнал даже на случай вторжения марсиан. Тогда он так и не понял, шутка это была или нет, но сейчас он всё больше убеждался в том, что такая мысль вполне могла быть правдой. А значит, вмешательство иного разума должно было рассматриваться и в качестве причины трагедии на Европе. Интересно, какие же директивы на этот счёт получил Константин?

Максим мельком взглянул на главу экспедиции. Но Константин невозмутимо слушал экскурсовода, не подавая виду, что слова про инопланетян его хоть как-то зацепили. «А что, если он вообще ничего не знает о трагедии?» – промелькнул вдруг в голове Максима старый, и, казалось бы, забытый страх. Меж тем экскурсовод повёл команду дальше, и Максим постарался переключиться с мыслей о Европе на экскурсию.

– Лунный пейзаж достаточно однообразен и способен вызывать депрессию у людей, которым приходится наблюдать его по полгода по долгу службы, – рассказывал Павел Петрович, стоя спиной к огромной видеостене, на которую транслировалось изображение залитого солнцем луга. – Поэтому в Циолковском нет выходящих наружу окон, а есть только такие видеостены, показывающие различные земные пейзажи.

– Но ведь у вас здесь есть оранжерея? – уточнил Виктор.

– Оранжерея есть, – подтвердил экскурсовод. – Но до неё ещё надо дойти, а видеостены видят все на протяжении всего дня.

– А как организована экосистема Циолковского? – задал вопрос доктор Симада.

– Фактически у нас здесь реализован почти что замкнутый цикл жизнеобеспечения. Жидкие органические отходы перерабатываются в воду, твёрдые используются в создании питательной среды для хлореллы, бытовые отходы перерабатываются для повторного использования.

– То есть нас тут водорослями кормили? – услышав про хлореллу, спросил Джон.

– Хлорелла используется в рационе обитателей Циолковского, но наша пища не состоит на сто процентов из неё, – ответил Павел Петрович. – Так что можно сказать, что водоросли вы ели, но не только их.

– Нет ничего плохого в водорослях, – произнёс доктор Симада.

– Ну, вы-то, японцы, известные любители пожевать водоросли, – пробурчал Джон.

– А ты хотел, чтобы тебя здесь накормили говяжьим стейком? – с насмешкой спросил Константин.

– Было бы неплохо, – сказал Джон, но на это уже никто не обратил внимания. Экскурсовод принялся рассказывать дальше про систему жизнеобеспечения:

– Хлорелла также производит кислород для нашего дыхания, но назвать всё же нашу экосистему полностью замкнутой нельзя. Мы добываем воду из реголита. Для этого по поверхности Луны ходят комфабы, комбайны-фабрики, макет такого как раз можно увидеть в соседнем помещении.

Павел Петрович прошёл в соседний ангар, члены экспедиции проследовали за ним. Здесь экскурсовод показал им на стоящий на столе макет массивной гусеничной машины. Оценить масштаб можно было по установленной рядом фигурке человека. Максим понял, что в реальности комфаб был бы размером с двухэтажный частный дом.

– Фактически, комфаб – это передвижной завод, – рассказывал Павел Петрович. – Комфаб собирает реголит с поверхности Луны, после чего посредством микроволнового излучения выпаривает из него воду. Эту воду мы и используем на станции. Попутно добываем из реголита ещё и кислород, и разнообразные другие вещества

– А гелий-3 вы тут собираете? – поинтересовался Джон.

– Собираем, – не стал скрывать Павел Петрович. – Но пока, скорее, из научного интереса, нежели ради производства электроэнергии. Стабильного термоядерного реактора у человечества так и нет. Кстати, энергообеспечение Циолковского обеспечивают несколько атомных реакторов.

– Атомная энергия очень опасна, – заметил доктор Симада. – Вы не опасаетесь возможных последствий?

– Вот уже тридцать четыре года не было никаких аварий на наших атомных объектах. Мы накопили достаточно богатый опыт в обращении с энергией атома.

– Но Фукусима… – напомнил доктор Симада.

– По большому счёту, там тоже удалось избежать катастрофы, – подытожил Павел Петрович.

