Совет Европы - Алексей Кангин

– Максим, приветствую, – начал Василий Фёдорович после того, как Максим поздоровался. – Ты уже познакомился с командой, что можешь сказать?

– Очень удивлён тому, что в экспедицию взяли пожилого японца, – отметил Максим.

– Почему же? – спросил начальник.

– Полёт в космос сопряжён с определёнными нагрузками на организм, не уверен, что в его возрасте их легко будет перенести. Да и плюс к этому, его специализация – морская биология. Не уверен, что сейчас морскому биологу будет, чем заняться на Европе.

– Доктор Симада весьма крепок для своих лет, за его самочувствие в экспедиции ты можешь не беспокоиться. Ну а морской биолог нужен для того, чтобы изучать выбросы криовулканов. Раньше мы думали прямо докопаться до подлёдного океана на Европе, но поиски жизни можно начать и раньше. Главное, решить, как добраться до этих криовулканов.

– Мне стоит приглядывать за ним? – спросил Максим, помня о том, что начальник настаивал на версии наличия диверсанта в предыдущей европеанской экспедиции.

– Приглядывать надо за всеми. Но помни, что твоя задача – расследование, а не публичное изобличение вредителей. Да и скорее всего, если диверсант и вправду был, он оказался бы членом советской части команды. Иностранцы в любом случае проходили инструктаж своих разведок, но на диверсии они бы не отважились. Слишком велика вероятность раскрытия, слишком велик риск грандиозного международного скандала.

– А вы думаете, что в нашей команде тоже может оказаться диверсант? Разве всех её членов не проверили самым тщательным образом после того, что произошло на Европе?

– Максим, всех проверяют неоднократно перед отправкой. Но если пропустили в прошлый раз, где гарантия, что не пропустим в этот? И ещё раз напомню, тебя всё же отправляют для расследования, а не для борьбы с диверсантами.

– Что же мне делать, если точно будет установлено, что среди нас есть диверсант?

– Его надо будет изолировать на время экспедиции. Для Земли объявим, что он подхватил ещё здесь какую-то заразу, которую в условиях Европы вылечить нельзя, а потому помещён в карантин.

– А такой карантин на Европе есть? – удивился Максим.

– Конечно, есть, Максим, – с улыбкой ответил Василий Фёдорович. – Нельзя не предусмотреть возможности выборочной изоляции нескольких членов экспедиции по той или иной причине. И ещё один важный момент. Если диверсант будет обнаружен, его необходимо будет взять живым. Убийства на Европе строжайше запрещены! Нам всем обещают трибунал, если кто-то будет там убит. Допрашивать диверсанта тоже запрещено. Задача: обнаружить, изолировать, доставить на Землю.

– А как мы сможем доставить его на Землю из карантина?

– На этот случай карантинный отсек можно присоединить непосредственно к кораблю. Видишь ли, когда станция проектировалась, были рассмотрены разные варианты. В том числе и такие, что на Европе могут оказаться местные микроорганизмы, опасные для людей. И в случае заражения человек должен был быть доставлен на Землю без контакта с остальными членами экипажа.

– Ясно, – Максим кивнул. – Я этого не знал.

– Не всё мы разглашаем. Всё-таки говорить людям о том, что мы подразумеваем на Европе наличие какой-то биологической опасности, значит преждевременно сеять панику. Люди же не станут думать о том, что в экспедиции должно быть предусмотрено абсолютно всё, и воспримут подобные известия как намёк на то, что власти что-то знают, но скрывают.

– Я так понимаю, что при обнаружении диверсанта мне необходимо будет подать сигнал биологической опасности?

– Нет, – сообщил начальник. – Более подробные коды сигналов мы передадим тебе позднее.

– Есть специальный сигнал для диверсанта?

– Специальный сигнал есть даже для нашествия марсиан, – ответил Василий Фёдорович, и Максим даже не понял, шутит начальник или же говорит совершенно серьёзно.

– Хорошо. С сигналами понятно. Мне хотелось бы побольше узнать, с кем мне предстоит отправиться в космос. Кто из них с наибольшей вероятностью может оказаться диверсантом?

– Ты думаешь, Максим, мы тебе можем дать математическую выкладку, за кем наблюдать в первую очередь? – начальник усмехнулся. – Если бы у нас была такая выкладка, мы бы решили все проблемы ещё здесь, на Земле.

– Я не об этом, – Максим смутился, подумав, что теперь начальник считает его лентяем, не желающим думать самостоятельно. – Я имею в виду – может быть, есть какие-то факты, которые заставляют нас особо выделять отдельных членов экспедиции?

