Маленький памятник эпохе прозы - Екатерина Александровна Шпиллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, Юра заговорил – медленно, взвешивая каждое слово:
– Твоя идея с «домом творчества» – ужасающая чушь, потому что чистой воды игра в благотворительность с какой-то стати. Либо надо делать гостиницу, пусть недорогую, либо не делать вообще. Хотя твои подсчёты верны, не придерёшься. И вообще – это твои квартиры и твои деньги, ты вправе делать всё, что хочешь. Дальше… Я прекрасно понимаю, что, если не соглашусь, ты никуда не поедешь из-за Сони. И станешь если не несчастной, то уж точно несчастливой. Это не в Сониных интересах. Но ты не учла одну важнейшую вещь: через три-четыре года нашей дочери нужно идти в школу. В какую? В местную деревенскую? Ты об этом думала? – он вопросительно посмотрел на меня.
Я покраснела. Нет, не думала. Три-четыре года казались мне вечностью, и я не заглядывала, что там, после вечности. Идиотка.
– Как я понимаю, нет, – закивал Юра. – Поэтому у меня есть встречное предложение. Слушай внимательно. Как бы мне ни претила твоя затея, я даю добро. И помогу – с куплей-продажей, с оформлением и всей прочей мутотенью. Только сначала мы вместе съездим туда, всё посмотрим – я должен убедиться, что это безопасно и соответствует картинкам. Если всё получится, ты будешь получать на счёт от меня ежемесячно деньги… ну, как алименты на дочь – столько, сколько требуется. Но! Есть огромное, важное «но». Когда придёт время Сонечке идти в школу, я заберу её, чтобы она сразу начала получать нормальное образование. А ты – как захочешь, можешь ехать с нами, можешь остаться там.
– Образование она будет получать в Москве?
– Вовсе не обязательно. Скорее всего, нет… Но об этом ещё рано говорить, по ходу дела решу. Главное, что наш с тобой договор именно такой. Я буду часто приезжать к тебе в… деревню, чтобы дочь меня не забыла, и контролировать, как вы там. И однажды ты без истерик и скандалов соберёшь ребёнка и отправишь со мной туда, куда я скажу. Такие мои условия.
Я слушала и не верила своим ушам. С одной стороны, моя мечта стала реальной и почти осязаемой – вот она, уже на кончиках пальцев! С другой – через несколько лет нам с Соней надо будет расстаться. Или не расстаться, но тогда мне придётся бросить мою мечту, уехать из неё и затосковать по ней во веки веков.
– Теперь мне надо подумать, – тихонько сказала я.
– Нет вопросов. Думай.
Два мучительных дня размышлений. Две бессонные ночи. Аж мозг заболел. Не голова, а именно мозг. Не буду утомлять извилистыми ходами моих резонов, противопоставлений, предположений и прочих омытых слезами мыслей, перейду сразу к главному.
Я решила ехать. Через три-четыре года будет то, что будет. Их ещё надо прожить и понять, всё ли идёт по плану, получилось ли то, чего я хотела. И вообще – кто знает, что случится за это время?
Дальше я опускаю пятьдесят страниц описания того, как мы с Юрием взялись за дело, как ездили туда, к дому моей мечты, как всё оказалось даже лучше, чем выглядело на фото. Как Юра взялся за продажу моей родительской квартиры и прочее, прочее, прочее. Всё это малоинтересные для рассказа технические шаги и детали. Ремонт и обустройство дома Юра тоже взял на себя, мы вместе придумали, что хотим, вернее, чего я хочу. Мне мечталось о домике в английском стиле, как в фильмах про мисс Марпл. Так и сделали.
Средств – моих средств – хватило бы с лихвой на все мечты и хотелки, но Юра со словами «Здесь будет жить моя дочь!» ремонтные расходы взял на себя. Тем не менее, я решительно отказывалась от многого дорогого и излишнего, что предлагали и дизайнер, и прораб. «Нынче модно, все такое делают!». Например, поставила вето на установку трёх ванн-джакузи. Всё равно ни одна домашняя ванна не способна дать ту силу струи, в которой есть хоть какой-нибудь смысл.
Разумеется, это удешевляло работы, как и мой отказ от маленькой сауны, включения электричества по хлопку в ладоши, озонирования помещений специальными устройствами…
– Вы серьёзно? – хохотала я. – Это предгорье! А вы про озонирование.
– Ты молодец, – одобрял Юра. – Мало кто отказывается нынче от этой фигни.
Наконец, расскажу то, про что нельзя говорить походя, не выделяя произошедшее среди прочего. Это не техническая деталь закрутившегося процесса, а огромное событие, определившее многое в моей, и не только моей, жизни, событие знаковое и удивительное.
Вовсю обустраивался мой (уже мой!) домик, со свистом продалась родительская квартира, которая ушла за баснословные, чумовые деньги – спасибо тебе нефтяное безумие! В одиночестве я оплакала отчий дом, просидев там два часа. Успокаивала себя словами «жизнь идёт, жизнь всегда движется вперёд!»… вернее, пыталась успокоить. Слёзы жгли грудь и рвались наружу, требуя от меня кричать и рыдать. Всё же долгие годы тренировки самообладания помогли мне не дойти до этого. Хотя рядом не было никого, и я могла себе позволить. Но не хотела. Провожать прошлое надо без истерик, с любовью к нему и с уважением, а не воплями и слезами, будто происходит что-то ужасное. Просто одна эпоха сменяет другую… Как же жарко в груди… в глазах… как трудно…
А через пару дней к нам с Сонечкой приехала в гости Нина. Дорогая моя Нина, как всегда, с подарками и ватрушками собственного изготовления. Ещё одна боль моя. Вот как не заплакать в этом случае, не представляю.
– Нина, – начала я, когда, наигравшись с Сонькой и уложив её в четыре руки спать, мы сели пить чай. – Нина, милая! – ей-богу, у меня не поворачивался язык! И голос сел – я откашливалась.
– Белочка, что-то случилось? – и Нинин взгляд – такой встревоженный!
На секунду зажмурившись и переведя дух, я всё рассказала – быстро, скороговоркой, чтобы поскорей отделаться от этого кошмара. Хотя кошмар ещё только предстоял.
Нина молчала. Смотрела прямо перед собой и молчала, положив руки на колени, как ребёнок.
– Как же так? – наконец, тихонько спросила Нина. – Ты опять уезжаешь? Только теперь… точно навсегда?
Её «точно навсегда» прозвучало по-детски беззащитно. Я крепко, до боли, сцепила под столом ладони.
– Ниночка, но ведь теперь нет никакого «навсегда»! Мы будем не на другой планете, ты обязательно приедешь к нам в гости! Есть интернет, телефон, СМС, наконец.
– Я не хочу, – её глаза наполнились слезами, и я подумала, что всё-таки не выдержу. – Я так не хочу.
Почему она говорит, как маленькая, обиженная, несчастная девочка? Наверное, она так себя и ощущает. И ещё чувствует абсолютное бессилие в этой ситуации. Как ребёнок среди взрослых, которые за него принимают все