– А если бы вы строили эту станцию с участием наших инженеров, то вообще бы ничего такого не произошло, – добавил Виктор в адрес доктора Симады.

– И то верно. Атома бояться – в космос не летать, – перефразировал известную поговорку Михаил Петрович, чем развеселил всех, кроме иностранцев, которые, очевидно, этой поговорки не знали.

– По пути мы видели целое поле солнечных электростанций, а они здесь зачем, если есть атомные реакторы? – спросил Джон.

– Солнечные электростанции – это тестовая площадка, – пояснил Павел Петрович. – Мы отрабатываем их работу в условиях постоянной метеоритной опасности, кроме того, дополнительная энергия никогда не бывает лишней.

Экскурсовод повёл будущих европолярников дальше, рассказывая про те модули, которые они проходят, про те трудности, с которыми пришлось столкнуться первым строителям советской лунной базы, тогда ещё носившей название «Звезда». По пути экспедиции навстречу попались молодые негритята в красных пионерских галстуках, также возглавляемые экскурсоводом, и Максим вдруг подумал, что по возвращению домой они на долгие годы станут героями родных городов и деревень. Максим краем уха услышал, как один из них спросил экскурсовода, можно ли с Луны увидеть Африку, и экскурсовод ответил, что чуть попозже они пойдут смотреть на Землю.

– И для каждого из них готовили скафандр? – удивился Джон, провожая взглядом африканцев.

– Космос – для человека, – напомнил Константин, а Максим вдруг подумал, что американец всё больше и больше раздражает его. Хотя он и понимал, что человек, выросших в капиталистическом обществе, не может не смотреть на всю советскую космическую программу как на пустое расточительство. И идея подготовки скафандров для этих африканских ребят тоже кажется ему напрасным расходованием ресурсов.

– Кстати, насчёт скафандров, – заговорил Виктор. – Я слышал, в ваших американских скафандрах жутко неудобно, вы же фактически перестали летать в космос и утратили все умения делать что-то функциональное и удобное. Только внешнюю красоту оставили.

Джон смерил Виктора полным злости взглядом. Тогда Максим подумал, что таким образом проявляется его неприязнь к Виктору, но уже после отлёта с Луны на Европу ему стало известно, чем же в действительности объяснялось такое поведение американца.

К счастью, экскурсовод вовремя разрядил обстановку, предложив всем прогуляться до оранжереи. Павел Петрович привёл их в обширное строение, всё залитое ярким солнечным светом и утопающее в зелени. Оранжерея была единственным местом в Циолковском, которое имело стеклянную крышу. Крыша эта была сделана из специального ударопрочного и не пропускающего радиацию стекла и состояла из большого количества шестиугольных фрагментов. Изготовить такой материал на Луне пока не могли, поэтому крыша оранжереи была доставлена в разобранном виде несколькими грузовыми кораблями. Теперь же под крышей располагался самый настоящий сад, с небольшим озерцом, ручейком, скамейками и тенистыми дорожками. Оранжерея была излюбленным местом отдыха жителей лунограда, но туристов она привлекала мало – они хотели именно космического колорита и неземных пейзажей. Но доктор Симада, похоже, впечатлился увиденным.

– Это всё выращено в лунном грунте? – спросил он.

– Да, это реголит, но особым образом обработанный, – поведал экскурсовод. – То есть чистым лунным грунтом это уже назвать нельзя. Но, как и всё в космосе, и Луна, и Земля, состоят из одних и тех же химических веществ, поэтому в выращивании земных растений в реголите нет ничего удивительного.

– А эта вода, откуда она? – задал следующий вопрос доктор Симада.

– Эта вода используется только здесь и особым образом рециркулируется, – сообщил Павел Петрович. – Но для питья она непригодна. Чисто декоративный элемент для нашей оранжереи.

– А солнце здесь не нагревает ли чрезвычайно воздух? – спросил Михаил Петрович, поглядывая вверх.

– На половину дня стекло поляризуется, не пропуская солнечные лучи, – объяснил экскурсовод. – Это позволяет сохранить нормальный температурный баланс, а кроме того, здесь есть специальные системы климат-контроля, которые не только поддерживают нужную температуру, но и удаляют лишнюю влагу из воздуха.