Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

Острон шел, переступая через тела. "Мубаррад милостивый, -- металось у него в голове, -- это уже второй раз. Второй раз, когда я покидаю Тейшарк, перешагивая через тела падших товарищей".

***

Оглядываясь в последний раз, Острон приметил силуэт человека в плаще и вздрогнул. Теперь уже, впрочем, было почти все равно: последние бойцы покидали город, и на их счастье, одержимые позволили им уйти, хотя было несколько стычек на кривых узких улицах, когда выжившие люди выбрались на равнину перед воротами города, Сунгай облегченно кивнул.

-- Половина уцелела, -- хрипло сказал он Острону.

Острон тем временем поднял глаза на небо. Тучи сгустились еще сильнее. Расхристанные, перепачканные в грязи люди мало замечали это, но ветер стал куда сильнее, и Острон чуял, что вот-вот...

-- Быстрее, -- заорал он и бессознательно передернул плечами; он не видел, как над ним столбом взвилось пламя, но люди вокруг него видели и уставились на него. -- Быстрее, уходим! Отступаем! Сейчас начнется ливень!..

-- Маридова задница, -- выругался оказавшийся рядом Ханса. -- Дело дрянь!

-- Нет, -- возразил Сунгай, -- ливень задержит преследователей. Острон прав, нужно быстрее уходить.

-- Нужно... проклятье, почему только у нас нет Одаренного Ансари, -- пробормотал Острон. Слуга Мубаррада по-прежнему сидел на спине льва, но его голова безвольно моталась, а рубаха вся пропиталась кровью. Костистая рука долгара разорвала не только ткань, но и кольчугу, пронзила плоть и вышла с другой стороны. -- ...Может быть, Абу Кабил поможет?..

-- Некогда искать Абу Кабила, -- отрезал джейфар. Выражение его бледного лица стало сосредоточенным; вскоре к ним подбежали несколько лошадей, в одной из которых Острон признал тяжеловоза Халика. -- Ну-ка помогите мне.

Понадобились совместные усилия четырех человек, чтобы взгромоздить слугу Мубаррада на коня.

-- ...Он не удержится в седле, -- выдохнул Острон, -- но двоих человек лошадь...

-- Если один из них будет легким, вынесет, -- раздался за его спиной голос, и фигурка, закутанная в грязный бурнус, взлетела на круп коня за спиной Халика. Острон с облегчением обнаружил, что это Лейла.

Перед воротами Тейшарка царила суматоха. Люди вскакивали на лошадей, какие еще остались, другие бросились бежать по безжизненной равнине; как только начнется ливень, сухая пыль превратится в непроходимую грязь, и времени терять нельзя. Острон и Сунгай тоже взобрались в седло и последовали за Лейлой, обхватившей Халика обеими руками. Судя по топоту копыт, за ними ехали другие люди, но сколько их было, Острон не смотрел; в голову ему пришла леденящая мысль.

Где Сафир? Уцелела ли она в этой суматохе? Сохранила ли рассудок?

Но некогда, некогда... тучи почернели. Внезапный грохот заставил некоторых лошадей встать на дыбы.

Тишина. Абсолютная, такая нереальная, будто он оглох.

Минута тишины.

А потом резко хлынула вода.

Это был даже не ливень; это был потоп. Одежда моментально вымокла, и копыта лошадей разбрасывали во все стороны грязь.

-- Мы не сможем долго ехать! -- крикнул Сунгай, ехавший по правую сторону от Острона. Острон, не оборачиваясь, ответил:

-- Но мы должны отъехать как можно дальше от города!

-- Одержимые тоже не смогут преследовать нас, -- услышали они сквозь рев ливня голос Лейлы. -- Халик потерял сознание! Нужно срочно перевязать его рану!

Острон загнанно оглянулся. Несколько всадников мчались следом за ними, но из-за густой пелены дождя он мог рассмотреть только ближайших из них.

Ни Сафир, ни Абу Кабила среди них, конечно, не было.

Он сам не заметил, как одними губами повторяет, будто заклинание: "Мубаррад, сохрани ее".

-- Я вижу утес! -- раздался голос джейфара. -- Если мы не заберемся на него, окажемся по колено в воде!

-- Хорошо, остановимся там! -- крикнул ему Острон и пришпорил коня. Бег лошадей тем временем понемногу замедлялся: копыта вязли в грязи. На их счастье, утес, о котором говорил Сунгай, был не слишком далеко. Это была здоровая скала, изъеденная ветрами, она стояла на каменистом плато, на которое люди завели лошадей. Ветер становился все сильнее и сильнее, и ливень пронзал их стрелами воды; оставшись без наездников, лошади большей частью улеглись на камень. Кто-то из людей устроился рядом с животными, Халика бережно сняли с коня и уложили на чей-то бурнус под прикрытием нависающей скалы. Он так и не приходил в себя; Лейла осторожно распорола мокрую рубаху, с помощью Хансы подняла кольчугу. Острон еле поборол желание зажмуриться: на животе Халика была ужасная рана, хлюпавшая кровью.

-- Ассаханы среди вас есть? -- крикнул Сунгай, обводя взглядом уцелевших людей. Один из них поднялся на ноги, подошел к ним.

-- Я ассахан, -- сказал он хмуро. -- Кое-что смыслю во врачевании. Это ведь тебе было нужно?

Сунгай молча кивнул в сторону великана. Острон опустился на колени возле темноволосой головы Халика; рядом с ним села Лейла, мягко положила ладонь на его плечо. Ассахан склонился над слугой Мубаррада, и его лицо потемнело.

-- Он не жилец, -- сказал он, выпрямляясь. -- Я ничего не могу сделать, прости. Раны, нанесенные в живот, вообще обычно смертельные... а это... именем Ансари, я не хочу даже знать, что за тварь сделала это.

Веки Халика еле заметно дрогнули. Острон резко нагнулся над ним.

-- Халик?

-- Я же... говорил... -- прошептал слуга Мубаррада. -- Глупый... мальчишка.

Сунгай сделал знак; ассахан, вздохнув, пошел прочь. Острон, чувствуя, как что-то болезненно сжимается внутри, не сводил взгляда с бледного лица Халика.

-- Я знал... -- говорить тому было трудно, но он из последних сил выдавливал слова одно за другим. -- Что умру. Я... молю Мубаррада... о том, чтобы... он даровал тебе... удачу, Острон... На моих плечах... лежала большая ответственность. На твоих... еще больше... неси ее... с честью.

-- Я не опозорю ни тебя, ни чести своего племени, -- тихо отозвался Острон.

-- И всегда помни, -- уголки губ Халика чуть приподнялись. -- Люди умирают... и будут умирать... но мы умираем... здесь и сейчас... для того, чтобы завтра взошло солнце... и наши дети могли ничего не бояться.

Он вздохнул, и его большая ладонь медленно соскользнула с груди.

Острон замер.

Вокруг бушевала стихия, но как-то уже не так... небо больше не ярилось, выплескивая на Саид свою ненависть.

Небо плакало.

Чья-то теплая рука вновь коснулась его плеча. Острон продолжал смотреть на лицо Халика, где каждая черточка была ему так хорошо знакома, и... но чего-то в этом лице уже не хватало до прежнего Халика.

Хоть он и улыбался.

-- Ливень стихает, -- еле слышно за спиной Острона произнес Сунгай. -- Как только он закончится... я пошлю Хамсин и других птиц на разведку. Долго здесь оставаться мы не можем.