– Как я уже и говорил, всех тщательно проверили, – напомнил Василий Фёдорович.

– Тогда я хотел бы побольше узнать об иностранцах. Почему выбрали именно их, почему они так хорошо разговаривают по-русски?

– Ну, Максим, в твоём же вопросе содержится и ответ. Выбрали их как раз потому, что они хорошо знают русский язык. А знают они его хорошо потому, что уже давно принимают участие в совместных научных программах. Американец зимовал на «Востоке» в Антарктиде, а японец сотрудничал с ТИНРО и даже ходил в исследовательские экспедиции на «Келдыше». За ними обоими тоже давно наблюдают, причин подозревать их в какой-то злонамеренности у нас нет.

– Но вы же вот совсем недавно сказали, что они наверняка шпионы!

– Не то, что шпионы, но связаны с разведкой своих стран. Вообще-то шпионы, Максим, нам не опасны. Всё равно они не в силах повторить наши космические технологии. Пусть смотрят, что там у нас есть – мы ни от кого ничего не скрываем. Наоборот, наша задача всем показать, насколько продвинулась социалистическая наука. А вот если наши гости вздумают заниматься вредительством… Ну тут уже совсем другая история.

– Хорошо, я понял. А что, если дело вовсе не в том, что на Европе оказался диверсант? Да ещё и диверсант-самоубийца? Что, если мы там столкнёмся с чем-то, что выходит за рамки наших представлений о Европе?

– Намекаешь на наличие внеземного разума? – Василий Фёдорович кивнул. – Такой вариант тоже рассматривался. Но сразу скажу, я в это не верю. Если есть два объяснения одному и тому же событию, причём одно из них выглядит вполне правдоподобным, а второе чисто гипотетическое, то надо выбрать первое.

– Согласен, бритва Оккама. Но ведь раньше бритва Оккама заставила бы нас считать, что болезни вызваны карой божьей, а теперь-то мы знаем, что во всём виноваты микроорганизмы.

– Да, Максим, ты тут прав. Но я сужу по тому, что мы обследовали уже всю Солнечную систему, но так и не нашли никаких следов инопланетян.

– А если они настолько развиты, что мы просто не в состоянии понять, что обнаружили их следы? – предположил Максим.

– Настолько развитая цивилизация должна была бы выйти с нами на контакт. Я уже не говорю о том, что она вряд ли нуждалась бы в том, чтобы убивать наших космонавтов.

– А что, если это сделали аборигены Европы? Вдруг у них там, подо льдом, есть своя цивилизация, и они выходят иногда наружу в скафандрах, как мы выходим в космос?

– Максим, мне кажется, ты зафантазировался, – Василий Фёдорович покачал головой. – Никаких следов активности живых существ на поверхности Европы мы не обнаружили. Если бы там и вправду обнаружилась технически развитая цивилизация, она дала бы о себе знать. Вспомни, например, что первое сделали мы, как только достигли космоса? Запустили спутник с радиопередатчиком. И с тех пор следы нашего присутствия за пределами Земли только увеличиваются.

Максим кивнул. В доводах начальника был смысл. Но в то же время Максима учили прорабатывать все вопросы, даже самые маловероятные. Поэтому он предложил следующую идею:

– А если мы имеем дело с каким-то естественным процессом?

– Ты думаешь, существует какое-то природное воздействие на Европе, которое и привело к печальному итогу? Что ж, это более вероятно, чем злая инопланетная воля. Но в то же время за всё время наблюдения за Европой мы не обнаружили ничего, что могло бы угрожать человеку. Кроме небывалого холода и сильнейшей радиации. Но от них-то мы нашли способ защититься.

– Василий Фёдорович, я не верю в версию с диверсантом, – прямо признался Максим. – Слишком уж это безумно выглядит, что бы мы тут с вами не говорили и к каким бы выводам не приходили.

– Ну что ж, расследование – твоя прерогатива. Ты отправишься на место и сможешь собрать улики, которые в конечном итоге и позволят понять, что же там произошло. Не отметай ни одну из своих идей. Я не говорю, что они неправильные. Я лишь говорю о том, что среди всех перечисленных нами вариантов только один выглядит хоть в какой-то степени правдоподобно. И этот вариант завязан на наличие диверсанта.

– Ясно. Я всё понял. Если вы не возражаете, я пойду собираться к отъезду.

– Нет, Максим, не возражаю, мы уже всё с тобой обсудили. Иди.