Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

Они шли вот уже с неделю, и за это время к ним присоединился еще один маленький отряд, двенадцать конников, также сумевших сбежать с юга. В конце этой недели птицы принесли новости: Залман действительно пал, но большое число людей спаслось, и теперь весь юг Саида заполонен беженцами.

Ливней больше не было. Острон часто поднимал взгляд на небо, пытаясь увидеть хоть тучку; но на небе было лишь солнце, изо дня в день, жаркое, упрямое. У них кончалась вода. Впереди -- еще по меньшей мере два дня по каменистому сериру, и лишь потом -- оазис, а до Ангура еще добрая неделя пути по Вади-Шараф... хотя, конечно, если ливней не будет, Вади-Шараф пересохнет до конца и не будет представлять собой никаких проблем.

В отличие от орды одержимых, которая, по словам Сунгая, была уже в трех фарсангах от них. За время ливней враги отстали, но теперь стремительно наверстывали упущенное; люди постоянно оглядывались, напряженно всматривались в горизонт.

Пока что ничего.

В тот день с утра небо было точно таким же ясным, как и в другие. Пятьдесят всадников ехали по пустыне, и камушки разлетались из-под копыт лошадей. Они не останавливались до полудня, когда стало слишком жарко, и пришлось устроиться в тени полуразвалившейся скалы, чтобы переждать самое пекло. Тени скала давала едва ли достаточно для того, чтобы скрыть такое количество народа; люди и животные сидели и стояли, тесно прижавшись друг к другу, и в большинстве молчали. Острон оказался между Сунгаем с одной стороны и Лейлой -- с другой; на плече джейфара дремала сова, и сам он закрыл глаза, будто спал, а вот девушке было скучно.

-- А если они догонят нас? -- вполголоса спросила она у Острона. -- Что тогда?

-- Мы будем сражаться, -- недоуменно ответил он.

-- То есть, ты хочешь пожертвовать отрядом в пятьдесят человек и самим собой для того, чтобы отвлечь одержимых от других беженцев?

-- Ничем я не собираюсь жертвовать.

-- Но мы не выстоим против огромной орды безумцев, идиот.

Острон пожал плечами и не ответил.

-- Иногда я жалею, что пошла за тобой, -- буркнула Лейла.

-- Я тебя не звал.

Она рассмеялась.

-- Ты до сих пор дуешься на меня из-за Сафир?

-- Н-нет.

-- Ну и дурак.

-- Сафир злится на меня из-за тебя, -- сказал Острон. Лейла громко фыркнула.

-- Пф-ф, твоя Сафир сейчас далеко. Кто знает, где она?

Он помрачнел.

-- А если она погибла? -- спросила девушка.

-- Если ее не будет в Ангуре, -- тихо сказал он, -- когда я туда вернусь, я уеду искать ее. Один. И не успокоюсь, пока не найду ее.

-- Или ее труп?

-- Заткнись, Лейла. Еще одно слово -- и ты пожалеешь.

Девушка хмыкнула и замолчала. Раскаленный воздух струился перед ними, и тень скалы понемногу удлинялась: солнце медленно ползло на запад.

-- Ладно, извини, -- наконец сказала Лейла. -- Я надеюсь, она жива. Просто хотела подразнить тебя.

-- Это уж слишком, -- буркнул Острон, вглядываясь в горизонт. -- С такими вещами не шутят.

-- Ну, но ты такой смешной, когда речь заходит о ней.

Он ничего не ответил на это. Тишина растекалась по пустыне; ни звука, ни шороха. Люди дремали или просто сидели в тени; ожидание тянулось медленно.

Острон, задумавшись, не сразу заметил, что что-то легло на его плечо; когда глянул направо, с легким удивлением обнаружил, что это голова Лейлы, задремавшей у него под боком.

От ее волос пахло пустыней.

Сунгай поднялся на ноги первым, отряхнулся, расправляя плечи.

-- Пора ехать, -- позвал он остальных; действительно, жара понемногу спадала. Острон тоже встал, когда Лейла подняла голову, и привычно взглянул на восток.

Пару мгновений он стоял неподвижно, еще не уверенный, правда ли это; сердце пропустило удар.

-- По коням, живо! -- потом закричал он, резко снявшись с места. -- Одержимые на горизонте!

-- Во имя Джазари, -- воскликнула рядом Лейла; люди засуетились, перепуганно заржали лошади. Не прошло и двух минут, как отряд тронулся в путь.

Острон на этот раз ехал последним, то и дело оглядываясь. Тонкая темная полоса на востоке никуда не исчезала. Это означает, одержимые совсем близко: ведь в этих местах серир уже идет под уклон и в любое мгновение превратится в долину Шараф.

Они скакали галопом не меньше часа, потом Сунгай сделал знак, и лошади перешли на рысь. Необходимо было беречь силы; все прекрасно это понимали. Острон продолжал вертеть головой, а потом обнаружил, что стало как-то темнее.

-- Тучи собираются, -- сказал ехавший рядом Ханса. -- Снова ливень будет.

-- Это хорошо... и не очень, -- отозвался Острон.

Еще какое-то время они ехали рысью, пока первые тяжелые капли не упали на пыльную землю серира. Всадники, как один, обеспокоенно подняли головы. Почти сразу пригнулись, накидывая бурнусы; один Улла замешкался, и когда грянул ливень, потоки воды буквально ударили ему в лицо. Маарри закашлялся, склонившись.

Острон снова оглянулся назад: теперь это, впрочем, было почти бесполезно, за плотной пеленой ничего было не разглядеть.

По команде Сунгая всадники снова перешли на галоп. Мощные струи дождя обрушивались на их головы; очень быстро серир превратился в каменистую грязь, а потом конские копыта и вовсе начали разбрызгивать большие лужи. Острон по-прежнему ехал позади всех, когда Сунгай, придержав своего коня, оказался рядом.

-- У нас проблемы, -- крикнул он, пытаясь преодолеть рев стихии. -- Шараф затапливает!

-- Проклятье, этого я и боялся! -- ответил Острон. -- Какие варианты?

Сунгай оглянулся.

-- Мы почти вплотную подошли к храму Шарры. Мы можем попытаться поискать укрытие в руинах!

-- Так и сделаем, значит!

Сунгай пришпорил лошадь; на его плечи возлегла задача вести отряд. В такую бурю ориентироваться в пространстве мог он один. Острон оглянулся снова; ему показалось, что сквозь грохот воды он слышит крики и улюлюканье.

Лошади замедлили бег; как бы их ни понукали всадники, скакать по грязи было непросто. Теперь Острон уже был уверен, что крики ему не мерещатся. Он остановился, оборачиваясь. Даже такой ливень помешает ему лишь немного. Другое дело...

Он уже видел их, мутные пятна в потоках воды, и привычно передернул плечами. Первые бегущие фигуры в лохмотьях действительно вспыхнули, но ненадолго, огонь почти сразу был погашен водой; вспышка повторилась.

А потом он увидел другого всадника. Одержимые остановились, и их движения будто замедлились. Огромная черная лошадь вышла вперед, неся на своей спине человека.

Ливень размывал его очертания, будто на рисунке, смазывал черты лица; но Острон точно знал, кто это. Ятаган Абу тускло сверкнул в его руке; другой всадник также достал оружие.